Смятение чувств - Бэлоу Мэри. Страница 12

Она постучала в дверь коттеджа. Дверь распахнулась, на крыльцо выбежал Ричард и стал немедленно рассказывать Ребекке о том, как вчера он увидел на краю пруда лягушку.

– Миленький, дай леди Кардвелл хотя бы войти в дом, – со смехом сказала Флора. – Входите, Ребекка.

Своим узким лицом и темными волосами Ричард напоминал Дэвида, хотя глаза у него были не синие, а серые. Ребекку всегда огорчало, что мальчику предстоит носить клеймо незаконнорожденного, хотя его следовало бы признать сыном виконта, внуком графа. Ребенку надлежало быть Ричардом Невилем, а не Ричардом Эллисом. Трудно понять, почему Дэвид не может исправить последствия своего поступка и жениться на Флоре.

В конце концов она дворянка, пусть даже не столь благородных кровей, что было бы, по мнению многих, весьма желательно для жены виконта. Но это вряд ли могло иметь решающее значение, поскольку неравные браки – не такая уж редкость. Взять хотя бы случай с Луизой. Немало аристократов через брак породнились с семьями богатых торговцев и промышленников, вообще не принадлежащих к дворянскому сословию.

Флора, темноглазая брюнетка с роскошной фигурой, была весьма привлекательна, даже красива. При этом ее отличали живой ум и добродушие. Ребекка часто задумывалась о страсти, вспыхнувшей между Флорой и Дэвидом, в результате которой и появился на свет Ричард. Флора на людях никогда не сожалела о случившемся и никого не винила. Дэвида она вообще упоминала редко и никогда – в связи с собой.

– О, вы сегодня в одежде серого цвета, – заметила она.

Ребекка как-то застенчиво оглядела свое платье и корсаж, которые она сшила несколько месяцев назад, но до сегодняшнего дня не имела желания или храбрости надеть. Она так долго одевалась в черные наряды.

– Платье вам очень идет, – оценила Флора. – Да к тому же модное… Если не возражаете, давайте пройдем на кухню. Я приготовлю чай.

Ричард снова стал подробно рассказывать Ребекке о лягушке: как она отпрыгивала от него всякий раз, когда он пытался схватить ее.

– Лягушки хотят гулять на свободе, – сказала Ребекка, приглаживая свои мягкие волосы. – Так же, как маленькие мальчики.

Если бы выжил, ее собственный первый ребенок был бы лишь на несколько месяцев младше Ричарда. Порой она воспринимала как иронию судьбы тот факт, что незаконнорожденный ребенок Флоры родился благополучно, а их с Джулианом дети, зачатые в браке, которых Ребекка так хотела, не смогли появиться на свет. Но она старалась побыстрее отделаться от подобных мыслей. В жизни столь многое причиняет боль, что нельзя еще больше отягощать ее. Ребекка пришла к выводу, что потакание горю погубило почти два года ее жизни.

К тому же Ричард отнюдь не являлся нежеланным ребенком, по крайней мере для его матери. Флора просто до безумия любила сына.

– Дэвид вернулся домой, – сообщила Ребекка. При этом она не удержалась и посмотрела на подругу пристальным изучающим взглядом.

– Да. – Флора как раз собиралась поставить чайник на огонь, чтобы вскипятить воду, и ее рука на мгновение застыла в воздухе. – Я об этом слышала. Как он?

– Похудел, – сказала Ребекка. – Выглядит старше. Взгляд у него какой-то усталый. Ушел из армии.

– Да, мне говорили.

– Дэвид был рядом с Джулианом и видел, как погиб мой муж. Он рассказал мне, как это случилось.

– Неужели? – Чашки и блюдца, которые Флора доставала из шкафа, задрожали и зазвенели, ударившись друг о друга.

– Джулиан поступил глупо и безрассудно, – продолжала Ребекка. – Лично повел солдат в бой и получил пулю в сердце. К тому времени, когда Дэвид подбежал к нему и перевернул его на спину, он уже был мертв. А Дэвида самого ранили. Джулиана похоронили посторонние люди. Думаю, это уже не имеет значения. Правда? Мертвому ведь все равно.

– Да. – Флора медленно, аккуратно поставила чашки на блюдца. – Это, наверное, произошло мгновенно. Он, должно быть, даже не почувствовал боли.

– Вчера вечером эта мысль и служила мне единственным утешением, – призналась Ребекка. – Когда я раньше думала, меня потом одолевали ночные кошмары.

