Ты не виноват - Нивен Дженнифер. Страница 44

Я протягиваю ей руку и веду по набережной, затем мы спускаемся по склону к широкой, круглой водной поверхности, окруженной со всех сторон деревьями. Здесь так уютно и тихо, что можно легко представить себе, будто мы с ней – единственная пара людей на всей планете, о чем я действительно мечтаю.

– Ну, хорошо, – говорит она и делает долгий выдох, как будто все это время задерживала дыхание. Очки висят у нее на шее. – Что это за место?

– Это, – поясняю я, – и есть знаменитая голубая бездна. Говорят, что тут нет дна, или есть, но представляет собой нечто трясины. Еще говорят, будто в центре озера имеется некая сила, которая засасывает внутрь все, что туда попадает, переносит в подземную реку, которая уходит непосредственно в Уобаш. Есть мнение, что трясина переносит тебя в другой мир. Еще ходят слухи, будто именно там хранят свои сокровища пираты, а чикагские бутлегеры именно здесь хоронили ненужные им тела и избавлялись от краденых машин. В пятидесятых годах здесь пропала целая группа подростков. Они купались, а потом бесследно исчезли. В тысяча девятьсот шестьдесят девятом году два помощника шерифа отправились исследовать бездну, но не обнаружили тут ни тел, ни машин, ни сокровищ. Правда, дна они тоже так и не нашли. Зато они отыскали то ли водоворот, то ли трясину, куда их чуть не засосало.

Я выкинул свою красную шапочку, перчатки и черный свитер и оделся в джинсы и голубой пуловер. Кроме того, я подстригся, и, увидев впервые меня в таком облике, Вайолет заметила:

– Истинный Американец Финч. Годится.

Итак, я сбрасываю ботинки и сдергиваю рубашку. На солнце практически жарко, и мне не терпится поплавать.

– Такие глубоководные озера существуют по всему миру, и с каждым связаны подобные мифы. Они сформировались в виде пещер тысячи лет назад, еще во время последнего ледникового периода. Они чем-то напоминают черные дыры на земле, места, откуда никто не может вырваться и где находят свой конец пространство и время. Разве это не восхитительно, что теперь у нас имеется одна такая, которая принадлежит только нам двоим?!

Она оглядывается в ту сторону, где мы оставили машину, потом смотрит на меня и улыбается:

– Очень даже восхитительно.

Затем она скидывает туфли, стягивает рубашку и штаны и остается только в лифчике и трусиках бледно-розового цвета, но почему-то мне кажется, что это самый сексуальный цвет нижнего белья, который только можно было придумать.

Я теряю дар речи, а она смеется:

– Да перестань ты! Я знаю, что никакой ты не скромник, поэтому скидывай джинсы и вперед. Уверена, тебе не терпится проверить, насколько справедливы слухи.

У меня в голове все перемешалось, а она выставляет одно бедро вперед, как это делает Аманда Монк, положив на него ладонь.

– Я имею в виду бездонность озера.

– А, ну да. Конечно. – Я снимаю джинсы, оставаясь в трусах, и беру ее за руку. Мы идем по каменному бордюру, выступающему вокруг части озера, забираемся на него и собираемся прыгать. Я чувствую, как кожа у меня начинает пылать, но все же успеваю спросить: – Чего ты боишься больше всего?

– Смерти. Боюсь потерять родителей. Боюсь остаться тут на всю жизнь. Боюсь, что никогда не узнаю, каково мое истинное предназначение. Боюсь стать серой мышкой. Боюсь потерять всех, кого люблю.

Интересно, а я вхожу в эту группу? Она подпрыгивает, стоя на цыпочках, как будто замерзла, и пытается таким образом хоть немного согреться. Я стараюсь не смотреть на ее грудь, потому что Истинный Американец Финч – настоящий мужчина.

– Что насчет тебя? – интересуется она, примеряя очки. – Чего боишься ты?

Я задумываюсь. Наверное, фразы «Будь осторожен». И еще повешения. Больше всего я боюсь заснуть, боюсь неизбежности судьбы. Но самое пугающее – это я сам.

– Ничего! – Я снова беру ее за руку, и мы прыгаем в воздух. В это мгновение я действительно ничего не боюсь, кроме того, что могу случайно выпустить ее руку. Вода кажется на удивление теплой, а когда мы оказываемся в озере, то выясняется, что она еще и чистая, и голубая. Я смотрю на Вайолет в надежде, что она не закрыла глаза, и с удовольствием обнаруживаю, что так оно и есть. Свободной рукой я указываю вниз, она понимающе кивает. Волосы у нее развеваются, как причудливые водоросли. Мы плывем вниз, все еще не разжимая рук, как странное существо с тремя руками.

