Смятение чувств - Бэлоу Мэри. Страница 11

– Ребекка, – обратилась к ней графиня, – позвольте мне…

– Прошу извинить меня, – перебила ее Ребекка и с виноватой улыбкой быстро удалилась.

Теперь слезы застилали ее глаза. Наверное, все-таки расплакаться сейчас полезно. Она быстро поднялась по ступеням и вошла в свою комнату. Похоже, это нельзя назвать потаканием своим слабостям. Видимо, надо позволить себе разрыдаться, чтобы на душе стало хоть чуточку легче.

Наконец-то она поверила в реальность того, что произошло, Дэвид видел Джулиана мертвым. Дэвид прикасался к его телу, чтобы убедиться, что Джулиан и вправду мертв. Он действительно похоронен в Крыму. В этом никаких сомнений быть не может.

Джулиана больше нет. Он никогда не вернется к ней.

Он мертв.

Глава 4

– – Мне следовало любой ценой уклониться от ответов на ее вопросы, – заметил Дэвид. – Ради ее же блага не надо было снова копаться во всем этом.

– Она очень любила его, – сказал граф. – К тому же он уехал в неподходящее время. У бедной девочки тогда было совсем неважно со здоровьем. Она никак не придет в себя после его смерти.

– Я не должен был сообщать ей никаких подробностей, – заявил Дэвид.

Луиза подошла к нему и положила руку ему на плечо.

– Я ее хорошо знаю, – сказала она. – Мы всегда были с ней близки. Мне кажется, Дэвид, причина в том, что Ребекка постоянно отказывалась воспринимать то, что не укладывается в сознании, чему сердце никак не желает верить. Естественно, она до самого последнего момента упорно цеплялась за остатки надежды. Сегодняшний кризис, надеюсь, поможет ей все осознать до конца.

– Глупый мальчик, – заметил граф. – Он действительно повел солдат в атаку, Дэвид? Пошел на ненужный риск? Как это похоже на Джулиана.

– Это было именно такое сражение, – ответил Дэвид. – Схватка, которую нельзя вести согласно учебникам. Такие сражения выигрывают за счет индивидуальных усилий и любви к ненужному риску. Численно противник нас чертовски превосходил… О, простите меня, мэм, за крепкое словцо.

– Просто Луиза, – сказала, улыбнувшись, графиня. – Трудно всерьез ощущать себя вашей мачехой, когда я всего лишь на два года старше вас…

– Хорошо, Луиза. – Он кивнул. – Сегодняшний вечер мог показаться вам нудным. Разговоры шли только об армиях и баталиях. А теперь еще этот нервный срыв у Ребекки. Примите мои извинения.

– Это было неизбежно, – возразила Луиза. – Вас, Дэвид, не было дома добрых два года, и за все это время вы прислали лишь несколько писем. Ваш отец, например, просто с ума сходил из-за этого.

– Неужели, моя дорогая?

– Да. – Она повернулась к мужу. – Вы почти не упоминали о Дэвиде, Уильям, не говорили, что беспокоитесь о нем. Но разве мне так уж трудно было почувствовать, что вас гложет какая-то тревога? Вы думаете, я вас плохо знаю?

Уильям поднял брови и взглянул на Дэвида. Тот не мог припомнить, видел ли он когда-либо, как его отец довольно ухмыляется. Дэвиду редко приходилось замечать на лице графа даже слабое подобие улыбки.

– А теперь я хочу вас оставить наедине, – сказала графиня, вставая, – чтобы вы могли свободно поговорить друг с другом, не боясь утомить или страшно напугать меня. Поднимусь наверх. По дороге посмотрю, как там Ребекка. Спокойной ночи, Дэвид. Спокойной ночи, Уильям. – Она подошла к мужу, и он быстро поцеловал ее в губы.

Дэвиду было непривычно видеть, что его отец целует женщину.

Они разговаривали до самого утра – о войне, о Джулиане, о прошлогоднем решении графа снова жениться, о намерении Дэвида уйти из армии, о его планах переселиться в Стэдвелл, в поместье, в котором он никогда не жил и которым сам непосредственно не управлял. Дэвид собирался за месяц до переезда предупредить об этом работающих там домоправительницу и управляющего.

