Дикое поле - Прозоров Александр Дмитриевич. Страница 38

Теперь больше не требовалось каждый вечер резать изможденных лошадей. Мяса в котлах стало намного меньше, но никто не роптал – лучше пробираться голодному по песку, чем сытому по глине. Тихий недовольный ропот и злоба во взглядах рассеялись. Теперь все снова верили, что Девлет-Гирей ведет их к славе и добыче. А спустя семь дней, огибая очередной омут, они обнаружили перед собой не глинистую корку, а густое переплетение травяных корней, чавкающее под ногами, но не налипающее на копыта.

Дерн. Размокшая степь осталась позади.

– Сон мне сегодня странный приснился, боярыня, – тиская привычными руками тесто, сообщила Мелитиния. – Будто новое половодье наступает. Но накатывается не сверху вниз по реке, а снизу вверх. И черное все, совершенно черное. Странно, правда?

– Странно, – согласилась Юля, все мысли которой были сейчас с Варламом, отправившимся размечать смердам участки. – С чем пироги будут?

– Пряженцы с мясом, а расстегаи с капустой.

– С рыбой давно не делали, – кивнула боярыня и поднялась из-за стола. – Поеду, проверю, как верша наша стоит. Как зиму пережила, как ледоход. К обеду вернусь.

В свои ежедневные осенние прогулки за уловом Юля успела протоптать хорошо заметную дорожку, которая сейчас и привела ее прямо к садку.

Плетеные щиты почти не пострадали: пару из них просто опрокинуло, да еще один, направляющий, возле самого садка, исчез. Даже странно – не то, что исчез, а то, что только один. Зимой верхние концы прутьев верши вмерзли в лед и, по логике вещей, должны были либо уплыть вместе со льдинами во время ледохода, либо, если прибрежный лед устоял на месте – всплыть вместе с ним во время половодья.

В первый момент Юля даже захотела влезть в реку и поправить снасть, но вовремя спохватилась: вода-то еще ледяная. Голой сунешься – дуба дашь; в одежде полезешь – переодеться не во что.

– Смердов потом загоню, – решила она. – Разведут костер на берегу, щиты поставят, потом по стакану водочки на рыло – и к огню отогреваться. Ничего с ними не случится. Только выпивке обрадуются.

Вот только водки в усадьбе не имелось. Ни капли. Юля этим вопросом как-то не интересовалась, Варламу тоже было не до того. Смерды… Ну, эти как дети малые, все за них решать надо. Эти, может, и захотели бы, да кто их спрашивать станет? А водку иметь дома надо – хотя бы в медицинских целях. В качестве антисептика, если мха болотного мало окажется, али для растирания и согрева. Придется все-таки человека в Оскол посылать. Или самой перегнать?

Боярыня попыталась вспомнить, как получают водку. Нужно вскипятить бражку и прогнать пар через охлажденный змеевик. Змеевика в хозяйстве нет, но коли кузнец способен выковать ствол, почему бы ему не состряпать и трубку? Можно осаждать пар на донышко котла с холодной водой внутри, и подставить снизу тазик, чтобы было куда самогону капать. Потом пропустить первач через березовые угли. А можно не пропускать – так… Раны протирать…

Пожалуй, сделать водку самому действительно несложно. Главное – бражку отстоявшуюся иметь. А сладкого в доме нет. На чем бы поставить?

Юля посмотрела вниз по реке и вспомнила сон Мелитинии. Поднимающееся снизу черное половодье… К чему бы это? Черное, поднимающееся снизу, от истоков рек, разливающееся по земле…

На миг ей показалось в этой картине что-то знакомое, неприятно-жутковатое. Темное, заливающее все вокруг, топящее, проникающее в погреба, подвалы и подполы, дома… И тут она вспомнила вонючего осклабившегося ногайца в темном, сальном, никогда не стиранном халате неизвестного цвета.

– Вот черт! Татары!

Она кинулась к дому, уже от реки начав во всю глотку орать:

– Седлайте! Касьян, Бажен, на коней!

– Что случилась, боярыня? – Вместо того, чтобы выводить лошадей, бестолковые смерды выскочили ей навстречу.

– За мужем скачи! – Юля схватила за грудки Бажена, который, как и большинство современных мужчин, был на полголовы ниже ее ростом, хорошенько встряхнула. – Гони за боярином, найди, приведи. Пусть возвращается немедля! Давай!

Она отпихнула смерда, повернулась ко второму:

– Вы с боярином поместье объезжали? Где деревни, знаешь? Скачи по ним, предупреди – татары идут. Пусть прячут все, скотину и курей к нам в усадьбу гонят, сами приходят. Ну, да знают, наверное… И поосторожней! Они, может статься, близко уже.

Юля вошла в усадьбу вместе с заторопившимися смердами, перевела дух. Что еще?

– Эй, вы, – махнула она рукой недавним татарским невольникам, колющим дрова. – Тащите мне пищали, я их заряжу. Потом выставите на стены, а сами у ворот станете, на всякий случай. На работы за стены кого-нибудь отправляли?

– Нет, боярыня, – дружно поклонились все трое.

– Хорошо, ступайте.

Кажется, все…

Она сходила в спальню за луком, повесила через плечо плотно набитый колчан, потом отнесла по пуку стрел на каждую из угловых площадок. Тщательно забила картечные заряды в крупнокалиберные пищали и расставила мужнину артиллерию там же – по углам.

Вскоре появились и смерды: они подъезжали на телегах, крестились на ворота – туда, где над ними должна висеть икона. Позади повозок, привязанные на длинном поводу, плелись телки, козы. В самих возках хрюкали поросята, кудахтали куры, орали малые дети. Пацанята лет по десяти, размахивая хворостиной, подогнали овечью отару. Похоже, сразу две семьи: уж очень много взрослых мужиков. Разумеется, у родителей имеют привычку вырастать взрослые дети – но не пятеро же примерно одного возраста! Да еще и девицы такие, что замуж пора.

Следом за первыми беженцами появились вторые, потом третьи. Примчался Касьян, по-барски бросил поводья скакуна одному из смердов, отошел к бочонку с греющейся для скотины водой, макнул туда лицо, потом выглядел боярыню, торопливо взбежал на стену:

– Кажись, деревни и выселки все объехал, каждому сказал. Чуть совсем коня не запарил…

– Молодец, – кивнула Юля, но отдыхать имеющего некоторый боевой опыт смерда не отпустила. – К воротам иди. Полоняники бывшие – пуганые. Либо запереть побоятся в нужный момент, либо своих не пустят.

– Слушаю, боярыня.