Первый раз - Ольховская Анна Николаевна. Страница 41

Любопытно, кто же это? Кому понадобилось вот уже третий раз подряд, почти в одно и то же время, прилетать сюда? Кого или что ищет неизвестный?

А может… Может, это Лешка?! Вдруг он разузнал что-то плохое и не рискует появляться в замке открыто? И со мной выйти на связь у него не получается! Вот он и прилетает сюда в надежде, что я соображу наконец и подам ему знак. А я сижу тут и тупо пялюсь на него! Срочно в парк, там что-нибудь придумаю!

Едва не запутавшись в собственных ногах (хорошо, что их всего две!), я вскочила со своего насеста и опрометью бросилась вон из комнаты.

Громко топая копытами по ступенькам, я не слишком-то грациозно скатилась вниз и, едва не затоптав заметавшуюся в испуге горничную, вырвалась наконец на волю.

Вертолет в этот момент закладывал очередной вираж над замком. Прыгать и жестикулировать прямо на крыльце замка, на виду у всех, я все же не рискнула. Далось мне это нелегко, руки так и норовили пойти вразнос, но я справилась.

До омерзения чинно и отвратительно вальяжно я направилась в глубь парка, туда, где деревья могли спрятать меня от чужих глаз.

Не заметить меня с вертолета было просто невозможно: аллея, по которой я ползла, одиноко стелилась по земле. Кроме меня, ее сейчас не топтал никто. Поэтому, надеюсь, Лешка уже увидел свое сомнительное счастье.

Ага, вот и подходящее местечко, укромное и в то же время достаточно открытое небу. Я достала из кармана белый платок и с надеждой посмотрела вверх.

Чтобы увидеть удаляющийся вертолет…

Почему же он улетел? Неужели не заметил? Или это вовсе не Лешка, а кто-то другой?

Но, кто бы это ни был, завтра я буду готова к встрече. Если она, конечно, состоится.

А пока что мне следует воспользоваться ситуацией и пойти поприветствовать Сашиных детей. Надеюсь, в нынешних обстоятельствах они будут настроены по отношению ко мне более лояльно. А может, ребята сообразили наконец, что моей вины в случившемся нет никакой.

Я шла по аллеям, высматривая Вику и Славу. Ведь во время своей игры в догонялки с вертолетом я не видела никого и ничего, мне хотелось побыстрее остаться одной. Так что вышли ребята на прогулку или нет, я, увы, не заметила.

Вышли! Хотя, со стороны это больше всего походило на конвоирование двух заключенных, а не на безмятежный променад.

Вика и Слава, сцепившись ладошками, шли чуть впереди. А с обеих сторон плелись папенька и жених. Они что-то бубнили ребятам, вместе и по очереди, но пробить глухую стену их молчания ни фон Клотцу, ни у Голубовскому опять не удалось.

Глава 32

Так, теперь мне остается надеяться только на сообразительность ребят, ведь выйти из образа бестолковой куклы я уже не могу. С фон Клотцем и Голубовским было просто – один знал меня всего несколько дней, а другой не намного больше. Сразу почувствовав при знакомстве взаимную неприязнь, мы с Андреем предпочитали свести наше общение к минимуму.

Поэтому господа легко приняли образ нервной, плаксивой и нудной дамы, стремящейся как можно скорее убраться подальше отсюда.

Так, пороемся в запасниках, надо выбрать подходящую масочку. Вот то, что надо – робкая виноватая овца. В кудряшках и с колокольцем на шее. И платочек, приготовленный для общения с вертолетом, пригодится. Надо же что-то нервно мять дрожащими пальцами! И чтобы было куда рыдать.

Что ж, пора. Я опередила «веселую» компанию, сократив путь по боковой аллее. Затем, не поднимая глаз, уныло двинулась им навстречу.

– Тетя Аня? – О-па, а в голосе Вики не осталось и следа ненависти и презрения, только искреннее удивление! – А вы разве не уехали еще?

– Викочка! Славочка! – придурочно заблеяла овца, замерев на месте. – Господи, как я рада вас видеть! Я так соскучилась по моей девочке, я так переживала за моего мальчика!

– Э-э-э? – Похоже, вирус овцеподобности поразил и Славку. Издав сей гениальный звук, он сглотнул и ошарашенно уставился на меня.

А я даже подмигнуть им не могла! Ну ничего, пробьемся. Главное, ребята на меня не вызверились, а уж остальное мы как-нибудь утрясем. Продолжаем:

– Как же я могла уехать, ведь все мои документы сгорели! Потому я и вынуждена торчать здесь, действуя всем на нервы. Если бы вы знали, как мне трудно, как невыносимо одиноко! – Я выдернула из кармана платок, уткнулась в него лицом и зарыдала.

