Жатва - Герритсен Тесс. Страница 36

– Я не сплю, доктор Ди Маттео. Просто отдыхаю.

– Как вы сегодня себя чувствуете?

– Подташнивает.

– Это может быть побочным эффектом морфина. Мы подберем вам лекарство, снимающее тошноту.

– Вы что, колете ей морфин? – насторожилась Бренда.

– Да. У вашей тети сильные боли.

– А разве нет других способов их снять?

– Миссис Хейни, вы бы не могли на время выйти из отсека? – попросила Эбби. – Мне нужно осмотреть вашу тетю.

– Мисс Хейни, – поправила ее Бренда. – И я уверена, что тете Мэри очень приятно мое присутствие.

– Не сомневаюсь. Но это больничная палата. А я врач, и мне нужно осмотреть пациентку.

Бренда покосилась на тетку, ожидая, что та начнет возражать. Мэри Аллен молча глядела перед собой.

– Тетя Мэри, я буду рядом, – пообещала Бренда, плотнее прижимая к себе Библию.

– Господь милосердный, – прошептала Мэри, когда за племянницей закрылась дверь. – Должно быть, это мне в наказание.

– Вы о своей племяннице?

Мэри устало поглядела на Эбби:

– Как вы думаете, доктор, мою душу нужно спасать?

– Это знаете только вы, и больше никто, – ответила Эбби, разматывая трубки стетоскопа. – Я могу прослушать ваши легкие?

Мэри послушно села и задрала больничный халат.

Ее дыхание было приглушенным. Выстукивая ей спину, Эбби слышала характерное бульканье. С момента последнего осмотра жидкости в легких Мэри прибавилось.

– Как вам дышится? – спросила Эбби.

– Нормально.

– Довольно скоро нам придется снова откачивать жидкость из грудной полости. Или ставить еще одну дренажную трубку.

– Зачем?

– Чтобы вам легче дышалось. Это скажется на самочувствии.

– Только для этого?

– Миссис Аллен, телесный комфорт очень важен.

Мэри снова опустилась на подушки.

– Когда мне его захочется, я дам вам знать, – прошептала старуха.

Как Эбби и предполагала, племянница не ушла. Бренда явно собиралась снова войти в отсек.

– Вашей тете необходимо поспать. Может, вы навестите ее в другое время?

– Доктор, мне нужно кое-что с вами обсудить.

– Слушаю вас.

– Я тут поговорила с медсестрой. Насчет морфина. Неужели он так необходим?

– Учитывая состояние, в каком находится ваша тетя, да.

– Но морфин вгоняет ее в сонливость. Она только и делает, что спит.

– Мы стараемся, насколько возможно, избавить ее от болей. К сожалению, весь организм вашей тети изъеден раком. Ее кости. Ее мозг. Это самая ужасная боль, какая только существует. Мы не в силах вылечить вашу тетю. Мы можем лишь облегчать ее состояние, чтобы она ушла, испытывая минимум страданий. Это высшее проявление доброты, доступное нам в данной ситуации.

– Что значит «ушла, испытывая минимум страданий»?

– Миссис Аллен умирает. И мы не в силах этому помешать.

– То есть вы помогаете ей умереть? Так я должна понимать ваши слова? Вы для этого колете ей морфин?

– Морфин мы колем для снятия болей. Было бы жестоко обрекать ее на излишние мучения.

– А вы знаете, доктор, что мне уже приходилось сталкиваться с подобными случаями? Это касалось других моих родственников. Закон запрещает врачам помогать больным в совершении самоубийства.

От злости Эбби даже покраснела. Только бы не сорваться.

– Вы меня неправильно поняли, мисс Хейни. – Она старалась говорить как можно спокойнее. – Мы всего лишь уберегаем вашу тетю от страшных болей.

– Для этого существуют другие средства.

– Например?

– Призыв к высшим силам.

– Вы имеете в виду молитву?

– А почему бы нет? Мне это всегда помогает в трудные моменты жизни.

– Вам никто не мешает молиться за вашу тетю. Но насколько помню, в Библии ничего не сказано о запрете морфина для облегчения страданий безнадежно больных.

Лицо Бренды сделалось каменным. Эбби не знала, какой ответ приготовила ей набожная племянница, поскольку в это время на ее пейджер пришел сигнал.

– Прошу прощения, меня вызывают, – холодно проговорила Эбби и ушла, оборвав диалог.

