Жатва - Герритсен Тесс. Страница 53
Эбби плюхнулась на стул возле кухонного стола. От стука игральных костей у нее болела голова. Ничуть не лучше было верещание азартных старух на кантонском диалекте китайского языка. Вероятно, все они были глуховаты, и потому дружеская болтовня превращалась в крик. И как только Вивьен уживается со своей бабушкой? Эбби в первый же день сошла бы тут с ума.
– Но все ниточки так и так тянутся к Виктору Воссу, – сказала Эбби. – Он задался целью мстить мне.
– Тогда почему он отозвал иски? Этого человека не упрекнешь в непоследовательности. Он был готов размазать тебя по стенке. И вдруг… отзыв исков.
– Вместо обвинений во врачебных ошибках меня обвинили в убийстве. Какая чудесная альтернатива.
– Неужели ты не видишь явной бессмыслицы? Восс заплатил кругленькую сумму, чтобы состряпать эти иски и дать им ход. Я не верю, что его вдруг загрызла совесть. Его могли остановить только возможные последствия. Например, встречный иск. Ты собиралась подавать на Восса?
– Я говорила со своим адвокатом. Он мне отсоветовал.
– Тогда почему Восс отозвал иски?
Эбби, как и Вивьен, не понимала причин.
Этот вопрос не давал ей покоя, когда она двинулась в обратный путь из Мелроуза, где жила Вивьен. Время близилось к вечеру. Шоссе номер один, как всегда, было плотно забито машинами. Моросил дождь, однако Эбби не стала закрывать окна. Свиное зловоние так до конца и не выветрилось из салона ее машины. Возможно, этот смрад поселился здесь навсегда. Вечное напоминание о гневе Восса.
Она приближалась к мосту Тобин – месту, где Лоренс Кунстлер решил свести счеты с жизнью. Эбби сбросила скорость. Болезненное любопытство заставило ее при въезде на мост оглянуться по сторонам. Пасмурное небо делало реку почти черной. Ветер морщил воду. Утонуть в реке – она бы не согласилась на такую смерть. Она представила трясущиеся от ужаса руки и ноги. Горло, которое захлестывает холодная вода. Интересно, оставался ли Кунстлер в сознании, когда его тело погрузилось в воду? Может, он боролся с речным течением, пытаясь выплыть? Потом ее мысли переметнулись на Аарона. Два врача, два самоубийства. Она забыла спросить Вивьен о Кунстлере. Если тот погиб всего шесть лет назад, Вивьен, скорее всего, слышала о нем.
Эбби так глубоко задумалась о воде, что не заметила, как автомобиль впереди нее снизил скорость. Проезд по мосту был платным, и это тормозило вереницу машин. Вскоре передняя машина остановилась.
Эбби нажала на тормоза. Еще через секунду она ощутила удар в бампер. В зеркало заднего обзора она увидела лицо женщины. Та виновато кивала, извиняясь за оплошность. Движение на мосту полностью замерло. Эбби вылезла наружу и бросилась осматривать повреждение.
Женщина из задней машины тоже вылезла. Она нервозно поглядывала на Эбби, пока та проверяла состояние заднего бампера.
– По-моему, никаких следов, – сказала Эбби.
– Простите мою невнимательность, – затараторила женщина.
Передний бампер ее машины также не пострадал.
– Стыдно признаваться, но я больше следила не за дорогой, а за наглецом позади меня. – Она кивнула на бордовый фургон, остановившийся неподалеку. – Он так и норовил меня боднуть. А потом я ударилась в вашу машину.
Кто-то нажал на клаксон. Движение возобновилось. Эбби вернулась в машину. Проезжая мимо будки контролера, она не смогла удержаться и еще раз оглянулась на мост Тобин, откуда Лоренс Кунстлер совершил свой смертельный прыжок.
«Аарон и Кунстлер были хорошо знакомы. Они вместе работали. Вместе написали ту статью».
Эти мысли не оставляли ее на всем пути в Кембридж. Два врача из одной команды трансплантологов. И оба покончили жизнь самоубийством.
Интересно, был ли Кунстлер женат? Если был, испытывала ли его вдова то же недоумение, что и Элейн?
Она обогнула Гарвард-Коммон. Сворачивая на Брэттл-стрит, Эбби мельком взглянула в зеркало заднего обзора.
Бордовый фургон ехал следом за ней. И тоже свернул на Брэттл-стрит.
