Свет в окошке - Тронина Татьяна Михайловна. Страница 16
– Ты молодчина! Прости, что мучил тебя, но Наташка мне не все рассказывает, и я беспокоюсь, переживаю за нее…
Даша нашла в себе силы улыбнуться:
– Ничего, все в порядке.
– Устала? Вон какая зеленая… – он мельком взглянул на нее. – Ничего, сейчас приедем, я шашлык сделаю…
– Нет! Я не хочу есть! Я спать сразу лягу! – Даже разговоры о еде были невыносимы Даше.
Как они доехали, как встретила ее Наталья, как выбежали племянники – почти взрослая Света, Игорь – девяти лет и крепкий бутуз Никитка – Даша почти не помнила.
Она повторила, что страшно устала и хочет выспаться.
– Ох, ну да, доконала тебя городская жизнь! – обняла Дашу сестра. – Ты у нас отдохнешь – другим человеком станешь!
Даше отвели комнату на втором этаже и обещали не мешать. Оставшись одна, она скинула с себя одежду и упала на постель.
…Спала Даша почти три дня. Первый день вообще глаз не открывала, на второй очнулась, включила телефон, набрала номер Варвары.
– Даша! Тебя следователь искал! – выпалила подруга. – Чего там натворила-то? Это из-за Курбатовых? Приперся к нам на киностудию, ему сказали, что я – твоя подруга… Требовал твои координаты, прямо чуть душу из меня не вынул!
– Ну и дала бы ему их…
– Ты же сказала – никому!
– Следователю-то можно…
– Тебя не поймешь! – вспылила Варвара. Потом вдруг сменила тон: – Дашка, а я все-таки купила авто! Вытрясла из Боброва деньги и купила!!!
– Поздравляю… Приезжай в гости.
– И приеду! – торжественно обещала Варвара. – А со следователем-то что делать? Ну, если опять придет…
– Ничего. Я сама ему позвоню.
…На третий день Даша очнулась от забытья и немного перекусила – когда Наталья в очередной раз принесла ей на подносе еду.
– Ты меня пугаешь. С тобой все в порядке? – тревожилась сестра.
– Нет-нет, все в порядке… Просто я очень устала. Не трогай меня, пожалуйста.
– Ну хорошо… – с сомнением отвечала Наталья.
Словно сквозь мутную пелену доносились снизу голоса детей. Голос Бориса, один раз – он яростно кого-то отчитывал, наверное, Игоря, средненького – он из всех детей показался Даше самым бойким. Натальино пение – у сестры был чистый, звонкий голос. Старушечье ворчанье… А старуха-то откуда? Ах да, нянька, как ее там… Фелица Юрьевна. Еще чей-то голос, мужской, незнакомый, затем взрывы хохота, возмущенные вопли Натальи, звон посуды. «Руки! Я сказала – вымой руки!», «Ну ни хрена себе! Я что, нанимался?..», «Ма-ам! Эта сволочь опять кусается!», «Света! Это не сволочь, это твой родной брат!», «Мультики! Я хочу мультики смотреть!!!»
Как ни странно, но этот постоянный шум и гам, напоминающий морской прибой (как там, у Мандельштама – «…и море черное, витийствуя, шумит и с тяжким грохотом подходит к изголовью»), не вызывал у Даши отторжения. Большая дружная семья, что в этом такого… Наталья часто орет – но вполне беззлобно… Даже Борис не раздражал – обычный мужик, который любит свою жену и интересуется ее делами. И, подобно всем представителям сильного пола, может быть и невыносимым, и очень милым…
В конце концов это на чужих можно обижаться сколько угодно, а люди, что внизу – родные. Родных не выбирают, их надо воспринимать такими, какие они есть.
Итак, в начале третьего дня Даша проснулась. Голова не болела, дурнота куда-то исчезла. Непривычная, звонкая тишина.
«А где все? Ушли, что ли?» – забеспокоилась Даша. Ей уже не хватало шума и гама. Быстро же приспосабливается ко всему человек!
Она села на кровати, ощущая в теле необыкновенную легкость. Потрогала затылок – ссадина почти зажила. «Голову, что ли, помыть? А то детей, пожалуй, испугаю…»
У дверей, на стуле, стоял поднос – чашка, тарелка с бутербродами. «Милая, милая Наталья!» – Даша едва не расплакалась от умиления.