Она была даже рада, поскольку на языке уже вертелись язвительные фразы. Например: «Раз вы так истово молитесь своему Богу, почему бы вам не попросить Его исцелить вашу тетю от рака?» Нет, таких вещей говорить нельзя. Это бы взбесило Бренду. Достаточно того, что Джо Террио готовится подать против нее иск, а Виктор Восс не оставляет намерения выгнать ее из Бейсайда. Бренда оказалась бы для него ценной находкой.

Эбби остановилась у стола дежурной медсестры и позвонила по номеру, высветившемуся на ее пейджере.

– Справочное бюро клиники Бейсайд, – ответил женский голос.

– Я доктор Ди Маттео. Вы только что прислали мне сообщение на пейджер.

– Да, доктор. Рядом со мной находится человек по имени Бернард Кацка. Он очень просит вас спуститься в вестибюль.

– Впервые слышу это имя. Я сейчас очень занята с пациентами. Пожалуйста, спросите мистера Кацку, зачем я ему понадобилась.

Трубка улеглась на стол информатора. Эбби не прислушивалась к доносившимся обрывкам разговоров. Затем трубку взяли снова.

– Доктор Ди Маттео, вы слушаете? – заметно изменившимся голосом спросила женщина.

– Да.

– Мистер Кацка… из полиции.

Кажется, она уже где-то видела этого человека. Ему было за сорок. Среднего роста, среднего телосложения, с лицом, которое не назовешь ни симпатичным, ни даже запоминающимся. Его темно-каштановые волосы начинали редеть на макушке, но, в отличие от многих мужчин, он не пытался это скрыть начесами боковых прядок. Эбби показалось, что и он тоже ее узнал. Полицейский сразу выделил ее среди вышедших из лифта.

– Здравствуйте, доктор Ди Маттео. Я Бернард Кацка, детектив из убойного отдела.

Специфика его деятельности удивила и несколько насторожила Эбби. Какое отношение это может иметь к ней? Они пожали друг другу руки. Только теперь, рассмотрев его лицо и глаза, Эбби вспомнила, где она видела этого человека. На кладбище. В день похорон Аарона Леви. Он стоял чуть поодаль от всех; молчаливая фигура в темном костюме. Во время погребальной службы их взгляды пересеклись. Эбби не понимала молитв, читаемых на иврите. Чтобы чем-то себя занять, она разглядывала собравшихся. Вот тогда она и обнаружила, что не одна она занимается этим. Их глаза встретились всего на секунду, и он сразу же отвернулся. Тогда Эбби почти не обратила на него внимания. Сейчас первое, что она заметила, были глаза. Серые, спокойные. Он умел смотреть, не отводя взгляда. Если бы не ум, светившийся в этих глазах, Бернард Кацка выглядел бы вполне заурядно.

– Вы друг семьи Леви? – спросила Эбби.

– Нет.

– Я видела вас на кладбище. Или я ошиблась?

– Я действительно там был.

Эбби помолчала, ожидая какого-то объяснения, но вместо этого Кацка спросил:

– Здесь найдется место, где мы могли бы поговорить?

– А можно спросить, чем вызвана наша встреча?

– Смертью доктора Леви.

Эбби посмотрела на стеклянные входные двери. За ними ярко светило солнце, а она весь день не вылезала из больницы.

– У нас есть дворик со скамейками. Если не возражаете, можем пойти туда.

Октябрьский день выдался теплым. В саду, занимавшем бoльшую часть дворика, стояла пора хризантем. Они росли на круглой цветочной клумбе: коричневатые, оранжевые и желтые. В центре уютно журчал фонтан. Эбби и детектив присели на деревянную скамейку. Две медсестры, сидевшие на соседней, тут же встали и ушли в здание. Потянулись минуты. Молчание становилось все тягостнее, но только для Эбби. Ее спутник совсем не тяготился. Похоже, он привык молчать.

– Ваше имя мне назвала Элейн Леви, – наконец сказал Кацка. – Она же посоветовала побеседовать с вами.

– Почему?

– Вы говорили с доктором Леви в ночь с пятницы на субботу?

– Да. По телефону.

– А вы помните, в котором часу происходил ваш разговор?

– Около двух часов ночи. Я дежурила в клинике.

– Он вам позвонил? Или вы ему?

– Ему было все равно, с кем говорить. Доктор Леви позвонил в хирургию и попросил позвать дежурного ординатора. Дежурным ординатором оказалась я. На тот момент я вообще была единственным ординатором на всю клинику.