Канал Грез - Бэнкс Иэн М.. Страница 18

Огонек! Он блеснул вдалеке, мерцая, словно утонувшая звездочка, но он был там; он пропадал, когда Хисако заслонялась ладонью, и исчезал, если она моргала. Она резко оттолкнулась ногами, выбираясь из ила, затем еще раз, чтобы высвободиться от его вялых объятий, и поплыла на огонь. Он задрожал, стал меркнуть, затем погас и пропал, но она продолжала двигаться в том направлении. Он снова показался, на этот раз загоревшись ярче, и постепенно начал разделяться надвое. Огоньки стали меркнуть и почти исчезли. Затем возникли снова; это определенно были два фонаря. Она продолжала плыть навстречу, выставив перед собой свои фонари.

Она уже хотела включить свет, когда ей в голову пришла мысль: а вдруг это не он? Она заколебалась, ее движения стали не такими энергичными, и все же она направлялась к далекому мерцающему сиянию. В конце концов она вынула из ножен нож и выставила его перед собой вместе с фонарем.

Она включила свой фонарь.

Огни впереди опять померкли, затем сразу загорелись в полную силу и качнулись вверх-вниз. Она сделала то же самое. Это должен быть Филипп! Она продолжала держать нож перед собой.

Когда она приблизилась на три метра, Филипп направил лучи фонарей на свое лицо. С чувством огромного облегчения она повторила его жест.

Она рванулась вперед, налетела на него, обняла, забыв о раскачивающихся фонарях, стараясь не задеть зажатым в руке ножом спину Филиппа и воздушные трубки его акваланга.

– Не знаю, – сказал он, когда они всплыли на поверхность. Его лицо забелело в темноте неясным пятном. – Но у них не было… навигационных огней. Наверно, военные. Я…

Она думала, что он скажет что-то еще, но он замолчал.

Они покачивались на воде над тем местом, где встретились. Она убрала в ножны нож и взглянула в сторону трех отдаленных судов. Прислушалась к звуку подвесных моторов, но ничего не услышала.

– Где ты был? Куда ты плавал? – спросила она.

– Я всплывал на поверхность, – ответил он. – Слышал, как они разговаривали, но это был… испанский.

– Что будем делать?

Она сплюнула воду и осмотрелась в поисках катамарана.

– Возвращаемся на судно. Я потерял фал, – сказал он. Затем спросил, кивая в ту сторону, куда обернулась она: – Думаешь, катамаран там?

– По-моему, да.

– По-моему, тоже.

Они поплыли так, чтобы суда оставались справа. Она ожидала взрыва: внезапной вспышки света, встающего над «Ле Серклем» грибовидного облака дыма или треска автоматных очередей, от которых по воде запрыгают фонтанчики, внезапного удара, который кувалдой обрушится на ее беззащитный затылок… но они продолжали плыть, и единственным звуком, который нарушал тишину, был плеск воды.

Рядом, чуть слева, мелькнул слабый блик. Она напрягла зрение. Вот опять.

– Филипп-сан, – прошептала она. – Вон там. – Она подплыла и показала, касаясь его щеки вытянутой рукой, чтобы он знал, куда смотреть. Опять слабый блик; вероятно, от мокрого корпуса отражались судовые огни.

– Magnifique. А я думал, все japonais носят… les lunettes, [22] нет?

Он поднял к глазам сложенные кружком пальцы.

У нее невольно вырвался смешок. Они вскарабкались на катамаран и сели, тяжело дыша. Филипп покачал головой:

– Надо было захватить с собой рацию. Он взглянул на подвесной мотор:

– Ничего не поделаешь, придется запускать.

По пути к судну они оба сидели пригнувшись. Катамаран уткнулся в понтон; Филипп оставил Хисако пришвартовывать его, а сам помчался на палубу.

Она догнала его через несколько минут, вскарабкавшись по трапу с двумя аквалангами.

– Извини, Хисако. Зачем же было еще и мой тащить!

– Ничего, – ответила она отдуваясь. – Ну, как тут?

– Все в порядке, – ответил он, потом бегло взглянул на манометр на своем акваланге и нахмурился. – Все в полном порядке. Я сделал запрос по радио: никто никаких лодок не видел.

