Последнее прости - Михайлова Евгения. Страница 44

Ей почему-то открыл дверь этот сыщик, Сергей. Катя в куртке стояла рядом, еще была какая-то женщина с ребенком… Ирина посмотрела в Катины испуганные глаза и подумала, что не может слова вымолвить. Катя спросила сама.

–?Игорь?… Он… жив?

–?Нет, – покачала головой Ирина. Ей захотелось остаться одной. Зачем она сюда приехала? Жене бы и так сообщили.

Ирина неловко кивнула и вышла из квартиры, где ей стало нечем дышать. Катя догнала ее на лестнице, схватила за руку.

–?Ира, где он? Что случилось? Он убил себя?

–?Наверное. Мне сообщили, тебе не дозвонились. Я ездила опознавать… Мне сообщили, потому что я оказалась последней, кто звонил ему… Он был уже мертв. Прими мои соболезнования, – она достала блокнот, вырвала листочек, написала телефон. – По этому номеру все скажут.

Катя взяла бумажку и села на ступеньку.

–?Лучше бы он убил меня. Мне все равно с этим кошмаром жить невозможно.

–?Может быть, – сухо сказала Ирина. – Иди, тебе помогут.

–?Нет! – закричала Катя. – Мне не помогут! Ира, Олега арестовали. Он сказал, что убил Милу. Ты представляешь? Зачем он это сказал? Я не поняла.

–?Зачем? Ты считаешь, что он соврал? Он мог так сказать только по двум причинам. Или это правда, или убила ты, – Ирина заглянула в Катины обезумевшие глаза и заключила: – Значит, правда. Сочувствую тебе и в этом. Вот так, в один день, пропали два таких мужика. Из-за одной пигалицы. Ты уж прости. Ты не виновата, что оказалась роковой женщиной. И глаза бы мои тебя не видели. По мне – ты не стоишь мизинца ни одного из них. Ну вот, сказала – и чуть полегчало.

–?Конечно, я их не стою, господи. – Катя вцепилась в прутья перил так, что пальцы побелели. Но она все равно валилась со ступенек, не могла удержаться. Ирина легко ее подняла, донесла до квартиры, передала в руки Сергея.

–?Врача ей вызовите. Вроде бы сердце прихватило.

Она как-то опять оказалась в своей машине, потом обнаружила себя в квартире… Не раздеваясь, с порога, бросилась в спальню, схватила иконку, прижала к губам.

–?Господи, – забормотала она, – прими душу Игоря, спаси Олега. Верни мне Алексея. Я не могу больше одна.

Глава 8

Слава поставил три стула на равном расстоянии друг от друга и посмотрел на Сергея.

–?Не, ну, цирк, ей-богу.

Они вошли – Олег, Николай и Лидия. Слава показал, где им сесть.

–?Знаете, не в моих правилах групповые допросы, но вот мой товарищ, который многое сделал в расследовании, прямо скажем, ваших семейных преступлений, – он считает, что и разговор должен быть семейный. Как-то так. Давай, дирижируй, Сережа.

Сергей удобно устроился на Славином столе и посмотрел на присутствующих.

–?Я полагаю, нам вместе следует разбираться в том, что известно не всем. Стало быть, пока откладываем на потом то, что практически ясно. Олег Калинин сделал признание в умышленном прерывании жизни своей жены Людмилы. Николай Соколов признался в убийстве жены Юлии под давлением неопровержимых доказательств. Его мать Лидия Соколова призналась в соучастии. Не расследованным остается эпизод с покушением на жизнь Станислава Калинина. Вероятно, виновных в этом здесь нет, но, возможно, вместе мы проясним какие-то детали. Нам не удалось найти лиц, которые хотели бы смерти именно Стаса. Но нам не удалось также доказать, что бутылка с водой, в которую был добавлен яд, предназначалась именно сыну, а не отцу. Эту воду мог выпить любой из них. Вот здесь мне чудится какой-то ответ… Любой из них. Честно говоря, до признания Олега Калинина я и смерть Людмилы вписывал в одну версию истребления семьи. Кому это было выгодно? У вас большие сбережения, Олег Витальевич?

–?Вы ж проверили, наверно. Тысяч сто рублей на книжке держу на всякий пожарный. Живем на зарплату.

–?Квартира одна, мы это тоже проверили, дачи нет.

–?Была, моих родителей. Пришлось продать, когда Мила заболела.

–?А что вам, Олег Витальевич, известно о родителях Людмилы?

–?Мать ее умерла молодой, сразу после того, как мы поженились. Немного вместе прожили. Рак. Отец… Я долго ничего о нем не знал. Потом Мила рассказала, что отец ее учился в Москве, познакомился с матерью, уехал к себе во Францию… В общем, Мила была уже большой девочкой, когда он узнал о ее существовании. Он ее вызывал пару раз, иногда присылал деньги, звонил ей… Ее мать с ним не хотела говорить. У него была другая семья. Но Миле мать не мешала. Вот и все.