– Да, – сказала Флора. – Да, я могу это понять. – Чайник, стоящий на огне, зашумел.

– А теперь я наконец отправила его на вечный покой, – твердо сказала Ребекка и посмотрела на Ричарда, который стоял рядом с ней с книжкой в руках и с надеждой глядел на нее. Она посадила его себе на колени.

– Вчера я отправила мужа на вечный покой. Флора. Я должна продолжать свою жизнь… Без него… Я слишком долго носила траур. Ничто не сможет вернуть Джулиана. А я всегда буду помнить о нем. Пока он был жив, все у нас шло превосходно. По крайней мере для меня это было именно так. А теперь я сделала шаг вперед. Вот почему я в сером. Больше не буду носить черные наряды. Пришло время снять траур. Как вы думаете, я права?

– Да, – ответила Флора, наклонившись над плитой и проверяя на ощупь, насколько горяч чайник, хотя было ясно, что закипит он еще не скоро. – Я рада, Ребекка. Рада за вас… Знаете, вам не надо потакать Ричарду. Сегодня с утра я уже дважды прочла ему этот рассказ. Правда, солнышко?

– Но мне нравится развлекать его, – сказала Ребекка. Раскрывая книгу и приготовившись читать вслух, она внезапно и совершенно неожиданно для себя повеселела и тут же ощутила чуть ли не раскаяние.

Позже, по пути домой, Ребекка задумалась: может, стоило побольше рассказать Флоре о Дэвиде. Однако непонятно, жаждет ли Флора новостей о Дэвиде, или же разговоры о нем причинили бы ей боль. Ребекка никогда не заговаривала с Флорой о Дэвиде. Интересно, заглянет ли он в гости к Флоре. Наверняка он захочет увидеть своего сына. Когда Дэвид уезжал на войну, тот был еще грудным младенцем.

Ребекку вновь охватила злость на Дэвида: за то, что он отказался жениться на такой милой женщине, не захотел признать и узаконить такого чудесного ребенка. За то, что он, выжив на войне и вернувшись домой, по-прежнему увиливает от ответственности. В то время, как Джулиан… Но нет, она больше не будет думать об этом. От горьких мыслей один вред.

Пора начать жить заново. Она приняла такое решение минувшей ночью, выплакав все слезы. И подтвердила его нынешним утром. Довольно унывать. Хватит упиваться жалостью к самой себе. Хватит терзаться. Она должна обрести нечто такое, что снова сделает осмысленной ее жизнь. На душе стало гораздо легче, свободнее, и Ребекка ускорила шаг.

А потом она увидела Дэвида, приближавшегося к ней по той же самой тропинке. Поздно было сворачивать на другую дорожку, чтобы избежать встречи с ним. Он уже заметил ее. Вся ее только что обретенная решимость испарилась, и Ребекка почувствовала, что испытанное ею воодушевление вновь обернулось тяжким грузом.

«Ну вот и Дэвид, – подумала она. – Как решительно он движется мне навстречу, этот человек, который принес мне избавление. Он рассказал правду и освободил меня. Он позволил мне наконец отправить Джулиана на вечный покой».

* * *

Дэвид пришел к решению быстро, фактически за ночь. Он подумал, что оно, видимо, давно – очень давно – таилось где-то в закоулках его сознания, хотя он никогда до сих пор и не отдавал себе в этом отчета. Ведь в конце концов он долгое время не видел Ребекку и не знал, как она восприняла смерть Джулиана, как она обходится без него.

Он лишь понимал всю затруднительность ее положения. Ее мать жила с одной из сестер. У брата Ребекки были жена и по меньшей мере пять детей. Ребекка жила в Креиборне с отцом Дэвида. Граф теперь фактически не являлся даже ее свекром. И еще у отца появилась новая жена, которая была лишь на несколько лет старше Ребекки и до замужества служила ее наемной компаньонкой. Ребекка не могла жить самостоятельно, ибо Джулиан был не очень-то богат, а его поместье перешло к другим родственникам, поскольку Ребекка не имела сыновей.

Вдове Джулиана, кажется, некуда деться. Правда, Ребекка молода. Чрезвычайна красива. Возможно, она уже пришла в себя после смерти Джулиана и вернулась к активной светской жизни. Вероятно, у нее уже есть поклонники или вот-вот появятся. Не исключено, что она вскоре опять выйдет замуж. Подобные мысли приходили Дэвиду в голову вот уже несколько месяцев.