Глубины земли - Сандему Маргит. Страница 41

Но, наконец, Анна-Мария заснула. И спала тяжело, без сновидений, мертвым сном до следующего утра.

После завтрака она собралась к Лине, чтобы навестить своих родственников. Но не успела она даже до скал дойти, как встретила их и Коля.

Они направлялись в дом кузнеца, объяснили они. А Коль, который выглядел по-настоящему отдохнувшим, вообще конкретно никуда не шел, во всяком случае его объяснение было настолько быстрым и неясным, что никто ничего не понял. Но куда бы он ни шел, сейчас он передумал и собирался пойти к кузнецу.

Анна-Мария ощутила радостное ликование. Ведь было же слишком ясно, что он надеялся встретить именно ее.

Разумеется, она повернула назад и пошла с ними. Винга рассказывала о так ничем и не закончившемся визите к Брандтам — во всяком случае, ей удалось вернуть эти пресловутые подарки по случаю помолвки, а Хейке рассказал о детях. У двоих младших появилась температура, но он предвидел это. Температура — спутник чахотки, а двое последних суток малышам пришлось слишком несладко.

И вдруг Хейке остановился — прямо на пустынной площади Иттерхедена.

Он стоял неподвижно.

— В чем дело, Хейке? — спросила Анна-Мария.

— Ты помнишь, что я сказал позавчера? О том, что у вас здесь смерть?

— Ой, но ведь не хочешь же ты сказать, что ребенок умер?

— Нет, это относится не к ним, сейчас я это чувствую. Потому что сильная вибрация по-прежнему исходит из школьного зала.

— Нет, этого не может быть, — сказала Анна-Мария.

— Давайте сходим туда, — сказал Хейке бесцветным голосом.

Коль вопросительно посмотрел на Анну-Марию.

— Ведь я рассказывала тебе, что у него особый дар, — прошептала она. — Он привык общаться с мертвыми.

Этот ответ мало что прояснил Колю. В некотором замешательстве он пошел вместе с ними в школьный зал, где по-прежнему царил беспорядок, и, к тому же, было теперь ужасно холодно.

— Да, — сказал Хейке, его огромная широкоплечая фигура заполнила собой ползала. — Это здесь. В прошлый раз, когда мы были здесь, тут было слишком много народа. И больные дети сбили меня с толку.

— Но ведь эта комната пуста! — запротестовала Анна-Мария, и голос ее эхом отозвался в пустом зале.

— Да. Помолчите секунду…

Удивленные, Анна-Мария и Коль смотрели, как Хейке медленно и, как бы прислушиваясь, обошел комнату. Винга была ни капельки не удивлена, уж она-то знала своего мужа.

Он сосредоточил внимание на самой дальней от входа стене. В конце концов остановился.

— Здесь, — произнес он.

— Надеюсь, ты не обнаружил здесь дохлую крысу? — слегка поддразнивая, спросила Винга. — Не будешь же ты отрицать, что здесь немного пустовато.

— Крысы никак не связаны с насильственной, внезапной смертью, — улыбнулся в ответ Хейке, но он был довольно напряжен, и лицо его, и тело.

— Что там внутри? — спросил он Коля.

— Контора. Нам надо обойти здание. Молча, они вышли и завернули за угол. И потом зашли в роскошную контору Адриана.

— Вот та же стена, — сказал Коль и стукнул по ней.

Они огляделись. Никаких следов смерти. Шкаф в комнате был слишком мал и поделен на маленькие ящики, заполненные бумагами.

Хейке тихо стоял, наморщив лоб.

— Здесь, внутри, это чувство слабее. Есть только один возможный выход. Пошли!

И они снова вышли на улицу.

— Если здесь сейчас находится мертвый человек, — осторожно сказала Винга, — то это, наверное, кто-то, кто пролежал здесь долго?

— Недолго, — ответил Хейке.

Он посмотрел на дом снаружи. Со стороны входа под большой и неприглядной развалиной была небольшая щель.

— Что вы там храните? Коль пожал плечами.

— Да ничего, собственно. Может, иногда туда складывают какой-то хлам. Просто, чтобы убрать его с глаз долой.

Без лишних слов двое мужчин заползли под дом. Винга и Анна-Мария ждали снаружи.

— Ничего не понимаю, — жалобно произнесла Анна Мария.

— Поверь, Хейке никогда не ошибается в подобных вещах!