Даша зашла в ванную (совмещенный санузел находился тут же, за дверью), залезла под душ. Недавнее прошлое со всеми преследованиями, покушениями и погонями казалось просто сном. О Марате даже думать не хотелось. «Зачем он мне? Если его родители сумасшедшие, то пусть сам с ними возится…»
Потом Даша подсушила волосы феном, но расчесывать не стала. Намазала лицо кремом. Другим, особым, очень нежным и нежирным – веки. Тело – третьим кремом. Пятки ног – четвертым. Руки – пятым. «Ой, а ногти-то… Позор! Весь лак слез…»
Высунув от усердия кончик языка, Даша принялась перекрашивать ногти на руках и на ногах – в яркий красно-коричневый цвет.
Так, а что с лицом? Чуть-чуть тонального крема, пудры и румян. Ну, и на веки – теней. Вместо помады – блеск для губ…
Даша занималась тем, что любила больше всего на свете и что большинство женщин называли – «почистить перышки». Помнится, глупый Кедров страшно удивился, когда узнал, что она за один раз выбросила на парфюмерию пять тысяч. Эх, была бы воля, Даша бы потратила на все эти баночки-скляночки с ароматным содержимым миллионов пять, не меньше!
Да, кстати, насчет аромата… Даша усердно обрызгала себя духами, затем переоделась в домашний брючный костюм, достала из сумки домашние туфли на шпильках и смешными помпонами из страусиных перьев, накинула на плечи жакет, щедро отделанный кружевами, и спустилась вниз.
Гостиная была пуста, на полу валялись игрушки. Круг железной дороги – кто-то запускал паровозики. Перевернутый стул. Добротная мебель, шторы поразительно сочетаются по цвету с обоями…
Даша распахнула дверь и вышла на веранду.
Вечер только начинался. Оранжевое, закатное солнце. Тепло, очень тепло. Середина сентября. «Лес, словно терем расписной…» Дорожки, выложенные каменными плитами, уходили вдаль, прятались за кустами и деревьями, выманивали из дома.
– Господи, господи, как хорошо… – прошептала Даша, едва не плача. Эх, жалко, фотоаппарата у нее не было! Или нет, был – в телефоне. Но телефон лучше не включать…
Откуда-то издалека доносились голоса, раздавался изредка стук молотка. Даша, цокая каблучками, зашагала в ту сторону. Поправила волосы на затылке – не хотелось, чтобы кто-то увидел ссадину. В этом доме никто не должен знать об ужасах, которые царили в мире, о безумии и ненависти!
За кустами смородины была большая поляна. На сваленных в кучу досках сидели Борис и еще какой-то мужчина, курили. Рядом на складном столе были разложены инструменты – молоток, пила, плоскогубцы…
Все говорило о том, что мужчины занимались сугубо мужскими делами. Это подтверждал и их внешний вид. На Борисе была спецовка из грубой ткани, в пятнах краски и масла, на босу ногу – старые рваные кеды. Из-под спецовки выглядывала выцветшая тельняшка.
– О-па… – выдохнув дым, сказал сотоварищ Бориса – еще довольно молодой мужчина, с глазами навыкате и густыми черными усами. – Эт-та еще кто?
И видом своим, и интонациями он вызвал у Даши мгновенную антипатию.
– Здравствуйте, мальчики! – вежливо произнесла Даша.
– Здрасте-здрасте… – мужчина немедленно вскочил (при этом оказалось, что он невысокого роста, чрезмерно коренастый), схватил Дашу за руку и принялся тыкаться в нее усами и мокрыми губами – изображал хорошие манеры.
Даша немедленно вырвала руку и спрятала ее за спину.
– Фу-ты ну-ты… Это что ж за принцесса такая? Что за фея к нам с небес спустилась, а, Борь?
– Наташкина сестра, – коротко ответил Борис. Бросил сигарету в трехлитровую стеклянную банку, уже доверху полную окурков. Взял молоток и принялся сколачивать доски.
– Кто? – поразился усатый. – Разве у Наташки есть сестра? Родная?!
– По отцу, – сказала Даша.
– На-адо же… Наташкина сестра! А звать тебя как, красавица? Борь, как ее зовут?
– Дарья, – буркнул Борис, продолжая стучать молотком.
– Дарьюшка, значит… А я – Сергей. Очень приятно! – Мужичонка опять сунулся с поцелуями, но Даша в этот раз вовремя успела спрятать руки за спину. – Что же такая неласковая, а, Дарьюшка?..
«Так бы и убила… Что это за тип?» Словно отвечая на ее вопрос, Сергей продолжил:
– А я сосед… Живу вон там, с той стороны, – и он махнул в сторону забора. – Борьке вот помогаю.