–?Когда Людмила заболела, ее отец, Эжен Терр как-то проявлялся?

–?Да. Он позвонил, когда стало ясно, что… ей совсем плохо. Я резко с ним говорил, ничего личного, просто был в ужасном состоянии. Мне профессор описал это… эту медленную, мучительную смерть при хорошем, постоянном лечении. Мила была рядом, говорить уже не могла, мы ждали, когда освободится для нее место в стационаре. Отец ее спросил, что нужно: деньги, лекарства. Я сказал, что все есть, и, кажется, бросил трубку. Он позвонил через час… Я сначала вообще ничего не понял. Он плохо говорит по-русски, а тут… Он страшно плакал. Я не знал, что сказать. Еле разобрал: он говорил, что не может приехать, потому что сам очень болен, уже не ходит… Вот и весь разговор. Он больше не звонил.

–?Он жив?

–?Я не знаю. Я даже его телефона не искал, когда она умерла… Ну, что я мог сказать отцу…

–?Николай, Лидия, а вы не в курсе: отец Людмилы, Эжен Терр, известный банкир, жив?

Ответом было угрюмое молчание.

–?Что такое? В чем дело? – настороженно спросил Олег.

–?Дело в том, – сказал Сергей, – что все время болезни вашей жены контакт с ее отцом поддерживала ее двоюродная сестра Лидия. Она давала ему информацию, рассказывала, что они с сыном ухаживают за Людмилой, поскольку ее муж и сын – алкоголики. Они неоднократно получали от него крупные суммы денег. А когда узнали, что Терр умирает, Николай приехал туда с доверенностью Людмилы, мы ее скоро получим, видимо это фальшивка, и в присутствии нотариуса и адвоката Эжен, который к тому времени овдовел и потерял французскую дочь, написал завещание в пользу Милы. Практически все состояние, недвижимость, за исключением того, что было завещано фонду онкологической клиники, – отходило дочери Людмиле, в случае ее смерти – мужу Олегу, в случае его смерти – сыну Станиславу, а в случае смерти последнего – кузине Лидии и ее сыну Николаю. Завещание было обнаружено в доме Соколовых во время обыска. Показания по всем обстоятельствам его возникновения мы получили по видеосвязи от нотариуса и адвоката Терра. Письменные свидетельства сейчас готовятся.

–?Ты что? – Олег медленно встал и двинулся к Николаю. – Ты что, ублюдок, моего сына хотел… Да я тебя…Мне терять точно нечего.

Сергей встал перед Олегом.

–?Спокойно. Эти ваши методы… В общем, неуместны. К тому же по поводу покушения на вашего сына мы пока ничего утверждать не можем.

–?Все свободны, – с облегчением вмешался Слава. – В смысле уведите их так, чтобы они были подальше друг от друга. Ф-у-у-у! – выдохнул он, когда они с Сергеем остались вдвоем. – Ну и семейка, скажу я тебе.

–?Ты все-таки не путай, – устало сказал Сергей. – Лидия – тетка совершенно фанатичная, за сына любого убьет и ограбит. И еще возьмет на себя все его преступления. Тут трудно будет разобраться. Николай – не то что отморозок, но мозги изуродованные, сам видишь. А Олег… Ну, как ни крути, как ни относись к тому, что он сделал, – он мужик… Ну, хороший он мужик. Честный, храбрый, сильный. Никто не знает, как поступил бы на его месте. Он годами со смертью жены боролся, будто с врагом… Что случилось потом… Боюсь, трудно нам с ним будет. По всему вижу, топить он себя решил.

–?А как же Катя?

–?Из-за нее и будет топить. Из-за нее не признался раньше. Он Кате убийцу навязывать не собирается в качестве спутника жизни. Боюсь, она его потеряла… Но я с твоего разрешения поищу в его квартире что-нибудь, в кабинете рабочем… Просто, чтоб все для себя прояснить.

Ирина очередную ночь пролежала с открытыми глазами. К утру поднялась, заварила кофе, сделала несколько глотков. Вообще-то шевелиться придется. Надо заниматься фирмой, пока нет Олега. Нужно навестить Алексея. На похороны Игоря она не поехала. Зашла в ближайшую церковь, поставила свечку, оплатила молебен за упокой души. Ждет его душа от нее знака или нет, время, наверное, покажет. Когда умерла мама Ирины, она долго и страшно маялась, ходила босиком по битому стеклу. И все ждала какого-то знака. Прошло примерно полгода, и однажды утром Ирина проснулась от того, что мамин голос произнес, как в детстве: «Вставай, Ирочка. Опоздаешь». Таким был мамин знак. С того дня началось возвращение к себе. Сейчас Ирина опять сидела среди руин своей жизни и от телефонного звонка чуть не выронила чашку. Некому ей теперь звонить!