Выбор оружия - Левицкий Андрей Юрьевич. Страница 16

Глава 6

Изнутри на двери и стене рядом с ней были железные «ушки», но засов отсутствовал. Напарник схватил брошенное мною весло и вставил в них.

— Сломают быстро! — крикнул я уже на бегу.

— Больше нечем!

В помещении было полутемно. Слева неподвижно лежал еще один человек в комбезе, лицом кверху и с глубокой раной на груди, а рядом, сжимая большой нож, — сталкер Горбун, весь в крови. Вдоль стен тянулись двухэтажные койки, между ними стояли тумбочки; возле противоположного конца барака виднелся большой металлический ящик, напоминающий старинный сундук с покатой крышкой. Мы успели пересечь большую часть помещения, когда позади лязгнуло, — я и Пригоршня как по команде упали, откатившись в разные стороны, он за койку, я за сундук. Тот стоял в конце прохода между двумя рядами коек. Напарник оказался ближе к двери, от которой мы бежали; встав на колени, я увидел его сгорбленную спину впереди справа. Боком я положил пистолет-пулемет на железную крышку, направив ствол на дверь. Наклонил голову к левому плечу, чтобы точным выстрелом мне не снесли макушку, вновь приподнялся, выглядывая одним глазом. По сторонам от двери было два узких окошка, и как только в одном из них мелькнула чья-то голова, я выстрелил. «Ингрэмы» легкие, поэтому разброс у них сильный, хотя этот, длинноствольный, бил точнее. Первые пули попали в стену рядом, но потом стекло в окне взорвалось. Одновременно что-то мелькнуло во втором окошке, и тут же Никита, улегшись плашмя на койку и уперев локти в ее край, выстрелил из своего диковинного ружья.

Лучше бы он этого не делал.

Сначала оружие громко загудело, а потом оглушительно взвыло. Из тонкого ствола вырвалась молния, но не такая, как нам привычно видеть в небе, а прямой, как стрела, световой стержень ярко-белого цвета. Это был не лазерный луч, почему-то я сразу решил, что оружие стреляет электроразрядами. И сейчас разряд впился в окно.

Пространство лопнуло, наступила пронзительно звенящая тишина: я оглох. Будто в немом кинофильме увидел, как вокруг лишившегося стекла оконного проема по рифленому железу зигзагами побежала трещина и стремительно описала неровный круг метрового диаметра, после чего оплавленный, почерневший участок стены выпал наружу.

В дыре сначала виднелись небо и край башни с решетчатыми тарелками, а затем возник силуэт. Постепенно звуки начали проникать сквозь ватный заслон в ушах — я уловил приглушенные шумы и неразборчивые крики. Выпрямившись на коленях, направил ствол в сторону пролома. Человек за ним поднял ружье — такое же, как у Пригоршни, — но я нажал на курок первым.

«Ингрэм» затрясся в руке; выстрелы я услышал, как отдаленный стук молотка. Пули прошили темного сталкера, он отпрянул, не успев открыть огонь, и пропал из виду. Патроны в рожке закончились.

Я вновь услышал отдаленные крики, перевел взгляд вправо и увидел Пригоршню — он спрятался за кроватью, полуобернувшись, махал рукой и разевал рот.

— Пригнись… — угадал я по движению его губ. — Вниз, Химик! Подстрелят!

Тут из ушей будто вынули ватные тампоны — все звуки окружающего мира ворвались в голову, и в это же мгновение до меня дошел смысл происходящего. Да я же стою, подставив лоб и грудь любому стрелку, который вознамерится пальнуть из окон!

Я нырнул вниз, повернулся и сел, прижавшись спиной к сундуку. Вовремя: над головой взвизгнуло.

Но потом все стихло. Должно быть, там, за дверью, оценивали диспозицию и прикидывали, что делать дальше.

— Андрюха, ты как? — крикнул Пригоршня. — Не зацепило?

Я поднял пистолет-пулемет стволом к потолку, вытащил пустой рожок и ответил:

— Нет. Но я оглох совсем, после того как ты… Что это было? У тебя уши не свернулись?

— Я рот разинул перед этим, — ответил он. — Будто чувствовал. Все равно тряхануло сильно, но теперь уже лучше. Тут, на этой штуке, верньер есть.

Ногой я за ремень подтягивал к себе сумку, которую сорвал с пояса убитого под дверями сталкера.