Что-нибудь не так? – спросила она, попробовав тоже заглянуть на циферблат манометра.

– Заклинило. Я спущусь в машинное отделение, а ты прими душ.

Она поднялась в его каюту, приняла душ и оделась, затем задумалась, стоило ли ей одеваться и не раздеться ли снова. Вдруг ей почудился звук мотора, она прислушалась, обернувшись к иллюминатору, и тут вошел Филипп.

– Попробовал манометр с другим баллоном; эта… указательная штука…

Он сделал жест и нахмурился. Она улыбнулась.

– Указательная штука?

– Oui. Sur le cadran. [23]

Он изобразил руками кружок со стрелкой внутри.

– Стрелка, – сказала она, смеясь над его неуклюжей пантомимой.

– Да. Просто заклинило стрелку. Завтра починю.

Он стянул свою мокрую футболку. Зазвучал зуммер внутренней связи.

– Merde, – выругался Филипп, снимая трубку. – Oui? – он выслушал сообщение. – Moment. [24]

Он повесил трубку, схватил сухое полотенце с вешалки в ванной и, на ходу стягивая штаны, направился к гардеробу.

– Это Эндо, приплыл на катере. Хочет поговорить.

Она наблюдала, как он быстро вытирался и натягивал брюки и рубашку, потом наспех пригладил волосы, пройдясь по ним расческой. Она смотрела на него, лежа на кровати, и улыбалась. Он шагнул к двери, с порога оглянулся.

– Почему лежишь одетая? – удивленно спросил он.

Она медленно пожала плечами:

– Забыла. – Она перевернулась на спину и расстегнула пуговицу на манжетке блузки. – Не задерживайся.

Так что она снова разделась и скользнула под хрустящую белую простыню. На мгновение замерла, вздрогнула всем телом, затем поерзала на все еще заправленной постели, просто для того, чтобы почувствовать прохладу простыней. Выключила верхний свет и оставила только лампочку у кровати.

Зазвенел зуммер внутренней связи, она вздрогнула, но не встала. Зуммер зазвучал снова, потом еще раз, и она вылезла из кровати.

– Merde, – пробормотала она.

– Хисако? – послышался в трубке голос Филиппа.

– Что, Филипп?

– Спустись, пожалуйста, в кают-компанию. Он повесил трубку.

Никакого сигнала отбоя. Трубка в ее руке молчала. Хисако посмотрела на нее и медленно повесила на место.

Она не стала надевать блузку и джинсы; подошла к шкафу и достала юкату, что-то вроде легкого кимоно, надела ее и с каким-то тревожным чувством пошла в кают-компанию.

Не успела она переступить порог, как кто-то схватил ее за руку и пихнул к стене. Помещение было заполнено людьми; она быстро осмотрелась и увидела, что здесь, похоже, собрался весь экипаж: Леккас, Мари, Вильен… И только увидев Филиппа, угрюмо стоящего во главе стола кают-компании, она поняла, что это не его рука держит ее запястье; она просто не предполагала, что кто-то кроме него может к ней притронуться.

Она взглянула на незнакомое лицо мужчины, который держал ее за руку. На нем была полевая форма Национальной гвардии, лицо покрыто темной камуфляжной краской, сквозь которую проступал пот. Но его берет отличался от форменных гвардейских беретов; вместо привычного значка на нем была красная звезда. Когда он заговорил, обращаясь к Филиппу, что-то неуловимое в его голосе подсказало Хисако, что он – латиноамериканец.

– Это все, капитан?

– Я не капитан, – мрачно ответил Филипп. – Это все. – Он кивнул: – Больше никого нет.

Рядом с Филиппом сидел Эндо. У стены рядом с Хисако стояли еще три бойца, которые держали под прицелом своих автоматов Филиппа и остальных членов команды.

Хисако дернула руку, стараясь высвободить ее; она начала злиться и решила сопротивляться. Но, опустив взгляд, увидела в руках державшего ее человека маленький короткоствольный автомат с длинным рожком и ночным прицелом, нацеленный ей в почки.

Хисако подумала и решила оставить дзюдо на потом.

Мужчина смотрел на нее с улыбкой; белые зубы на черном лице: