Жертвы обстоятельств - Ролдугина Софья Валерьевна. Страница 68

Тантаэ медленно склонил голову набок, нарочито хищным, свойственным только шакаи-ар движением. И — скользнул вперед, к трибунам, замерев точнехонько посередине между столами обвинения и защиты.

«Рисуется», — подумала я, и Тай улыбнулся.

— Вам интересны результаты экспертизы или истина, господин Йиржи Новак? — поинтересовался Тантаэ, глядя парнишке прямо в глаза. Я поежилась, представив себя на месте наблюдателя из Правовой лиги. Рэм же и вовсе застыл, как статуя, только моргал часто-часто. «Как бы у него с сердцем плохо не стало», — пронеслась в голове глупая мысль. Конечно, он — человек здоровый, но испытание в виде Люси кого угодно может подкосить. Меня вон довело до падения с лестницы…

К чести юного Новака, он выдержал взгляд Тантаэ и уверенно ответил:

— Истина, конечно. Если не ошибаюсь, вы хотите предложить еще и телепатическую экспертизу?

— Вы правы, — губы Тантаэ дрогнули в улыбке. — Возражения?

— Только одно, — вздернул брови паренек. Я невольно прониклась к нему уважением: возражать Пепельному князю… — Подобные процедуры должны быть оговорены заранее, а телепат — проверен на незаинтересованность в исходе дела.

— Вы намекаете на то, что я недостоин доверия? — предельно вежливо поинтересовался Тантаэ, но от него отчетливо повеяло угрозой.

— Нет, конечно, но… — запутался Новак и сник.

— Вы хотите знать истину? — повторил вопрос Тантаэ, делая еще один плавный шаг к трибуне обвинения.

Паренек шумно вздохнул и побледнел. Я подивилась: вот уж не думала, что Пепельный князь любит запугивать обывателей. Впрочем, мне никогда не приходилось видеть его в общении с людьми — все больше с равейнами и другими шакаи-ар.

— Д-да, — произнес наконец наблюдатель, немного заикаясь.

Тантаэ светски кивнул, словно только такого ответа и ждал.

— Замечательно. В таком случае позвольте уверить вас: этот молодой человек, — князь кивнул на замершего Рэма, — не виновен во вменяемых ему преступлениях. Все заклинания произносились с согласия и, более того, по настоянию девушки, — сегодня Тантаэ был вежлив, но вовсе не тактичен, и от очередного выпада в свой адрес Люси залилась краской. — Так что Рэмерт Мэйсон совершенно чист перед законом. А вот его возлюбленной… — взгляд Тантаэ задержался на Люси. — Вот его возлюбленной определенно есть, что скрывать. Но это, господа, не мое дело. Благодарю за внимание.

Тантаэ легко поклонился комиссии.

Я медленно выдохнула, едва осознавая, что легкие уже колет от недостатка кислорода.

Первым опомнился Рэмерт. Глаза его торжествующе сверкнули. Распрямились ссутуленные плечи, как будто пал с них тяжелый груз.

— Ну что, дорогая, — Мэйсон поймал затравленный взгляд «невесты» и пошло ухмыльнулся. — Получила свои «заклинания»? Почувствовала полное удовлетворение? Или хочешь еще в чем-нибудь меня обвинить? Давай, продолжай! На что ты рассчитывала, интересно? Что я приползу к тебе каяться? И тогда святая Люси Стамман меня простит, благословит и окольцует? Так заруби себе на носу, дорогая, — голос некроманта стал опасно низким и уверенным, словно это не Мэйсон всего минуту назад беспомощно хлопал глазами и ждал вердикта Тантаэ, как приговоренный — помилования на эшафоте. Внезапно накатило омерзение, которого я никак не должна была испытывать, глядя на своего друга, на того, кто доказал, что мне под силу спасти Ксиля… — Вранье и лицемерие я не терплю. Так что иди, поохоться на другого жениха. А не найдешь подходящую жертву — пожалуйся папочке, пусть купит.

Губы у Люси задрожали. Она прерывисто вздохнула раз, другой… Широко распахнутые глаза оставались совершенно сухими, только зрачки расширились так, что цвета радужки было уже не разобрать. Судорожно сжимались кулаки, комкая длинные рукава вязаного платья.

Я не владела телепатией, но чтобы ощутить всю боль девушки, никаких мистических способностей не требовалось. В душе у меня скользкой змеей заворочалось нехорошее чувство.

Рэм не должен был такого говорить.

С моих губ не сорвалось ни одного осуждающего слова — пока. Но Йиржи Новак подскочил, протянул было руку к трясущейся всем телом Люси — и отдернул, не решаясь коснуться хрупкого девичьего плеча.