«Возвращение домой прошло удовлетворительно», – подумал Дэвид, когда наконец пожелал отцу спокойной ночи и закрыл за собой дверь его комнаты. Как замечательно было снова оказаться рядом с отцом. Лорд Тэ-висток совсем неожиданно для себя почувствовал, что с известной осторожностью одобряет выбор отца. Создавалось впечатление, что этот брак вполне может оказаться счастливым. И сам вправе надеяться для себя на более заманчивое будущее. Во всяком случае, более интересное. Судьба явно бросает ему вызов.

Расстегивая рубашку, он вдруг задумался: а как там Ребекка? Спит или все еще плачет? А не могло ли в ее душу закрасться подозрение, что он солгал ей? А не заподозрил ли что-нибудь отец? Дэвид застыл, попытавшись представить себе, как отреагировал бы каждый из них, узнав о том, что произошло на самом деле. Если бы и им внезапно стало известно, что пулю, остановившую сердце Джулиана, выпустил он, Дэвид.

Он почувствовал уже знакомые ему холодок и головокружение. Истину нужно скрывать от всех близких. Вот и все. Кроме самого Дэвида, правду знал только один человек, Джордж Шерер, но каким бы он ни был по своей натуре, он ее никогда никому не расскажет. И Дэвид вновь ощутил, теперь уже сильнее, чем когда-либо, тяжелое бремя своей тайны. Тайны, которую нельзя разделить ни с кем.

«Я убил своего брата», – сказал он мисс Найтингейл тогда, в госпитале. Он уже начал раскрывать свою тайну, но не довел дело до конца. Не сказал ничего, кроме этой фразы, хотя и чувствовал, что эта женщина полностью выслушала бы его признание. Но, по ее словам, она умела, к сожалению, врачевать только телесные недуги. Она не смогла бы излечить его душу.

Да и никто другой не смог бы сделать это. Даже Бог. Бог, быть может, обладает силой прощать грехи, но и Господь не смог бы изгладить из памяти Дэвида чувство вины. А свой конкретный грех Дэвид совершил не по отношению к Богу, а по отношению к Ребекке.

Он не ожидал, что она все еще будет в трауре.

Он этого никак не ожидал.

* * *

Флора Эллис жила с сыном в небольшом коттедже на территории поместья Крейборн, в полумиле от деревни. В ее родной деревне с ней примирились, ибо для большинства несчастий время – самый лучший лекарь, но Флора не пожелала туда вернуться. Ей больше нравилось жить немного в отдалении, но вместе с тем достаточно близко к другим людям. Теперь, когда больше не существовало опасности встретить там своего отца, она не имела ничего против посещения деревни. В то злополучное время, когда отец узнал, что его родная дочь опозорила себя, он был викарием в тамошней церкви. Но недавно его по собственной просьбе перевели в другой приход. С того самого дня, когда Флора сообщила ему о своей беременности, он с ней не разговаривал.

Флора упорно отказывалась назвать отца ребенка, хотя, по всеобщему мнению, им был Дэвид Невиль, виконт Тэвисток. Отец Дэвида, граф Хартингтон, позволил Флоре после всего происшедшего поселиться в коттедже умершей домоправительницы и, по-видимому, материально поддерживал ее, поскольку ее собственный отец отрекся и от Флоры, и от ее сына сразу же после его рождения почти четыре года назад.

Флора даже обзавелась несколькими друзьями, и в их числе оказалась Ребекка Кардвелл. Ребекка нередко навещала ее в коттедже, хотя в графском доме, где жила Ребекка, Флора никогда не бывала. Они часто прогуливались вместе с маленьким Ричардом, сыном Флоры.

Ребекка радовалась дружбе с этой женщиной, которая жила тихой, спокойной жизнью. Радовалась тому, что подрастает Ричард, хотя ей было больно сознавать, что она могла бы ухаживать и за собственными детьми, если бы в свое время оказалась в состоянии их родить. Она пыталась не размышлять об этом. Внешне она выглядела спокойной, однако ее часто одолевали мрачные мысли.

На следующий день после возвращения Дэвида Ребекка решила сходить в гости к Флоре. Она испытывала потребность выйти из дома, побыть на свежем воздухе. У нее болела голова. Ведь она проплакала всю предыдущую ночь – впервые за год. Она почти не сомкнула глаз. Но это была обычная головная боль, с которой можно бороться, а не душевные муки, которые можно лишь терпеть. «Он мертв». Ребекка несколько раз мысленно повторила эти слова, как заклинание. Затем сдвинув, как того требовала мода, далеко на затылок свою широкополую шляпу и завязав под подбородком ленточки от нее, отправилась к подруге.