Загадочная леди - Бэлоу Мэри. Страница 29

– Идиотка, – проговорил виконт с любезной улыбкой. – Уверен, тебе нравится водить меня за нос. Но больше такой возможности у тебя не будет. Вы больше не будете меня мучить. Я убежден, что мы видимся в последний раз.

Тоби вышел в коридор и зарычал. Кэтрин опустила голову и с минуту молчала, глядя на собаку. Тоби заскулил.

– Ты хочешь выйти? – сказала она наконец. Голос ее звучал совсем буднично.

Как странно, думала Кэтрин. Неужели сейчас можно заниматься повседневными делами? Выпустить Тоби через заднюю дверь, пройти на кухню, зажечь лампу, развести огонь, поставить чайник… Хотя уже очень поздно, но она должна выпить чашку чаю. И еще хотелось немного посидеть на кухне среди знакомых вещей, прежде чем подняться наверх и лечь в постель – сейчас она могла бы лежать в этой постели с ним…

Кэтрин почувствовала головокружение. И подумала, что скорее всего не сможет выпить чаю. Роули назвал ее идиоткой. Никто никогда так ее не называл. Какое грубое слово! От одного этого может стошнить. Еще хуже, что он, возможно, не так уж не прав.

И он считает, что она намеренно его соблазняла. Так ли это? Неужели она его завлекала? Но ей так хотелось его ласк… Неужели ее желание оказалось столь сильным, что превратилось в призыв? Она не противилась, когда он сегодня целовал ее. И даже охотно ответила на его поцелуи, Она хотела его ласк… Даже сейчас хотела.

Это, наверное, ее вина – все, что случилось сегодня вечером. И в прошлый раз именно она была виновата.

Да, кажется, она и в самом деле соблазнительница. Завлекает мужчину и не желает мириться с последствиями.

Кэтрин опять возненавидела себя. Как быстро можно утратить самоуважение, обретенное в таких муках.

Тоби поскребся в дверь. Кэтрин впустила его и заметила, что чайник уже закипел. Она насыпала в чайник заварки, дождалась, когда чай заварится, и взяла чашку. Чай не успел завариться так, как ей нравилось, но сейчас Кэтрин было не до этого. По крайней мере можно напиться и согреться.

Она опустилась в кресло, и Тоби уселся у ее ног, глядя на хозяйку вопросительно.

– Нет смысла говорить “нет”, Тоби, – с горечью сказала Кэтрин. – Сколько бы я ни говорила “нет”, мне все равно никто не верит.

Тоби по-своему истолковал слова хозяйки. Он вскочил к ней на колени и свернулся калачиком. И тотчас погрузился в сон, чувствуя, как ласковая рука поглаживает его.

Покачиваясь в кресле-качалке, Кэтрин смотрела прямо перед собой. Она думала о том, что хорошо бы забыть обо всем…

Чай остыл, и она к нему так и не притронулась.

Виконт Роули вышел из дома Кэтрин злой и разочарованный. Он плотно закрыл за собой дверь, сочтя ниже своего достоинства хорошенько хлопнуть ею, и зашагал по дороге, к калитке в стене парка. Шел, не глядя по сторонам. Распахнув дверцу, он вошел и решительно задвинул щеколду.

Будь виконт так же насторожен, как по пути к Кэтрин, он, вероятно, услышал бы стук коляски и заметил бы ее – коляска приближалась к деревне с юга.

Как только открылась дверь коттеджа, сидевший на козлах человек натянул поводья, и лошадь остановилась.

– О Господи! – воскликнул Перси Лэмбтон немного погодя, когда закрылась дверца в стене. – Осмелюсь заметить, это неподходящее зрелище для ваших глаз, преподобный.

Преподобный Ловеринг нахмурился.

– Кто это? – спросил он. – Мистер Адамс?

– Нет, не он, – ответил Перси. – Виконт Роули, преподобный. Вышел из коттеджа миссис Уинтерс в такое время. А у нее окна совершенно темные. Очень подозрительно…

– Возможно, он провожал ее домой после бала, – предположил пастор. – Нам с миссис Ловеринг пришлось уехать рано из-за болезни вашей матушки. Полагаю, это весьма любезно со стороны его светлости. Но где же его карета? И почему он провожал ее один? Действительно странно…

Перси фыркнул:

– Это не для ваших ушей, преподобный, но все знают: они уже давно ведут себя легкомысленно. Тайком встречаются в парке. Если мне не верите, спросите у Берта Уэллера. И еще они прошли по деревне под ручку на глазах у всех. Просто бесстыдство! Что делал виконт в коттедже? По-моему, ясное дело. Жаль только, что вы его не видели.