— И для чего он?

— На нем «макси», «норма» и «мини» написано, так я, перед тем как пальнуть, с перепугу на «макси» поставил, ну и…

— Так на «мини» переведи! У меня чуть голова не лопнула! Это — электрическое ружье какое-то, оно…

— Лезет! — перебил он. На другом конце барака загрохотал автомат.

Я к тому времени успел раскрыть сумку и как следует рассмотреть свое оружие. Приклад был телескопический, выдвижной, с плечевым упором из стальной проволоки. А в сумке оказалось два запасных магазина. Всего два! Это значит, шестьдесят четыре патрона…

Маловато будет. Я перезарядил, повернул рычажок на ствольной коробке, меняя режим стрельбы. В передней части с нее свисал короткий узкий ремешок, чтобы можно было удерживать оружие второй рукой. Я уже собрался открыть огонь, но Пригоршня опередил меня.

Должно быть, он последовал моему совету, переведя верньер в положение «мини», потому что теперь никакой молнии не было, лишь тончайшая, едва заметная нить прочертила воздух наискось, от койки до окна.

Все-таки Никита классный стрелок: он попал точно в голову того, кто поливал нас автоматным огнем. Оружие мгновенно смолкло, фигура за окном исчезла, и стало тихо.

— Ты видел? — громко спросил он. — У них «стерлинги», а еще…

— Чего? — Я не отрывал взгляда от противоположного конца барака, но пока в окнах никто не возникал. — Это еще что за киберпанковское оружие?

— Какое? Я говорю — «sterling», английские стволы, девятимиллиметровые. Они так себе, но у того, кто вот сейчас стрелял, — у него, кажись, «FN-P90». Вот это хреново, Андрюха.

— Почему? — спросил я.

— Это бельгийский пистолет-пулемет, а бельгийцы оружие всегда суперское делали. Тут, видишь, темновато, но «эфэн» при плохом освещении подсвечивает. Там этот, тритиевый источник.

— Какой? — начал я и не договорил: в обоих окнах возникли фигуры.

Нам просто повезло. Я выстрелил в окно слева, а Никита-в правое, и оба мы попали. Эти ребята решили накрыть нас залпом одновременно из электроружья и пистолета-автомата. Уж не знаю, что они там использовали сейчас, «стерлинг» или этот контрастрайковский «эфэнпэ-девяносто», но автомат послал короткую очередь, после чего смолк, так как по меньшей мере три пули из моего «ингрэма» попали в темного сталкера. Электроружье успело выплюнуть молнию, перед тем как заряд Никиты отбросил второго от окна. Противник не попал. Должно быть, верньер на его оружии был установлен в среднем положении: громыхнуло не очень сильно, но и не тихо. От окна, почти перекрестившись с вылетевшей из ружья напарника световой спицей, протянулся длинный белый прут и уперся в койку над Пригоршней. И она будто взорвалась: горящие обрывки простыни взметнулись вместе с пухом из разлетевшейся в клочья подушки, после чего вся конструкция из железных труб, рамы и пружинистой сетки со скрежетом рухнула на напарника.

Поднявшись на коленях и переключив рычажок, я пустил длинную очередь, которая пересекла оба окна, дверь, описала крутую дугу и вернулась обратно. Никита выпрямился, расставив руки, поднял над собой гору железных обломков и еще тлеющих тряпок, напоминая медведя, который, проснувшись по весне, восстает из берлоги, как какой-то языческий хозяин леса. Выхватив из груды обломков ружье, напарник упал плашмя и пополз, в то время как пули из моего автомата летели прямо над ним. Добравшись до другого ряда коек, расположенного слева от сундука, он залег там.

Как только Никита вновь укрылся, я прекратил стрелять и сел за сундуком, прижавшись к нему спиной. Крикнул:

— Ты как?

— Ой, хреново.

— Задело?

— Не, щеку поцарапал и лоб ушиб. Слушай, Химик… Теперь совсем плохи наши дела.

— Ага, — сказал я, проверяя магазин. Патронов осталось три. Ну и плюс второй рожок — и все. — Видел того мужика, который под стеной возле двери лежит подстреленный? И Горбун рядом?

— Видел, а что?

— Что-что… А то, что второе тело возле водонапорной башни, которое мы тогда не признали, — не Горбун.