Они отсутствовали долго, и женщины стали беспокоиться. Наконец, они вылезли, колени их были перепачканы в земле, а в волосах и на спине была пыль.

— Нильссон, — безо всякого выражения произнес Коль. — Лежит здесь уже несколько дней. Его закололи. Ножом.

13

Винга тут же сказала, что сходит за ленсманом. Лина, конечно же, сможет показать ей дорогу. Она убежала. Коль выглядел явно потрясенным.

— Он мог бы пролежать здесь вечность, — пробормотал он. — Если бы с нами не было… Он хотел сказать «колдуна», но сдержался.

— Не надо пока говорить об этом, — предупредил Хейке. — Погоди, пока придет ленсман! Но я должен идти к детям. Вы со мной?

Пожалуй, тайна уже перестала быть тайной. Хульда видела их из окна.

— Что это вы делали под домом?

Они переглянулись. Коль кивнул Хейке, который рассказал о находке и попросил никому о ней не рассказывать.

Хульда как раз занималась уборкой, которой помешала рождественская суматоха. Она быстро закрыла дверь в комнату старших детей.

— Нет, клянусь Богом, — прошептала она. — Меня это ничуть не удивляет! Он буквально напрашивался на это.

— Да уж, — сказал Коль. — В Иттерхедене у него было много врагов.

Но Анна-Мария никак не могла отделаться от одной мысли: «Заколот ножом? Кто же имел обыкновение угрожать подобным образом?… или же я воткну в тебя нож?»

— Нет, — сказала она и закрыла ладонями уши. — Нет, это уж чересчур! Трагедия Эгона. Клампена. Эти дети здесь. Сплетни о Севеде и его жене Лиллемур. Помолвка, к которой я не имею никакого отношения. Нападение на меня. А теперь еще и это!

Ну, а к концу дня в Иттерхедене все стало еще хуже.

Хейке взял одного из детей на «процедуру». Он обхватил его своими горячими руками, чтобы вернуть маленькому детскому тельцу все, что болезнь разрушила в нем. Было совершенно очевидно, что ребенку такое лечение нравилось, он устало улыбался Хейке и совсем не боялся высокого мужчину с вызывающей страх внешностью.

— У скольких людей были основания избавиться от Нильссона? — спросил Хейке.

— У многих! — ответил Коль. — Он всех донимал. Даже Анну-Марию. Утверждал, что она и я… занимались… развратом у меня дома. И за то, что будет молчать об этом, он хотел денег. Но Анна-Мария заставила его пойти на попятную.

Она застенчиво улыбнулась ему, и взгляд его снова потеплел.

Хейке спросил, продолжая поглаживать грудную клетку ребенка.

— Но говоришь, кто-то платил?

— Да, и, должно быть, платили многие, потому что у него всегда было достаточно денег. Он покупал себе сладости и красивую одежду…

— Ладно, пусть ленсман в этом разбирается, — пробормотал Хейке, когда старшие дети застенчиво вошли в комнату, чтобы поздороваться. — Ну, как у тебя дела сегодня? — спросил он старшую девочку.

— Спасибо, хорошо, — она сделал книксен, глядя на него преданными глазами. — Микстура от кашля ужасно невкусная. Но в груди болит намного меньше.

— А вы ходите с компрессами, как я и просил?

— Да, конечно! А запах — как в лесу.

— Да уж, это странная смесь, — улыбнулся Хейке.

— Старший мальчик вообще не кашлял сегодня ночью, — сказала Хульда. — Да и сама я чувствую, что в груди стало мягче.

— Отлично! Но вы же знаете, что все это займет время. А четверо малышей?

— Да, у малышей температура, с ними не все хорошо. А другие, как раньше. Подумайте, Нильссон…

Она взглянула на детей и замолчала. Но не смогла удержаться, чтобы не продолжить:

— Никак не могу забыть про это! Ясно, что сейчас многие будут рады.

Они отреагировали на ее слова именно так, как нужно. Не издевательство, всего лишь мысль о том облегчении, которое многие испытают.

— А что, мама? Что случилось с Нильссоном?

— Да ничего, это я просто так.

Она смотрела на руки Хейке, которые надежно обхватили слабенькое, тщедушное тельце ребенка. Ее любимое дитя. Младше него был только малыш двух лет. Она никогда и не рассчитывала на то, что ему удастся стать старше, но вместе с тем гнала от себя мысль о смерти. Цеплялась за каждый день. Он жив пока! И невозможно думать о том, что будет в далеком будущем! Иначе она не выдержит.