Мы устремляемся ко дну, если, конечно, оно есть. Чем дальше мы продвигаемся, тем темнее становится вокруг, даже сама вода, кажется, темнеет, как будто на нее действует тяжесть собственного веса. Только когда я чувствую, что Вайолет тянет меня за руку, я выныриваю на поверхность, где мы с жадностью хватаем ртом воздух, чтобы поскорее наполнить им легкие.

– Боже мой! – восклицает она. – Как же долго ты можешь задерживать дыхание!

– Я тренируюсь, – поясняю я и тут же жалею о своих словах, потому что в это с трудом верится, да и вообще – зачем надо было про это вспоминать? Эти слова хорошо звучат в голове, а не вслух.

Она только улыбается в ответ и в шутку начинает брызгать на меня водой, а я – на нее. Так мы играем некоторое время, потом я пытаюсь догнать ее. Но на поверхности озера это не получается, и тогда я ныряю и хватаю ее за ноги. Но ей удается выскользнуть, и она переходит на кроль – быстрый, красивый и удивительно правильный. Я напоминаю себе, что Вайолет выросла в Калифорнии и, наверное, часто плавала в океане. Я вдруг начинаю завидовать тому, сколько всего она успела посмотреть до нашей встречи. И я снова пускаюсь вдогонку. Мы носимся по воде, поглядывая друг на друга, и тут я понимаю, что никакой воды не хватит, которая была бы способна отмыть мои грязные мысли…

– Я рада, что мы приехали сюда, – говорит она.

Мы плывем на спине, снова взявшись за руки, подставив лица солнцу. Я закрываю глаза и произношу:

– Марко…

– Поло, – добавляет она, ее голос кажется сонным и далеким.

Проходит какое-то время, и я спрашиваю:

– Хочешь еще раз проверить, есть ли тут дно?

– Нет, мне и тут нравится. – И спрашивает: – А когда произошел развод?

– Примерно в это же время год назад.

– Ты знал, что этим все закончится?

– И да, и нет.

– А тебе нравится твоя мачеха?

– Вполне нормальная женщина. У нее семилетний сын, который, возможно, родился от моего отца, потому что я уверен: папаша изменял моей матери в последние несколько лет. Когда мне было двенадцать, он уже один раз бросал нас, объяснив, что не в состоянии больше с нами общаться. Скорее всего он сбежал тогда именно к ней. Потом он вернулся, но когда все же ушел навсегда, то явно дал понять, что семья распалась исключительно из-за нас. Мы виноваты в том, что он вернулся, мы виноваты в том, что он ушел… Он просто не может жить в семье.

– А потом вдруг взял и женился на женщине с ребенком. А что это за мальчик?

Таким мальчиком я для него не буду уже никогда.

– Ребенок как ребенок. – Мне не хочется обсуждать с ней сейчас Джоша Раймонда. – Что ж, я отправляюсь на поиски дна. А тебе здесь не будет скучно? Ты не возражаешь?

– Все в порядке. Отправляйся. – И она уплывает от меня.

Я набираю в легкие побольше воздуха и ныряю, с благодарностью принимая и темноту воды, и тепло, которое тут же ощутил всей кожей. Я уплываю подальше от Джоша Раймонда, отца, вечно изменяющего матери, и верных родителей Вайолет, которые одновременно являются ее друзьями, и от своей грустящей брошенной мамы, и от себя самого. Я закрываю глаза и представляю себе, что Вайолет находится рядом со мной, потом открываю их и продолжаю путь вниз, вытянув вперед руку, как Супермен.

Я начинаю чувствовать напряжение в легких, требующих воздуха, но продолжаю движение вниз. Это похоже на борьбу со сном и попытки не заснуть, когда темнота словно заползает под кожу, пытаясь завладеть всем моим телом без спроса, так, чтобы все оно принадлежало ей и только ей одной.

Я плыву все глубже, а легкие уже напряглись, словно их что-то обжигает. Я начинаю испытывать страх и панику, но усилием воли заставляю себя успокоиться, отдавая приказ телу двигаться дальше. Мне уже самому интересно узнать, насколько я в состоянии продвинуться в направлении дна.