– Я же просил вас, Анна, быть сдержаннее, – недовольно заскрипел Голубовский. – Да, прошло достаточно времени, чтобы все мы более-менее успокоились, но не надо бередить раны и устраивать истерики!

– О-о-о, простите меня! – Надеюсь, получилось достаточно противно? – Но я так соскучилась по Викулику и Владюсику!

Ну, хоть теперь ребята что-то сообразят?! Я частенько поддразнивала их, именуя сюсюкающими прозвищами, а эти два особенно выводили Вику и Славу из себя.

– Слава, постой здесь, я сейчас, – Вика подошла ко мне, обняла и, прижавшись ко мне всем телом, быстро прошептала мне на ухо: «Помогите, пожалуйста, помогите!» А затем громко воскликнула: – Ну что вы, тетя Аня, не плачьте! Это вы нас должны простить за недавнюю безобразную сцену. Мы тоже по вам очень соскучились и хотели бы пообщаться.

– Так пойдемте ко мне! – все так же, не отрывая платка от лица (а как иначе, ведь глаза-то у меня вовсе не заплаканные и нос не распух), прогундела я.

– Пойдемте! – с энтузиазмом подхватил мое предложение Славка.

– Нет! – Острие отцовского голоса проткнуло мое предложение, удобно устроившееся на Славкиных руках, и оно лопнуло, словно мыльный пузырь.

– Но почему, Андрюша? – с трудом выдавила я сквозь сдерживаемые рыдания. – Ты же утром разрешил мне общаться с детьми…

– Вам – разрешил, им – запрещаю. Они не заслужили!

– И с какой стати мы должны что-то заслуживать? – повернулась к отцу Вика, все еще не отпуская мои плечи. – А тем более общение с маминой близкой подругой? Нам есть о ком поговорить. Тебе этого не понять, конечно, – ты ведь быстро утешился. Если вообще переживал, конечно.

– Ну все, с меня хватит! – У нежного папули задергалась щека. – Вы опять за свое!

Он подскочил к нам, схватил дочь за руку и буквально поволок ее к замку.

– Отпусти ее, гад! – заорал Славка и кинулся следом.

Но его ловко перехватил фон Клотц, сжав плечо мальчишки с такой силой, что бедняга вскрикнул от боли.

– Не надо так, Слава, – холодно процедил немец. – Ты не уметь вести себя с фатер, ты плохо влиять на Викхен. Ты будешь жить в свой комната, как и раньше. Извинять нас, Анна, – кивнул он мне, – я же говорить – семейный проблема. Идти в замок, Слава, быстро! И не беспокоить Анна, пока не набрать ум.

– Но ты же обещал! – Славкины губы побелели от еле сдерживаемого гнева. – Ты пообещал, что я буду жить у Вики!

– Мы не договориться, – брезгливо усмехнулся фон Клотц и потащил мальчишку следом за сестрой.

– Я ненавижу тебя, крыса белобрысая! – заорал тот, вырываясь. – У тебя ничего не получится! Тетя Аня, помогите!

Господи, как же трудно сдерживаться! Как трудно оставаться испуганной овцой, когда мне хочется наброситься на этих мерзавцев и рвать когтями в клочья! Но нельзя, никак нельзя. Я все равно ничего этим не добьюсь, только испорчу все дело.

Еще минут тридцать я бродила по парку, стараясь успокоиться и сосредоточиться. Чтобы можно было вернуться в замок и продолжить играть свою роль. И не сорваться.

Отзвуки бушевавшего наверху скандала пугливо шарахались по всем углам замка, стремясь покинуть его эпицентр как можно скорее. Они с энтузиазмом рванулись в распахнутую мной входную дверь, чтобы спокойно затеряться на просторе.

Стараясь занимать в пространстве как можно меньше места, ссутулившись и сжавшись в комок, я пугливой Чуа проскользнула по стеночке к себе.

Раскрасневшийся, взъерошенный Голубовский, запиравший снаружи дверь комнаты дочери, не обратил на меня никакого внимания. Переходя порой на фальцет от избытка чувств, он популярно объяснял бушевавшему в соседней комнате сыну перспективы его, Славкиного, дальнейшего существования. Перспективы, если честно, выглядели довольно-таки убого. Я бы даже сказала – тошнотворно. Да, родительский инстинкт у милейшего Анжа явно находится на рудиментарной стадии…