Смятение чувств - Бэлоу Мэри. Страница 21

– Я хочу ее, – тихо произнес он. – Мне нужна Ребекка.

– Сын мой, – сказал граф, – я лишь хотел, чтобы ты был счастлив. Все, чего я всегда хотел для тебя, так это счастья.

– Я буду счастлив, папа, – сказал Дэвид. – Я уже счастлив. Ребекка собирается выйти за меня замуж.

– «И жили они долго и счастливо», – устало проговорил граф. – Я любил Джулиана как сына, Дэвид. Да и обращался с ним как с сыном. Во всяком случае, мне так казалось. Но видимо, я просто себя обманывал. И все-таки тебя я всегда любил больше. А Джулиан постоянно усложнял тебе жизнь. Сейчас же создается впечатление, что ему даже из могилы удается омрачить твое счастье. Ты не будешь счастлив с Ребеккой.

– А я думал, что ты ее тоже любишь, – тихо промолвил Дэвид.

– Да, это так, – сказал граф. – И я буду продолжать любить ее и после того, как она станет твоей женой. Ребекка – замечательная женщина, она просто воплощение чести. Если она согласилась выйти за тебя замуж, то я уверен: она сделает все, чтобы стать тебе хорошей женой. Но я не думаю, что для этого достаточно одной ее доброй воли. Для тебя, сынок, этого мало. Тебе нужно больше, чем она сможет дать.

– Я ей сказал, что не ожидаю от нее любви, что понимаю все в отношении Джулиана. Я знаю, что она всегда будет его любить.

– Если так, то ты глуп, – произнес граф, тяжело усаживаясь в кресло за своим письменным столом. – Или просто наивен. Ты никогда не освободишься от тени Джулиана. Понимаешь? Более слабый тянет вниз более сильного.

Дэвид пристально поглядел на отца.

– Неужели ты всерьез полагал, что я настолько слеп или глуп? – спросил граф. – Ты разве не догадывался, что я всегда все понимал? Я знал, что девять из десяти порок, которые я задавал тебе в детстве, на самом деле должны были обрушиться на другого. Думаю, что мы оба любили его неразумно и чересчур сильно. Ты прикрывал его от моего гнева, потому что он не был моим родным сыном, как ты. А я наказывал тебя вместо Джулиана, желая продемонстрировать ему, что люблю его не меньше, чем тебя. Ну а теперь – эта твоя затея, Дэвид. Ты намерен жениться на вдове, которая с самого начала должна была стать твоей женой, и делаешь это по той причине, что она одинока и убита горем – из-за Джулиана.

Дэвид не знал, что на это ответить.

– Ну что же, – продолжал граф, – сейчас с этим ничего не поделаешь. Ты сделал предложение, и оно принято. Теперь чувство долга приведет тебя к алтарю. Остается уповать на то, мой сын, что ты обретешь счастье. И я буду горячо молиться об этом.

– Спасибо.

– Хочешь бренди? – спросил граф, поставив на стол два бокала, прежде чем взять графин. – Буду надеяться, что через несколько лет другом по играм моему младшенькому ребенку не станет какой-нибудь новый Джулиан. И все же, Дэвид, я любил его. Нужно было бы приложить уж очень много усилий, чтобы не любить его. Им всегда двигали добрые намерения. Он был просто слабее тебя. Мы оба испытывали потребность защитить его.

– Да, – сказал Дэвид.

– Он действительно погиб без мучений? – спросил граф. – В твоем рассказе Ребекке есть хотя бы доля правды?

Дэвид коротко вздохнул.

– Он погиб без мучений, папа, – ответил он. Граф кивнул и передал ему бокал.

– Жаль, что ты не ответил на мой второй вопрос. Но оставим его в покое. А что ты скажешь о Ричарде Эллисе? Ты его видел после возвращения домой?

– Вчера, – сказал Дэвид. – Малыш выглядит крепким и счастливым.

– Он, кажется, не похож на тебя, – заметил граф и снова сел и ласково поглядел на своего сына. – Только глаза у него вроде бы твои.

– Да, – ответил Дэвид.

– Ты по-прежнему будешь помогать своему сыну? – спросил граф, слегка выделяя последнее слово.

– Конечно. Я вчера заверил Флору в том, что Ричард, когда станет постарше, пойдет в хорошую школу, и я постараюсь, чтобы его подготовили для достойной работы.

