Сети соблазна - Бэлоу Мэри. Страница 27

– Я должна проститься с вами, – сказала она в отчаянии, весело улыбаясь, в то время как он вел ее по залу. – Я уезжаю завтра, и, вероятно, после полуночи мы уже не увидимся.

– Мне вас будет не хватать, – откликнулся Ховард. – Вы всем очень понравились.

– Мне тоже здесь понравилось, – сказала она, продолжая улыбаться исключительно волевым усилием. – Я всех запомню навсегда.

Капитан Хэндз поклонился и осведомился, свободен ли у нее следующий танец. Она обратила к нему улыбающееся лицо.

– Мисс Кэмерон обещала танец мне, – торопливо проговорил Ховард.

– Это так, – сказала она. – Благодарю вас, сэр. Может быть, позже?

Капитан Хэндз, поклонившись, удалился.

– Я п-прошу п-прощения, – запинаясь проговорил Ховард. – Не знаю, что на меня нашло. Вам хотелось танцевать с ним?

– Нет, – ответила она, поднимая на него глаза. – Я хочу танцевать с вами, мистер Кортни.

– Это вальс, – сказал он. – Я так и не выучил все фигуры. Я, пожалуй, оттопчу вам ноги.

– Может быть, пройдемся по террасе? – предложила она, вспыхнув от собственной дерзости.

– Вы хотите? – спросил он. Джин кивнула и взяла его под руку.

– Вам не терпится снова повидаться с отцом и братом? – сказал он.

– Да, сэр.

– И вернуться домой? – Да.

– Вам нравится плыть на корабле? – спросил он. – Вас не укачивает? Вы не боитесь?

– Ни то ни другое, – ответила она. – Немного скучно, вот и все. И пища все время одна и та же.

– Значит, вы порадуетесь, когда путешествие подойдет к концу?

– Да, сэр.

На террасе были и другие пары, наслаждавшиеся вечерней прохладой. Говорить, судя по всему, больше было не о чем. Но когда они медленно дошли до конца террасы, Ховард, вместо того чтобы повернуть назад, стал спускаться вниз по ступеням, ведущим на широкую лужайку.

– Я буду скучать без вас, – сказал он.

– Вот как?

– Я не очень-то умею держать себя в обществе, – признался он. – С трудом подыскиваю слова. Я умею говорить только о своей жизни, а в ней нет ничего особо волнующего.

– Разговор и не должен быть волнующим, – заметила она. – Достаточно, если он будет интересным. А жизнь другого человека всегда интересна.

– Вы добрая. Наверное, ваша жизнь в Канаде полна приключений. Существование же на английской ферме – спокойный и неизменный круговорот повседневных дел. Светская жизнь не очень активная, особенно зимой и весной.

– В Монреале зимы долгие, а жизнь зачастую скучная, – возразила она. – Я думаю, что повседневность не скучна, если она связана со сменой времен года и переменами в живой природе.

– Я только год хозяйничаю на своей ферме, – сообщил Ховард. – Дом кажется таким просторным и тихим после отцовского.

– Полагаю, он думал так же, когда отделился от своего отца, – заметила она.

– Вы бы скучали по своим, если бы вас разделял океан? – спросил он.

– Да, сэр, – согласилась она, – хотя папа много лет постоянно ездит в Англию и обратно.

Неожиданно Ховард остановился и неловко обнял ее. А затем поцеловал так же неловко.

– Прошу прощения, – сказал Ховард. – Вы сочтете мой поступок оскорбительным. Я знаю, меня считают скучным работягой. И так оно и есть.

– Я считаю вас сильным и добродушным, сэр, – ответила Джин. – И я ничуть не оскорблена.

Он взял ее за руки и так стиснул их, что Джин с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть.

– Значит, мистер Парнелл непременно вызовет меня на дуэль, если нас увидит, – сказал он. – Вы выходите за него? Он вам подходит. Он джентльмен.

– Я не собираюсь выходить замуж ни за мистера Парнелла, ни за кого бы то ни было, насколько мне известно, – возразила Джин.

– Если бы я мог предложить вам нечто большее, – сказал он. – Если бы я был джентльменом, обладающим состоянием и положением в обществе. Или будь я более дерзким… Лучше уж я отведу вас в дом. Не стоило мне уводить вас с террасы.

