Жатва - Герритсен Тесс. Страница 32
– Мы только что из палаты Джоша, – сказала Вивьен.
Тарасов поднял голову. Эбби заметила, что карточки с историями болезни забрызганы кофе.
– И что вы думаете по этому поводу, доктор Чао?
– Я думаю… вы делаете замечательную работу. Мальчишка просто фантастически выглядит.
– У него небольшая послеоперационная амнезия. А в остальном – быстро идет на поправку, как и все ребята в его возрасте. Через неделю будем выписывать, если медсестры не выпроводят его раньше.
Тарасов закрыл карточку и снова взглянул на Вивьен. Улыбки на его лице уже не было.
– А на вас, доктор, я имею зуб. Причем громадный зуб.
– На меня?
– Вы знаете, о чем я говорю. О пациентке в Бейсайде, которая тоже ждала пересадки сердца. Отправляя Джоша к нам, вы рассказали мне не всю историю. Потом обнаруживается, что сердце было предназначено той пациентке.
– Оно не было предназначено ей. Эбби привезла вам заявление на целенаправленную передачу сердца.
– Заявление, добытое путем ухищрений.
Тарасов поправил очки и хмуро посмотрел на Эбби:
– Мистер Парр, президент вашей клиники, рассказал мне подробности. И адвокат мистера Восса – тоже.
Вивьен и Эбби переглянулись.
– Его адвокат? – переспросила Вивьен.
– Да. – Взгляд Тарасова переместился на его бывшую студентку. – Вы хотели, чтобы меня осудили?
– Я пыталась спасти Джоша.
– Вы утаили существенные сведения.
– Зато теперь Джош жив и идет на поправку.
– То, что сейчас скажу, я больше повторять не буду. Впредь никогда так не делайте.
Вивьен было собралась ответить, но ограничилась вежливым кивком. Вся ее поза свидетельствовала о чисто азиатском почтении к учителю: опущенные глаза, сдержанный поклон.
Однако Тарасов не купился на ее смирение. Он смотрел на Вивьен с легким раздражением. Потом вдруг рассмеялся и снова взялся за карточки.
– Мне надо было бы еще тогда выгнать вас из Гарварда. Не воспользовался шансом.
– Приготовились! К повороту! – крикнул Марк, толкая румпель.
Нос «Моего пристанища» повернулся по ветру. Паруса трещали, канаты лупили по палубе. Радж Мохандас поспешил к лебедке правого борта, чтобы развернуть кливер. Парус с громким хлопком принял в себя ветер. Яхта накренилась на правый борт. Из каюты внизу донеслось клацанье жестянок с прохладительными напитками.
– Эбби, к перилам с подветренной стороны! – распорядился Марк. – Марш на подветренную сторону.
Эбби переместилась на левый борт, где схватилась за спасательный трос, в очередной раз мысленно поклявшись больше никогда не ступать на борт яхты.
«Что делает с мужчинами парусное судно? – думала она. – Что с ними делает море? Почему они безостановочно кричат?»
Кричали все четверо: Марк, Мохандас, его восемнадцатилетний сын Хенк и Пит Джигли, ординатор третьего года. Они буквально орали. О парусах, которые требовалось натянуть, о спинакер-гиках и упущенных порывах ветра. И конечно же, они орали из-за «Красноглазки» Билла Арчера, которая упрямо нагоняла яхту Марка. Вдобавок они орали на Эбби. Ее роль в гонках определялась вежливым словом «балласт». Проще говоря, мертвый груз. Эту роль обычно исполняли мешки с песком. Эбби была живым, движущимся мешком. Мужчины кричали, и Эбби послушно перемещалась к противоположному борту, где ее в очередной раз выворачивало. Мужчины не страдали от качки. Они сновали по палубе в своих дорогих яхтенных ботинках и кричали:
– Почти у цели! Еще один галс. К повороту!
Мохандас и Джигли возобновили свои неистовые палубные танцы.
– Поворачиваем!
«Мое пристанище» снова поймала ветер и накренилась на левый борт. Эбби перебралась к правому. И опять скрипели паруса и хлестали канаты. Мохандас вращал рукоятку лебедки, и с каждым оборотом вздувались мышцы на его смуглой руке.
– Догоняют! – крикнул Хенк.
«Красноглазка» приблизилась к ним еще на полкорпуса. Ветер доносил крики Арчера. Как и Марк, он кричал на свою команду, требуя нагнать соперника.
«Мое пристанище» обогнула буй и двинулась по ветру. Джигли сражался со спинакер-гиком. Хенк сворачивал кливер.
Эбби перегнулась через борт. Ее опять тошнило.
– Черт! Они у нас на хвосте! – крикнул Марк. – Ставьте снова этот долбаный спинакер! Слышали? Шевелитесь! Живее!
