Горе господина Гро. История, рассказанная сэром Кофой Йохом - Фрай Макс. Страница 46

«Погоди. А когда ты приехал, их, что ли, уже не было? — спросила Брина. — Потому что еще утром я их видела…»

«Угрюмые такие детишки, да? Не бегали, не шумели, сидели тихонько напротив дома, и все. Так?»

«Ну да, — согласилась Брина, Но поскольку всегда старалась быть предельно точной и объективной, поспешно добавила: — Понимаешь, Кофа, строго говоря, я не знаю, бегали они или нет, потому, что специально за ними не следила. Но когда я выходила из дома — да, сидели смирно. Я думала, это потому, что я взрослая, а значит, в каком-то смысле, враг. Могу прогнать, накричать или даже родителям пожаловаться, вот они и замирали в моем присутствии. Поэтому ты имей в виду, я в данном случае довольно ненадежный свидетель».

«Ничего, — сказал я. — Сойдет. Скажи лучше, когда они появились? Можешь вспомнить?»

«Давно, — сразу ответила она. И тут же исправилась: — Ну, то есть это мне кажется, что давно, у меня в последнее время день за год. На самом-то деле дней восемь назад — по крайней мере, Хийика тогда еще был здоров, это точно. Я, почему помню: когда они появились, дома все было в порядке и я, соответственно, могла интересоваться чем-то кроме своих дел. Спрашивала у соседей, чьи это детишки возле моего дома болтаются, но никто не знал. Странно вообще-то, потому, что в нашем квартале — как в деревне: все друг друга хоть в лицо, а знают. Значит, дети пришли с какой-то другой улицы. Я сперва удивилась, что их так далеко отпускают гулять, а потом вспомнила свое детство и поняла, никто их никуда не отпускает, конечно. Сами убегают, тайком. Родителям врут что-нибудь — и вперед, к неведомым землям. В смысле, по чужим кварталам шляться. А что ж, самое настоящее приключение».

Она еще долго могла бы разглагольствовать, тема-то благодатная, но я услышал достаточно.

«Если ты опять их увидишь, возле своего дома или в любом другом месте, даже не обязательно именно эту компанию, любых детей, которые тихо сидят на одном месте и молчат, немедленно дай мне знать, — сказал я. — Это может быть очень важно».

«Хочешь сказать, это какие-нибудь беглые мятежные магистры?» — переполошилась Брина.

«Я пока еще ничего не хочу сказать. Но ход твоих мыслей мне нравится. Можешь считать их беглыми магистрами, пока я буду разбираться, кто они такие на самом деле. Главное — будь начеку. Кстати, у тебя есть слуги?»

«Нет. Мы сами справляемся».

«Жаль. Значит, установить дежурство не получится. Тогда сама заведи привычку хотя бы раз в два часа выглядывать из дома. Если эти детишки вернутся… Понимаешь, вполне может оказаться, что для твоего мужа это вопрос жизни и смерти. Или для тебя. Или для кого-нибудь из соседей. А может оказаться, что я зря тебя дергаю. Не знаю пока. Но в таком деле лучше перестраховаться».

«Еще бы. Конечно, я буду выглядывать, — пообещала Брина. — Я, как выяснилось, по-прежнему вполне способна проспать всего два часа, маленькими порциями, и потом весь день прекрасно себя чувствовать».

Я мог не сомневаться, теперь она будет выскакивать на улицу каждые несколько минут. Причем, скорее всего впустую. Ничего, лучше так, чем наоборот.

Распрощавшись с Бриной, я еще раз попытался связаться с Джуффином — опять безрезультатно. Выругался, но облегчения не почувствовал. В кои-то веки он нужен мне позарез — и нате вам. Но делать было нечего, вернуть своего начальника с Темной Стороны, или где там его носит, я не мог, отправиться за ним — тем более. Это, собственно, хуже всего, само-то по себе отсутствие Джуффина не такая уж катастрофа.

Я снова набил трубку и задумался. По правде сказать, мне очень не нравилось, что моя догадка подтвердилась. Я бы дорого дал, чтобы услышать от Брины, что никаких детишек возле ее дома отродясь никто не видел. После этого можно было бы с легким сердцем обозвать себя паникером и заняться наконец чем-нибудь более интересным. А теперь не выйдет.

Для начала я отправил зов Кали Мурайе. Эта бестолковая с виду улыбчивая толстуха, недорогая целительница, в чьих карманах вечно дребезжат склянки с якобы чудодейственной изамонской мазью от простуды, с давних пор была одним из лучших моих агентов. Строго говоря, она и в знахарки-то подалась только потому, что эта профессия позволяет беспрепятственно проникать в чужие дома, чуть ли не круглосуточно отираться на Сумеречном рынке, заговаривать на улице с незнакомыми людьми и откровенно совать свой нос в чужие дела — симпатичной и безобидной ведьме все сойдет с рук.

«Слушай, ты ведь жила когда-то возле Собачьего моста, верно?» — спросил я.

«Я там родилась, выросла и чуть не состарилась. Первое, что я сделала, когда у меня завелись хоть какие-то деньги, — унесла оттуда ноги».

«Ага, значит, я правильно помню. Очень хорошо. Скажи, там после войны все жилые кварталы снесли или что-то осталось?»

«Ну как же. Три дома еще стоят. Старая Трина Бара, у которой сынок торговлю дорогим туланским тряпьем на Розовой улице открыл, наотрез отказалась переезжать, сказала, тут родилась, тут и помру. Значит, еще лет сто, как минимум, ее дом простоит, у них в роду все крепкие, прабабка, которая по отцу, говорят, пятьсот лет прожила, хотя колдовать совсем не умела, как все драххи [12]  …Рядом с ней пустой трехэтажный особняк, Тринин сын его выкупил, как бы для себя, а на самом деле, чтобы мамашу никто не беспокоил, она всю жизнь мечтала от соседей избавиться, ну вот Лайха ей сделал подарок. Он вообще неприятный тип, и в лавке у него одно гнилье, год поносишь, и все, расползлось по швам, но для матери в лепешку разобьется, она его хорошо вымуштровала…»

«Кали, — ласково сказал я, — я знаю, что ты Лайху Бару очень не любишь, и даже догадываюсь почему, помню, как он в полицию с жалобами на твоего брата бегал. Но не завирайся, пожалуйста. Товар у него что надо, я сам иногда там одеваюсь и очень доволен. Лучше давай рассказывай про третий дом».

«А. Ну так там же пекарня осталась, которая у самого моста «Горячие плюшки Прити». Раньше было бойкое место, теперь к ним почти никто не заходит. Но они не горюют, продают хлеб в трактиры, иногда в хорошую погоду возят плюшки на тележке к Бирюзовому мосту, и жаровню берут — а что ж, сказано «горячие плюшки», значит, должны быть горячие. Но это, по-моему, больше для развлечения, дела и так неплохо идут, с трактирами выгодно…»