— Ваше… ваше поведение — недопустимо, господин Мэйсон, — срывающимся голосом выкрикнул он, покрываясь красными пятнами. Оттопыренные уши наблюдателя от Правовой лиги уже пылали так, что чуть ли не светились, но в круглых рыбьих глазах, обрамленных светлыми ресницами, проступал такой гнев, что смеяться мне совершенно не хотелось. — Я… я… я… понимаю ваши чувства, но обязуюсь… вынужден сделать вам замечание! — взвизгнул Новак. Люси дернулась, и по бледным щекам наконец покатились слезы — отчаянные, по-настоящему горькие. — Мы снимем обвинения в привороте, но вы уплатите… мы обяжем вас уплатить штраф за… за… непотребное поведение!

Рэм недобро сощурился и скрестил руки на груди — жест неуверенный, но агрессивный.

— Что-то не припомню такой формулировки в юридических справочниках, — насмешливо произнес некромант. — И попрошу не забывать, господин Йиржи Новак, что вы здесь просто наблюдатель. Решения принимает наш замечательный ректор, и касаются они лишь закрытия дела или передачи его в Правовую лигу. Это не суд, — ухмыльнулся он. — Это педсовет. И штрафов за нарушение дисциплины в Академии пока не предусмотрено. Так что подписывайте протокол и закончим этот фарс.

— Полагаю, мое присутствие больше не требуется? — подал голос Тантаэ. Я скосила глаза на князя, но так и не смогла понять, что он чувствует — бледное лицо не выражало ничего, кроме вежливой скуки.

— Не требуется, — с трудом справился с гневом наблюдатель и отвесил Пепельному князю церемонный поклон. — Благодарю, вашу помощь нельзя переоценить. Можно ли будет получить вашу подпись на протоколе? Он будет готов через несколько часов.

— К сожалению, у меня нет времени ждать, — одними губами улыбнулся Тантаэ. Я сразу прониклась тем, какую огромную любезность оказал нам князь, когда в своем плотном расписании нашел время и для визита в эту аудиторию. — Думаю, лучше будет, если я не стану дожидаться протокола прямо здесь, а зайду завтра утром в деканат. С вашего позволения, — он опустил голову в намеке на поклон. — Найта, не могли бы и вы проследовать со мной? Я был бы не против продолжить прерванный разговор.

— Да, конечно, — согласилась я, пытаясь сообразить, что за разговор имел в виду Тантаэ. По всему выходило, что никакой, а князь просто хотел вытащить меня отсюда. Но оставалось одно незаконченное дело… — Только вот узнаю у Рэмерта, кто встречает эстаминиэль Феникс и где находятся выделенные ей апартаменты. Можно он выйдет с нами на несколько минут?

— Можно, — милостиво разрешил Тантаэ, нисколько не интересуясь мнением суда по этому вопросу.

Двери аудитории закрылись, отсекая и звуки сдавленных рыданий Люси, и громкий шепот членов комиссии, обсуждающих протокол, и утешительное бормотание Йиржи. Вот ведь любопытно выходит: с виду этот Новак — шут шутом. Уши оттопыренные, краснеет все время, неловкий — стакан с водой чуть не опрокинул, когда Люси подавал… Но не желает мириться с несправедливостью. У нас похожий паренек был в школе. Элен всегда говорила, что из таких и вырастают потом настоящие мужчины, пусть по молодости они и кажутся смешными.

Рэм выжидающе смотрел на меня, подпирая стену, и вертел в пальцах старенькую зажигалку. Тантаэ отошел к подоконнику, внезапно заинтересовавшись видом промерзшего внутреннего дворика.

— Встречать твою подружку я отправил Леви, старосту старшего курса. Поселят Феникс в комнате общежития, напротив Айне, — Мэйсон привычным жестом сунул руку в карман и сморщился: наверное, вспомнил, что по уговору сигареты остались в его апартаментах. — Но ты ведь не за этим меня выдернула, детка? — проницательно заметил он, щелкая колесиком зажигалки.

Вместо огонька зажигалка выплюнула с десяток тусклых, быстро погасших искр.

— Угадал, — на сердце у меня было тяжело, несмотря на удачный исход дела. — Рэм, я, конечно, поздравляю тебя с тем, что удалось отбиться от лживых обвинений и наветов… Но не теряй лица, ладно? — неловкость все нарастала, но я понимала, что если промолчу сейчас, то не смогу потом спокойно общаться с некромантом из-за неприятного осадка в душе. — Пинать трупы врагов нехорошо, а Люси сейчас выглядит так, что краше в гроб кладут. Мне кажется, что ей очень плохо, — снова щелкнуло колесико, и за треском колючих искр мои последние слова совсем потерялись. — Не спорю, правда в этом процессе на твоей стороне, но… Есть границы, Рэм, которые нельзя переступать никогда. И есть слова, которые обесценивают любую правду.