Джигли с Хенком торопливо поставили спинакер. Послышался громогласный хлопок. Парус принял в себя ветер, и «Мое пристанище» рванула вперед.
– Вот так, моя девочка! – радовался Марк. – Давай, оставь их позади!
– Эй, смотрите! – крикнул Джигли, указывая на яхту-соперницу. – Что это с ними?
Эбби кое-как подняла голову и оглянулась на яхту Арчера.
«Красноглазка» их больше не догоняла. Развернувшись вблизи буя, судно двинулось к берегу.
– Они включили двигатель, – сказал Марк.
– Думаете, смирились с поражением?
– Чтобы Арчер вышел из игры? Быть такого не может.
– Но тогда почему они возвращаются?
– Думаю, лучше их догнать и спросить. Опускайте спинакер, – распорядился Марк, он тоже включил двигатель. – Идем к берегу.
«Слава тебе господи!» – подумала Эбби.
К тому времени, когда яхта, тарахтя двигателем, входила в гавань, Эбби почти уже не тошнило. «Красноглазка» стояла, привязанная к тумбе пирса. Команда складывала паруса и сматывала канаты.
– Эй, на «Красноглазке»! – крикнул Марк, когда они проходили мимо. – В чем дело?
Арчер помахал сотовым телефоном:
– Мэрили вдруг позвонила! Сказала, чтобы мы возвращались. Что-то серьезное. По телефону говорить не стала. Она ждет нас в яхт-клубе.
– Хорошо. Встретимся в баре. – Марк оглядел свою команду. – Пока встаем на якорь. Зайдем в бар, пропустим по стаканчику, узнаем, в чем дело, и снова в море.
– Только поищите себе другой балласт. Я схожу, – заявила Эбби.
– Как? Уже? – искренне удивился Марк.
– А ты не видел, что со мной было? Тут уже не до наслаждений гонками.
– Бедняжечка моя. Я заглажу свою вину. Что желаешь? Шампанское. Цветы. Ресторан на твой выбор.
– Высади меня на берег.
Смеясь, Марк направил яхту к пирсу.
– Слушаюсь, мой первый помощник.
«Мое пристанище» остановилась у пирса. Мохандас с сыном быстро закрепили яхту носовым и кормовым канатами. Эбби пулей вылетела на причал. Ей показалось, что даже он раскачивается.
– Такелаж пока не снимать, – распорядился Марк. – Узнаем сначала, из-за чего всполошилась Мэрили.
– Наверняка затеяла вечеринку, – предположил Мохандас.
«Только этого мне еще не хватало», – подумала Эбби, идя с Марком к зданию яхт-клуба.
Марк властно обнимал ее за плечи. Опять слушать мужские разговоры о море и яхтах. Опять смотреть на загорелых мужчин в спортивных рубашках, которые будут глотать джин-тоник и оглушительно смеяться.
После залитого солнцем пирса интерьер яхт-клуба показался ей сумрачным. Еще удивительнее была тишина. Возле бара стояла Мэрили со стаканом в руке. Арчер сидел за столиком. Никакой выпивки. Только бумажный кораблик, наспех сделанный из салфетки. Вся команда «Красноглазки» собралась возле барной стойки. Неподвижные. Молчаливые. Единственным звуком было позвякивание кубиков льда в стакане Мэрили. Она сделала маленький глоток и отрешенно поставила стакан на стойку.
– Что-то случилось? – спросил Марк.
Мэрили подняла голову, моргнула, словно только сейчас заметила его появление. Затем снова уткнулась взглядом в стакан.
– Аарона нашли, – сказала она.
Пила Страйкера не только противно визжала. Распиливание костей всегда сопровождалось зловонием. В этот раз воняло достаточно сильно.
Бернард Кацка – детектив убойного отдела – поднял глаза от секционного стола и увидел, что трупная вонь доконала его молодого помощника Лундквиста. Тот отвернулся, зажимая рукой в перчатке нос и рот. Вместо улыбки киногероя его лицо искажала гримаса отвращения. Лундквист пока не привык к вскрытиям. Мало кто из полицейских к этому привыкает. Вскрытие трупов не относилось к числу любимых зрелищ и самого Кацки. Просто за годы работы в полиции он приучил себя относиться к этой процедуре как к интеллектуальному упражнению, отодвигая в сторону человеческие особенности жертвы и сосредоточиваясь на чисто органической природе смерти. Он видел тела, обугленные огнем пожаров. Видел месиво, остающееся после падения человека с двадцатого этажа. Видел трупы со следами огнестрельных и ножевых ранений (иногда тех и других сразу), трупы, изъеденные крысами. Болезненную реакцию у него вызывали только детские трупы. Но на столе лежал труп взрослого. Один из многих, виденных Кацкой. Труп полагалось вскрыть, осмотреть и потом занести данные осмотра в каталог. Если думать об оборвавшихся жизнях, вместо снов получишь кошмары.