– Мне не нужен джентльмен с состоянием и положением в обществе, – ответила она. – Мой отец всю жизнь трудился, чтобы обеспечить семье достойную жизнь. Мне нужен собственный уютный дом и муж, на чью преданность я всегда могу положиться и на чье общество всегда могу рассчитывать.

– Я вам не нужен, – сказал Ховард твердо, еще крепче сжимая ее руки.

– Я не могу ответить на это, пока не пойму, что вы предлагаете мне себя.

– А вы ответите? – нерешительно спросил он. – Если я попрошу вас?

– Выйти за вас? – спросила она.

– Вы согласны?

– Да, сэр, согласна.

– Вы выйдете за меня?

– Да, мистер Кортни, – сказала она, впустую одаривая тьму ослепительной улыбкой.

– Но ваш отец, может быть, вам не разрешит, – забеспокоился он.

– А может быть, и разрешит, – возразила она.

– Но вы должны вернуться к нему завтра. А на следующей неделе вы отплываете в Канаду.

– Да.

Его руки каким-то образом оказались у нее на талии, а ее – вокруг его шеи.

– Я выеду завтра в Лондон, – внезапно принял он безрассудное решение, – прежде вас. Вы скажете мне, где найти вашего отца. Я никогда там еще не бывал.

– Ах, мистер Кортни, это правда? Вы поговорите с папой?

– Я еду утром, – ответил он.

Он еще раз поцеловал ее, на этот раз весьма пылко. – Может, я и скучный малый, Джин, – проговорил наконец Ховард, – но я всегда буду вам предан.

– Я люблю вас, Ховард, – сказала Джин.

Этим вечером стоило гордиться. Она весь вечер держалась с достоинством, которого требовал ее возраст, – без всякой нарочитой и предвзятой веселости, без всякого кокетства.

Но всякой выносливости есть предел. Мэдлин гордилась собой и знала, что не сорвется, но будет продолжать свою новую жизнь и быть счастливой при этом, потому что не в ее натуре быть несчастной на протяжении долгого времени. Но несчастливая пора тоже бывает, и такая пора грозила ей в недалеком будущем.

Бал скоро кончится, все пойдут спать и проспят до позднего утра. А потом начнется страшная суета и толкотня, а леди Бэкворт и Александра заплачут. И он уедет.

Больше она не могла танцевать. Вероятно, если она ускользнет от гостей и ляжет в постель и уснет, то все проспит. А когда проснется, он уже уедет.

Нет, и лечь в постель она тоже не может. В тишине спальни будет еще хуже.

И Мэдлин вышла из бального зала через французские дверей и обогнула дом и сад. И пошла по усыпанной гравием дорожке, пока не подошла к каменному фонтану. Именно здесь она танцевала с ним и целовалась в тот раз. Именно здесь они не сказали друг другу последнее прости, потому что она не знала, что он уезжает.

Мэдлин стояла и смотрела на воду в чаше фонтана, на рябь, сверкающую под луной. Опустила руку в воду, отметив, какая она прохладная. Услышав скрип гравия за спиной, девушка не обернулась. Она знала, кто это. В глубине души Мэдлин в этом не сомневалась. Ей не нужно было оборачиваться.

– Трудно поверить, что прошло четыре года, – произнесла она, когда шум шагов стих.

– Да, – сказал он.

– Но на сей раз вы намерены соблюсти приличия, – продолжала Мэдлин, с улыбкой поворачиваясь к нему. Луна светила ему в спину. Лицо его скрывалось в темноте. – Прилично попрощаться завтра, вместо того чтобы умчаться в ночь.

– Да, – сказал он. – Прощаться я буду завтра. Но не с вами. С вами мне завтра не хотелось бы видеться.

Мэдлин обхватила себя руками, словно баюкала свою боль. Но решила не обижаться. Ей ведь тоже не хотелось видеться с ним утром.

Он протянул ей правую руку:

– До свидания, Мэдлин.

Она долго смотрела на эту руку, прежде чем вложить в нее свою и ощутить крепкое пожатие.

– До свидания, Джеймс.

Но когда их руки разжались, он не повернулся и не ушел. Он стоял и смотрел на нее, и она старалась запечатлеть его в своей памяти. Потому что она знала – неделями она будет питаться этим мгновением. А может быть, месяцами или годами.

Когда его пальцы, легко очертив линию ее подбородка, замерли, она закрыла глаза, впитывая это прикосновение всеми нервными окончаниями своего тела.