Насмерть - Громов Борис Николаевич. Страница 29

Без остановки, только дав несколько длинных предупреждающих гудков, наш состав проскочил мимо лет сто, наверное, не крашенного и сильно облупившегося, но вполне симпатичного здания вокзала, судя по внешнему облику, явно после Великой Отечественной пленными немцами построенного. Таких по всему Казахстану полно, богато фашисты тут повкалывали, нанесенный ими стране ущерб возмещая.

Вот только полюбоваться нам на сие вот уже почти сотню лет стоящее архитектурное чудо не дали — состав, немного снизив скорость и периодически коротко посвистывая, продолжал куда-то ползти, скорее всего — на товарную станцию. Так и оказалось: окруженная высоким бетонным забором с тремя-четырьмя «нитками» ржавой колючей проволоки поверху территория, невысокая платформа с аппарелью, явно складского вида здания вокруг. Чуть в стороне — большой и малость ржавый железнодорожный кран, буквой «П» раскорячившийся над путями. Водокачка и здоровенные бурты с углем поодаль. Ошибиться сложно.

А еще нас там ждал сюрприз: буквально в нескольких шагах от платформы стоял внедорожник «Дон», а возле него — четверо крепких, коротко стриженных ребят в разгрузочных жилетах, при автоматах, одетых в выгоревшую чуть не добела, некогда оливкового цвета форму. Кстати, здорово похожую на хорошо памятную мне «афганку». Старую, еще советского образца. Шевроны на рукавах толком не видно, но триколор югороссийский различим явственно. Это что такое? Комитет по торжественной встрече?

Так и оказалось. Командир той самой спецгруппы погранвойск, что будет обеспечивать нашу инфильтрацию, ^[47]выслал навстречу своих бойцов, чтоб мы не заплутали в дороге. Интересные, кстати, ребята: крепкие, подвижные, с приятными лицами и, что забавно, все как один — яркие шатены. В смысле — рыжие.

Парни, как только я первым выпрыгиваю из вагона, подходят ближе.

— Вы лейтенант Тюкалов? — спрашивает тот, что стоит чуть впереди.

— Да, ребята, я. А вы кто такие?

— А мы тут вас ждем. Я — лейтенант Шрайнер, отдельная разведывательно-диверсионная рота пограничных войск Югороссийской Республики, — отвечает он и протягивает мне раскрытое удостоверение.

Остальные тоже представляются:

— Старший сержант Зиберт.

— Старший сержант Брунгард.

— Сержант Резнер.

О как! Ерш твою меть, это ж надо, как подобрались! Нет, я, конечно, слышал, что в Казахстане много немцев живет, но чтобы вот так, в одно время и в одном месте…

— Парни, а вы, часом, не братья? — с улыбкой интересуюсь я, пожимая им по очереди руки.

— Не, — отрицательно мотает головой лейтенант Шрайнер. — Однофамильцы.

Ну, да, согласен, анекдотец «бородатый», но уж больно все в масть легло, не удержался.

— Так, проясним сразу, — Шрайнер понижает голос так, что слышу его только я и, возможно, выскочивший за мною следом Вовка Стельмашок. — Передай своим людям, что шуточки про бундесвер, вермахт или еще какой-нибудь ваффен-СС — очень сильно не приветствуются.

— Да не вопрос, парни, прекрасно вас понимаю. В таких шутках, действительно, приятного мало. Своих предупрежу, проблем не будет.

— Ну, и хорошо, — улыбка у лейтенанта приятная, открытая. — Тогда разгружаемся, переночуем тут, ну, конечно, не прямо на станции, нам казарму учебной роты местного гарнизона выделили, она у них сейчас пустует, младший призыв уже с месяц как присягу принял и по боевым подразделениям распределен. А с утра — в путь. Дорога не близкая.

— Слушай, дружище, не поможешь? У меня тут дельце небольшое образовалось. Недолгое, но важное. Где тут управление СБ расположено? Да, кстати, может лучше на «ты» и по именам? Я — Михаил. По рации лучше по-позывному — Чужой.

— Идет, — предложение мое лейтенанту-пограничнику явно понравилось. — А я — Сергей. Позывной — Ракита-2. А по дельцу твоему… Нету тут СБ, Михаил. Это у нас в Югороссии — Служба безопасности, а тут — милиция и Комитет госбезопасности.

— Тем лучше. Такие названия лично мне только дополнительное доверие внушают!

Ребята моей иронии явно не поняли. Да и ладно, будем считать — не удалась шутка.

