Кофе, можжевельник, апельсин (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна. Страница 22

Выглядел мальчик при этом так, словно мимо него проползла гигантская оклендская гадюка, одетая как джентльмен, приветственно подняла цилиндр хвостом и пожелала доброго утра.

— Папа, Жверинда сбежала, и я не знаю, где она… — зазвенел девичий голосок, но тут его обладательница, очевидно, заметила, что мистер Лоринг не один, и умолкла. — Простите… Добрый день, — добавила она скованно.

Я с искренним интересом оглядела двух девушек, стоящих у края стола — без сомнений, дочерей славного семейства Лоринг.

Нельзя было не признать, что они пошли в отца, целиком и полностью.

Одна из них, та, что заговорила первой, надела яркое платье в жёлто-оранжевую клетку — не то чтобы совсем безвкусное, даже миленькое, пожалуй, но явно не подходящее для семейного обеда. Все те черты, которые придавали своеобразный шарм мистеру Лорингу, её изрядно портили. Густые, широковатые брови, нос с лёгкой горбинкой, квадратный подбородок — всё это скорее подходило мужчине, чем совсем ещё юной девушке. Но полные, яркие губы и ясные голубые глаза с зеленоватым ободком выправляли общее впечатление, создавая безусловно женственный, пусть и диковатый образ.

Вторая мисс Лоринг по бромлинским меркам также не являлась красавицей. Она выглядела чуть старше и была повыше ростом. Более тонкие черты лица и округлые плечи приближали её к столичному идеалу по сравнению с сестрою, точно неведомый художник, отточив мастерство на грубоватых набросках первой девушки, взялся рисовать вторую с большим старанием. Даже наряд старшая сестра выбрала скромнее — синевато-зелёная юбка и блуза в тон, расписанная голубыми цветами.

Впрочем, вряд ли мне пристало снисходительно глядеть на девиц Лоринг. Разумеется, я обладала неплохим вкусом, отточенным советами блистательных подруг. Но по сравнению с подругами я также не выглядела идеалом, не обладая ни живостью и страстностью леди Вайтберри, ни безупречной, утончённой женственностью леди Клэймор. Фамильный ледяной взгляд Валтеров хорош в стычке с врагом или, на худой конец, с наглым великосветским бездельником, а обществу, увы, милее сахарная миловидность или роковая красота.

«А мне подошёл и мужской костюм, — с некоторой досадой вспомнила я ночной визит Крысолова. — А ведь даже Мэдди в подобном наряде смотрелась бы странновато».

Все эти взгляды и размышления не заняли и двух секунд, однако в итоге привели к престранному выводу: девицы Лоринг вызывали сочувствие… и симпатию.

— Леди Виржиния, — обратился тем временем ко мне алхимик, — позвольте представить вам моих дочерей. Младшая, мисс Кэрол Лоринг… — та, что носила оранжево-жёлтое платье, присела в старомодном реверансе — … и старшая, мисс Рэйчел Лоринг.

Я уверила его, что очень рада знакомству. Далее так же скупо и деловито мистер Лоринг представил домочадцам остальных гостей, лишь слегка запнувшись, когда настала очередь Эллиса. Затем мы заняли места за столом, на котором стояли пока только лёгкие закуски. Прислуживали две горничные, уже знакомые мне после встречи в холле; изредка в дверном проёме мелькала тень, кажется, мужчины, но не дворецкого, а чья-то ещё — может, повара. Во время застольной беседы Эллис ненавязчиво выяснил, что всего в доме работало пять человек, исключая приходящего из деревни мальчика-помощника.

— Уж не Руперт ли вам прислуживает? — шутливо полюбопытствовал Эллис. После второй перемены блюд глаза у него стали добрые-добрые. — Я смотрю, он всем в округе помогает.

— Нет, не он, — покачал головой мистер Лоринг. — А Руперт в первую очередь резчик по дереву. Если другие люди и пользуются его безотказностью — это на их совести.

В это время в столовую проникла та самая белая кошка, Жверинда, о которой все позабыли, и громко заявила о себе недовольным ворчанием. Разволновались и канарейки в большой клетке у стены. Пока одна горничная успокаивала зверинец, другая стала накрывать стол для десерта. Подали чай, но не чёрный бхаратский, а странноватую травяную смесь. Пока я пыталась на вкус опознать незнакомые травы, Эллис продолжил невинный для постороннего уха разговор:

— Ваша кошка, похоже, не любит посторонних.