– Хорошо, – сказал граф. – Я никогда не допускал мысли, что ты можешь забыть о своих обязанностях, Дэвид, даже после своей женитьбы и после рождения своего законного отпрыска.

– Я не забуду, – заверил его Дэвид.

Граф кивнул.

– Луиза собирается взять на себя организацию твоей свадьбы, – сказал он. – Ты, несомненно, за ленчем понял, что она весьма восторженная женщина. Будут и гости, и цветы, и разукрашенные экипажи, будет и свадебный завтрак, и множество других ужасов, которые мне сейчас даже трудно себе представить. Голова просто кружится от такой перспективы. Но придется ей в этом потакать, Дэвид. – Он довольно свирепо сдвинул брови, будто предполагал, что встретит решительные возражения. – Ты меня понял? Ей нужно разрешить сделать все, что она сочтет нужным для тебя и Ребекки.

Дэвид ухмыльнулся.

– Я готов подписаться под утверждением о том, что свадьба – это праздник, особенно моя свадьба. Видишь ли, папа, я был тоже настроен довольно восторженно, пока ты не наговорил мне всех этих мрачных вещей. Я буду помогать Луизе изо всех сил, как только смогу.

– О, сын мой, – сказал граф с неожиданной и непривычной для него тоской, – я хочу пожелать тебе, чтобы ты когда-нибудь познал в браке великое счастье любви.

Эти слова Дэвид никак не ожидал услышать от отца. Вертя в руках бокал и задумчиво глядя, как плещутся в нем остатки бренди, Дэвид внезапно ощутил глубокий страх и острую душевную боль. Отец пожелал ему нечто такое, чего его сын, возможно, никогда не изведает в своей жизни.

Глава 7

Крейборн, август 1856 года

Предсказания графа относительно Луизы полностью сбылись. Его супруга энергично и восторженно включилась в подготовку предстоящей брачной церемонии. Ее собственная свадьба, состоявшаяся год назад, обернулась событием довольно скромным. Граф в то время все еще соблюдал траур по своему крестнику, а его сын был на войне. Но теперь не осталось поводов как-то ограничивать торжественность свадьбы Дэвида и его возлюбленной Ребекки.

На утреннюю службу в деревенской церкви и свадебный завтрак, который должен был состояться после нее, пригласили соседей по округе, простиравшейся на много миль от дома графа. Приглашения послали также матери и тете Ребекки, которые жили на севере, ее брату и невестке в Лондоне, трем сестрам графа и их семьям, а также нескольким друзьям Дэвида по службе в гвардии.

Ребекке предстояло быть в подвенечном платье и иметь положенное приданое. Однако деревенская портниха не справилась бы с таким важным заказом. Она просто не успела бы все подготовить вовремя. Поэтому Ребекке пришлось примерно на неделю отправиться в Лондон.

Ребекка против этого не возражала и покорно отправилась поездом в столицу в сопровождении Луизы, их горничных и ливрейного лакея. Они вынуждены были остановиться в отеле, поскольку брата Ребекки в то время в городе не оказалось. Она не возражала против всех этих хлопот, ибо хотела, чтобы предшествовавший ее свадьбе месяц был всецело заполнен всяческими делами: тогда не оставалось бы времени на размышления. А думать Ребекка пока не желала. Стоит задуматься – и вновь начнет пробуждаться дремлющий где-то в глубине души страх.

Она не возражала против этой поездки еще и потому, что понимала необходимость покупки приданого. Почти два года она одевалась только в черный цвет. У нее было несколько сшитых ранее серых платьев, но даже они не подошли бы для новой жизни. Именно это Ребекка имела в виду, когда сказала Дэвиду, что, выходя замуж за него, считала бы невежливым по отношению к нему продолжать носить траур по первому мужу.

Ребекка не хотела бы рассматривать свое замужество как некую полумеру. Она, конечно, никогда не сможет одарить Дэвида своей любовью. Вновь полюбить она больше не в силах. Но она даст ему все остальное. Иначе она не могла бы выйти замуж за Дэвида с чистой совестью. Отдавать придется всю себя целиком. Вот почему в каком-то уголке ее сознания все время присутствовал некий ужас.

В свое время ей было легко отдавать Джулиану всю себя. Тогда не возникало и мысли о том, чтобы в чем-то ему отказывать – даже в том, на что она всегда шла без всякого удовольствия. Мужу должно было принадлежать все – и ее душа, и ее тело. Но с Дэвидом это вряд ли будет так уж легко.