Вкус пепла - Лэкберг Камилла. Страница 62

— И почему же?

— Он сказал, что толком так и не понял. Но они разузнали про его связь с этой девушкой и, может быть, поэтому решили прощупать как следует. Хотя там все выяснено, сказал он. Они знают, что он ни в коем случае не причинил бы вреда собственной дочери, и просто хотели задать ему несколько вопросов.

— Ты уверена, что дело только в этом? — Эрика не смогла удержаться, чтобы не задать этот вопрос.

Эрика достаточно хорошо была знакома с работой Патрика, поэтому ей показалось, что такое объяснение служило лишь прикрытием истинного повода, из-за которого Никласа в сопровождении полицейских отвезли на допрос. Тем более что он являлся отцом жертвы. В то же время у нее появились сомнения относительно мотивов, приведших Никласа к ней. Все-таки она была не только подругой его жены, а еще и спутницей жизни того полицейского, который возглавлял следствие.

Шарлотта посмотрела на нее растерянно:

— Ну да! По крайней мере, он так сказал. Но в то же время что-то…

— Да?

— Ну, я не знаю. Но сейчас, после твоих слов, мне кажется, он чего-то недоговаривал. Когда я его слушала, я была так поглощена тем, что у него, оказывается, есть любовница, что ничего другого не замечала.

В словах Шарлотты слышалось столько горечи, что Эрике хотелось обнять ее и баюкать, как маленького ребенка. Однако у нее всегда появлялось чувство неловкости от слишком близкого физического контакта с другими людьми, поэтому она довольствовалась тем, что продолжала гладить подругу по спине.

— У тебя нет догадок, какие тут еще могли быть причины?

Показалось ей это или на лице Шарлотты действительно промелькнула на миг черная тень?

Ее ответ последовал быстро и уверенно:

— Нет, у меня нет никаких догадок о том, какие тут могли быть причины.

Умолкнув, Шарлотта пригубила чай. Сейчас она выглядела спокойнее, чем при первом своем появлении, и перестала плакать. Но вид у нее был по-прежнему мрачный, и если действительно по внешности можно узнать человека с разбитым сердцем, то именно это сейчас отражалось на лице Шарлотты.

— Как вы с Никласом познакомились и решили пожениться? С чего у вас все началось? — спросила Эрика скорее из любопытства, нежели из стремления выступать в роли психоаналитика.

— Ой, это была такая запутанная история, скажу я тебе! — Впервые с тех пор, как Шарлотта ступила на порог к Эрике, она искренне рассмеялась. — Мы учились в одной гимназии, и он был классом старше. Вообще-то я не обращала на него внимания, а заглядывалась на его приятеля, но тут Никлас почему-то почувствовал ко мне интерес и стал его проявлять, и вот потихоньку я тоже увлеклась им. Мы с ним сошлись, а через месяц или два мне это как-то надоело.

— Ты порвала с ним?

— А что ты так удивленно спрашиваешь? Я могу и обидеться. — Шарлотта опять засмеялась, и Эрика вслед за ней. — Я не выдержала и месяца. Но однажды вечером вернулась, и закрутилась карусель! На этот раз мы провели вместе целое лето, а потом он с дружками отправился в поход по барам. Придя домой, он сначала стал навешивать мне лапшу, что если дружки скажут, будто бы он прошлым вечером куда-то от них смылся, то на самом деле это неправда — он просто перепил и заснул в углу. Это объяснение продержалось недолго, и когда правда вылезла наружу, между нами снова все было кончено. После этого случая я, поплакав немного, честно сказать, была даже рада, что отделалась легким испугом. Никлас пустился в такой загул с девушками Уддеваллы, словно каждый день для него был последним. Ты даже не представляешь себе, каких историй о нем я тогда наслушалась! К стыду своему, должна признаться, что несколько раз и со мной бывали случаи, когда дух оказывался слабее плоти, но эти единичные инциденты оставили горькое послевкусие. Может, было бы лучше, если бы все на том кончилось и Никлас стал бы для меня не более чем ошибкой ранней молодости, однако при всем презрении, которое я испытывала к тому, что он делает и в кого превратился, где-то в моем подсознании он застрял прочно. А через несколько лет мы как-то случайно встретились, ну и вот: остальное уже принадлежит истории. Так что, похоже, я должна была понимать, что делаю, как ты считаешь?