— Да, к сожалению, у неё скверный характер, — подтвердил мистер Лоринг. — Даже к отцу Адаму, который часто у нас бывает, она до сих пор не привыкла.

— А на мистера Блаузи Жверинда бросилась, как дикий тигр, — вставила Кэрол и зарделась, когда все взгляды обратились на неё. — И прокусила ему руку. Рана почти месяц заживала.

— Наверное, мистер Блаузи теперь думает, что кошка у нас ядовитая, — без малейшей приязни добавила Рэйчел и зачем-то раскрыла веер.

— Не думаю, что домыслы мистера Блаузи — подходящая тема для застольной беседы, — заметил мистер Лоринг.

Эллис сразу насторожился:

— Так вы не просто характерами не сошлись? У вас был… как это говорится… конфликт? — выгнул он брови поощрительно.

— Да! — порывисто выдохнула Кэрол.

— Нет, — спокойно ответил мистер Лоринг. — Кэрол, отпусти край скатерти, а то опрокинешь тарелку. Леди Виржиния, настоятельно рекомендую вам попробовать печенье с рябиной. Семейный рецепт нашего повара, который передавался из поколения в поколение… Рэйчел?

— Мне нездоровится, папа, — поднялась старшая из-за стола. Затем посмотрела на сестру странным долгим взглядом. — И Кэрол тоже. Она едва не лишилась сознания прямо перед обедом. Прошу прощения, леди Виржиния, сэр Клэр Черри, мистер Норманн, — склонила она повинную голову. — Мы с сестрой вынуждены ненадолго вас оставить.

— Да, конечно, не стоит извиняться, — откликнулась я с улыбкой, хотя чувствовала себя крайне неудобно. Нет ничего хуже, чем в гостях стать свидетелем семейной ссоры — а в том, что это была именно ссора, пусть и тихая, не усомнился бы, пожалуй, никто. — Мистер Лоринг, так что вы говорите о рябиновом печенье…

Девушки вышли, тихо шурша подолами — в полном молчании, ни разу не оглянувшись. Только у Рэйчел спина была прямая, а пальцы крепко стискивали веер. А Кэрол ступала пугливо, и плечи у неё подрагивали — так с некоторыми случается от едва сдерживаемых рыданий, смеха или злости.

Эллис, вопреки ожиданиям, не стал ни о чём спрашивать. Даже имя Роберта Блаузи больше не упоминал, хотя дважды оно пришлось бы к слову. Первый раз — когда Клэр вытянул мистера Лоринга на разговор о магических практиках, заняв позицию ярого противника любых суеверий. Спора, правда, не получилось, потому что хозяин дома спокойно объяснил, что алхимия-де — наука, пусть и не признанная обществом, а оккультные черты ей якобы придают шарлатаны.

Второй раз о колдуне можно было упомянуть, когда я описывала собственное утреннее выступление перед рабочими. Разговор перемежался шутками и остроумными комментариями, исходящими в основном от Клэра. И лишь в самом конце самообладание изменило мне на мгновение, когда мистер Лоринг положил руки на стол, сцепив их в замок.

— …пришла к выводу, что их кто-то запугивает, — с трудом закончила я фразу и пригубила остывший чай, надеясь скрыть охватившее меня смятение. Недавний разговор об алхимии, о лабораториях, виды ступок для разных порошков и составов, громоздкие аппараты для преобразования веществ — и эти руки, крупные, сильные, но соразмерные и красивые… Почти такие же, как во сне, только родинки не было.

— Я бы не удивился, если б дело обстояло именно так, — пожал плечами мистер Лоринг, не подозревающий, кажется, о моих сомнениях. — Здешние места пропитаны духом старинных легенд. Суеверия растут повсюду, как грибы после дождя. Например, жрецов, которых раньше почитали на землях Аксонии и Альбы, зовут дубопоклонниками. Но это не совсем верно. В частности, роща вокруг моего дома когда-то считалась священной. И каждую весну тут устраивался праздник в честь бука — люди жгли буковые костры на окрестных холмах, устраивали шествия с факелами, сделанными из бука… А под иными, особенно старыми деревьями, возможно, совершали жертвоприношения — не зря кое-где листья в роще становятся по осени не жёлтыми, а пурпурными.