— Так что? Подбросишь до околотка, пока мои орлы разгружаются?

— Конечно, о чем разговор, — пожимает плечами тот. — Садись в машину, тут недалеко, минут за пять доедем.

— Курсант! — окликаю я выбравшегося из вагона и с интересом разглядывающего пограничников Толю. — Мне ненадолго отскочить нужно. Ты — за старшего. Давайте все на выход, знакомьтесь и приступайте к разгрузке. Раньше начнем — раньше закончим и мыться и ужинать поедем. Вопросы, жалобы, предложения?

— Никак нет, — браво, но с ехидцей в голосе гаркает вытянувшийся в струнку Толик и заглядывает в вагон. — Алле, гараж! Слезай — приехали! Есть халтурка: надо разгрузить кой-чего по-быстрому. Взамен обещают помыть, а может быть даже покормить. Так что — выходи строиться!

Из вагона, грохоча по деревянным доскам пола сапогами, начинает выбираться моя «боевая гвардия».

— Не обращай внимания, Сергей, — отвечаю я на невысказанный, но явно читаемый в глазах лейтенанта-пограничника вопрос. — Это так, мелкое фрондерство, ну, и выпендреж перед посторонними, не без того. Когда до дела дойдет — с дисциплиной проблем не будет.

— Все равно, странно как-то…

— Это потому что непривычно. У вас тут, как я понимаю, наемников нет, только строевые части, наши или местные. А значит — все по Уставу: равняйсь-смирняйсь, три строевых шага, отход-подход к начальству. И это правильно, на то и армия, чтоб дисциплина и субординация. У Вольных Стрелков все немного иначе. В бою у нас все как в войсках: приказ начальника — закон для подчиненного, умри, но сделай. А вот в остальное время отношения куда проще. Тут никто с докладами не марширует и по стойке «смирно» не тянется. Правда, и до откровенного панибратства не опускаются, у меня с этим строго.

— Ну, думаю, тут уж вам самим виднее, как жить и службу нести. Хотя мне такое, на самом деле, непривычно как-то. Ладно, садись и поехали, а то рабочий день скоро заканчивается, тогда в отделе только дежурный наряд останется, начальство по домам разъедется. Тогда придется до завтрашнего утра ждать.

В местном отделе милиции я, действительно, надолго не задержался. Мы с Сергеем зашли в кабинет к начальнику, представились высокому, чуть ниже меня, бритому наголо, толстому, но при этом явно обладающему бычьей силищей, жизнерадостному майору лет этак пятидесяти — пятидесяти пяти. Вот, кстати, интересная особенность у восточных людей: в Азии «толстый, лысый и веселый» — синоним понятия «красивый». Не любят тут маленьких и худых. Даже в народных сказках всякие отрицательные персонажи — все поголовно мелкие и тощие, видать — гастритом или язвой замученные. В общем, все как положено: хорошего человека должно быть много. И здешний начальник, действительно, оказался мужиком чрезвычайно неплохим, сразу проникшимся к нам симпатией, а уж когда я назвал его Еркен-ага, ^[48]а не по имени-отчеству — Еркеном Абишевичем, так тот аж расплылся в улыбке от удовольствия. Полезно иногда знать и уважать традиции, даже если это традиции не твоего народа, а его соседей.

В общем, рассказал я ему в общих чертах про то, как мы проездом через их славный город по железной дороге следовали, а по пути встретили здешних чабанов, решивших в налетчиков с Дикого Запада поиграть, поезда поостанавливать с целью грабежа и что у них в результате из этого вышло. Отнесся он к моему рассказу серьезно, начал с весьма озабоченным видом подробно расспрашивать обо всех обстоятельствах: что, где, как, когда. Вызвал помощника дежурного по отделу и начальника уголовного розыска. Пока помдеж переписывал с моих слов словесные портреты и приметы, главный опер сидел молча, но стоило мне упомянуть «Тигр» старшего, он громко хлопнул себя ладонью по колену и с чувством выругался.

— Что такое? — вскинул на него взгляд Еркен Абишевич.

— Да, похоже, знаю я этого деятеля. Салим Бакчанов это, чтоб ему пусто было, старому пню! У него месяца два назад, по весне еще, падеж в стаде был, помните? Мы же помощь ему тогда предлагали, мол, Салим-ата, ^[49]если что — обращайся, у нас возможности есть, поддержим. Но он сказал, что сам управится. Гордый, мать его. Так вот как он, дурень, решил «управляться»… Убью гада!