Преподобный Ловеринг взглянул на коттедж и заметил, что в кухонном окне зажегся свет. Он помрачнел, нахмурился.

– Не такого поведения мы ждем от гостей Боудли-Хауса, Перси, – сказал пастор. – Пусть он даже и виконт. Я весьма разочарован, что его светлость позволяет себе такое поведение в наших местах, и уверен, что мистер Адамс и его любезная супруга тоже будут разочарованы, И не такого поведения мы ждем от достойных жителей Боудли. Все это очень меня беспокоит.

– Но ведь она не коренная жительница Боудли, верно? – сказал Перси. – Она живет здесь всего-то несколько лет. И кто ее знает, откуда она взялась и какую жизнь вела до того, как приехала сюда. Из того, что мы о ней знаем... она могла быть и шлюхой – простите мне такое слово, преподобный.

Они подъехали к пасторскому дому, и преподобный Ловеринг вылез из коляски.

– Возможно, мы не так поняли. Перси, – сказал он. – Завтра я зайду в Боудли-Хаус и поговорю с виконтом Роули и мистером Адамсом. Пока же будет лучше, если вы никому ничего не скажете.

– Кто, я? – изумился Перси. – Да ни за что на свете, преподобный! Терпеть не могу сплетен. И я всегда очень хорошо понимаю, когда нужно держать рот на замке. А это дело такое… Не беспокойтесь, не стану я марать свои губы и болтать про такое.

Пастор кивнул.

– Ваша матушка поправится, как это обычно с ней бывает. Когда она в следующий раз решит, что готова переселиться в лучший мир, подождите немного, прежде чем бежать за мной.

– Ладно, преподобный, – отозвался Перси, разворачивая свою коляску и выезжая на дорогу.

Проезжая мимо коттеджа Кэтрин, он бросил взгляд на кухонное окно и поджал губы. Шлюха в Боудли – он-то уж давно это знает. А теперь наконец в этом убедятся все. Давненько уже в их местах не случалось ничего интересного. Перси с нетерпением ждал, когда же настанет утро.

Когда виконт Роули вернулся, бал все еще был в разгаре. Невероятно! Ему казалось, что с тех пор, как он покинул дом, прошло очень много времени. Ему даже казалось, что на востоке вот-вот займется заря. На самом же деле он, наверное, отсутствовал не более получаса.

Виконт поднялся к себе наверх, вызвал слугу и велел ему упаковать свои вещи. Написав две записки, он сам пошел в комнаты к лорду Пелхэму и мистеру Гаскойну и положил записки на видные места, чтобы друзья сразу увидели их и прочли. Вернувшись к себе, он наконец-то лег, хотя о том, чтобы заснуть, не могло быть и речи.

"Сука!” – повторял он про себя снова и снова, словно для того, чтобы отогнать все остальные мысли.

«Я не стану вашей любовницей…»

Но ведь она не противилась, когда он целовал и обнимал ее.

"Так вот, эта женщина предпочитает быть безумной, но не станет вашей собственностью”.

Черт бы ее побрал, ведь он предложил ей выйти за него замуж. Безумен он, а не она. Он предлагает ей стать его женой, а она с презрением заявляет, что не желает быть “собственностью”. А ведь могла бы стать виконтессой Роули. Но предпочла безумие и свою ледяную добродетель.

Он ее ненавидит.

И тут виконт подумал о том, что в этом было нечто ребячливое. Он ненавидит женщину за то, что она отказалась лечь с ним в постель? Такое бывало и раньше, хотя и не часто. Но в подобных случаях он только пожимал плечами. В конце концов, существует множество женщин: если отказала одна, всегда можно найти другую.

И в этот раз ничего не изменилось. Если он отправится в Лондон, то сразу же найдет себе либо случайную подружку, либо любовницу из великосветских дам – в этом виконт не сомневался.

Он, должно быть, действительно спятил – предложить Кэтрин Уинтерс брак за право переспать с ней. Он же через месяц пожалел бы о своем решении. Как правило, месяца вполне хватало для того, чтобы ему наскучила женщина.