— Обычно люди меняются. Если он так вел себя, когда ему не было двадцати, это не обязательно значит, что он точно так же поведет себя, став взрослым мужчиной. В большинстве случаев люди с годами умнеют.

— К Никласу это явно не относится. — В голосе Шарлотты снова послышалась горечь. — В то же время я не могу его просто так взять и возненавидеть. Мы столько пережили вместе, и порой я видела в нем проблески его настоящего «я» — ранимого и искреннего человека, и за эти редкие минуты я и люблю его. Я же знаю все про то, как ему жилось дома, знаю, что произошло между ним и его отцом, когда ему было еще только семнадцать лет, так что в каком-то смысле я видела смягчающие обстоятельства. Но в то же время мне трудно понять, как он мог так сильно меня обидеть.

— И как ты теперь собираешься поступить? — спросила Эрика.

Бросив взгляд на дочку, она не поверила своим глазам: девочка сама заснула в детском креслице. Раньше такого еще никогда не случалось.

— Не знаю. Пока что у меня нет сил об этом думать. С одной стороны, это как бы подвело черту. Сара умерла, и что бы ни сделал и ни сказал Никлас, хуже этого все равно ничего быть не может. Никлас хочет, чтобы мы вместе начали все заново, собирается найти новый дом и как можно скорее переехать туда от мамы и Стига. Но в настоящий момент я не знаю, как будет правильно…

Она опустила голову, а затем вдруг резко встала с дивана.

— Мне пора домой. Мама и так уже возится с Альбином почти весь день. Спасибо, что дала мне выговориться.

— Я всегда тебе рада, ты же знаешь.

— Спасибо. — Шарлотта торопливо обняла Эрику и исчезла так же неожиданно, как пришла.

Осторожно ступая, Эрика вернулась в комнату и, в удивлении остановившись перед детским креслицем, посмотрела на спящую дочь. Может быть, у нее еще есть надежда наладить нормальную жизнь! Но, к большому сожалению, о Шарлотте нельзя сказать того же самого.

Работая, он подошел к своей любимой части компьютерной игры — когда меч срубает первую голову. Слетев с плеч, голова катилась по земле, и здесь, согласно сценарию, должны размещаться разные спецэффекты. Пальцы так и летали по клавиатуре, и сцена на экране моментально обрастала деталями. Морган действительно с восхищением и завистью смотрел на тех, кто способен сочинять истории, которые он затем воплощал в виртуальную реальность. Если ему чего-то и не хватало в жизни, то, скорее всего, это была фантазия, которой обладали другие люди, способная преодолевать любые границы и отправляться в свободный полет. Он, конечно, делал какие-то попытки. Иногда его заставляли, как, например, в школе, где надо было писать сочинения. Для него это оборачивалось сущим кошмаром. Иногда им задавали какую-нибудь тему, иногда просто показывали картинку, и вокруг нее надо было наплести целую сеть событий и персонажей. Но он никогда не проникал дальше первого значения, а затем его мозг словно отключался, совершенно отказываясь функционировать. Оставалась одна пустота. Только белый лист перед глазами и ужасный страх при мысли, что все это нужно заполнить словами, а те никак не шли, и учителя бранили его. Так было, пока мама не пошла в школу и не поговорила там, когда ему уже поставили диагноз. С тех пор они с любопытством наблюдали за его попытками, будто он был каким-то неизвестным существом. Они даже не понимали, насколько правы. Он и сам ощущал себя в школе пришельцем, когда смотрел на белый лист перед собой и слушал, как вокруг скрипят перьями одноклассники. Пришельцем из неведомых миров.

Познакомившись со сферой компьютеров, он впервые в жизни почувствовал себя дома. Здесь все давалось легко, позволяя достичь совершенства, — словно ему, одиночному кусочку пазла, наконец нашелся парный кусочек, который сложился с ним в одно целое.