Проехав целый квартал и миновав Уиллард-стрит, Эбби снова посмотрела в зеркало. Фургон по-прежнему двигался за ней. Но тот ли это наглый водитель, о котором говорила женщина на мосту? Тогда Эбби не удостоила машину внимательным взглядом, заметив лишь цвет. Ей почему-то стало не по себе. Возможно, ее состояние никак не было связано с бордовым фургоном. Проехала по мосту Тобин, вспомнила смерть Кунстлера. Потом смерть Аарона.
Повинуясь импульсу, Эбби свернула на Мерсер-стрит.
Фургон свернул туда же.
Эбби вывернула влево, на Кэмден, затем вправо, на Оберн-стрит. Она впилась глазами в зеркало заднего обзора, почти ожидая, что фургон появится. Только снова вывернув на Брэттл-стрит и не увидев фургона, она облегченно вздохнула. Ну и трусиха!
Она свернула к дому, потом в знакомый проезд. Марк еще не возвращался. Это ее не удивило. Невзирая на дрянную погоду, они с Арчером решили устроить новый тур водных гонок вокруг буя. Марк сказал, что плохая погода настоящему яхтсмену не помеха и отменить гонки их может заставить только ураган.
Эбби вошла в дом. Внутри было сумрачно. Из окон лился неяркий светло-серый свет пасмурного дня. Эбби уже собиралась включить настольную лампу, как вдруг услышала негромкое тарахтение автомобильного мотора, доносившееся с Брустер-стрит. Она выглянула в окно.
К дому приближался бордовый фургон. Поравнявшись с проездом, машина поползла еле-еле. Похоже, водитель фургона внимательно разглядывал машину Эбби.
«Запереть двери. Немедленно запереть двери!»
Эбби подбежала к передней двери, лязгнула тяжелой задвижкой и дополнительно закрылась на цепочку.
А задняя дверь? Она заперта?
Эбби бросилась в кухню. На задней двери не было задвижки. Только врезной замок с кнопкой фиксации. Эбби нажала кнопку и пододвинула к двери тяжелый стул, подперев им дверную ручку.
Вернувшись в гостиную, она встала за шторой и осторожно выглянула в окно.
Фургон уехал.
Эбби вертела головой, оглядывая улицу. Никого. Только мокрые тротуары.
Она не стала задергивать шторы и включать свет. Сидя в темной гостиной, она ждала, когда фургон появится снова. Может, заявить в полицию? Но что она скажет? Ей никто не угрожал. Эбби просидела так почти час. Ни фургона, ни Марка.
«Ну возвращайся, – мысленно просила она. – Слезь со свой дурацкой яхты и вернись домой».
Эбби представила, каково сейчас Марку на палубе «Моего пристанища». Ветер хлопает парусами. И вода. Вода сверху, вода вокруг. Бурлящая вода под серыми небесами. Похожая на речную. Совсем как под мостом Тобин, где утонул Кунстлер.
Она позвонила Вивьен. Там еще сидели бабушкины гости. В трубке слышались раскаты смеха и громкая китайская речь.
– Эбби, я тебя очень плохо слышу. Повтори свой вопрос, – попросила Вивьен.
– В команде трансплантологов работал еще один врач. Он умер шесть лет назад. Ты его знала?
– Да, – выкрикнула Вивьен. – Но, по-моему, это было не так давно. Года четыре.
– Ты что-нибудь знаешь о причинах самоубийства?
– Это было не самоубийство.
– Как?
– Подожди немного. Я перейду к другому аппарату.
Эбби не знала, сколько ей пришлось ждать. Все это время из трубки доносились всплески смеха и речь, в которой Эбби не понимала ни слова. Наконец Вивьен подняла трубку другого телефона.
– Да, бабуля, я взяла. Можешь вешать.
Смех и китайская речь смолкли.
– Ты сказала, это было не самоубийство. Тогда что?
– Отравление угарным газом. В системе отопления возникла неисправность, отчего в доме начал скапливаться угарный газ. Этот доктор не один погиб. Отравились его жена и маленькая дочка.
– Постой. Ты ничего не путаешь? Я говорю о человеке по имени Лоренс Кунстлер.
– Не знаю я никакого Кунстлера. Должно быть, это случилось до моего прихода в Бейсайд.
– А тогда кто отравился угарным газом?
– Анестезиолог. Работал на месте Цвика. Имени не помню, а фамилия вертится на языке… Вспомнила. Хеннесси.
– Он работал в команде трансплантологов?