Птица не упадет - Смит Уилбур. Страница 10

— У девушек мало возможностей встретить здесь, на ферме, хороших молодых людей.

Мэри заерзала и прижалась бедром к Марку.

— Оставь парня в покое, Хильда, хитрая старуха, — невнятно сказал восседающий во главе стола Фред.

— Мэри, подлей Марку соуса в картошку.

Девушка добавила соуса, перегнувшись через Марка и положив свободную руку ему на колено.

— Ешь! Мэри специально для тебя спекла пирог.

Рука Мэри, оставаясь на колене Марка, начала целенаправленное движение выше. Все внимание Марка мгновенно сосредоточилось на этой руке, и еда во рту превратилась в горячие уголья.

— Еще тыквы, Марки? — заботливо спросила тетя Хильда, и Марк слабо покачал головой. Он не мог поверить в то, что происходило под столом прямо под носом у матери Мэри.

И чувствовал нарастающую панику.

По возможности незаметно в подобных обстоятельствах он опустил свою руку на колени и, не глядя на девушку, крепко прижал ее кисть.

— Наелся, Марки?

— Да, о да, — подтвердил он, пытаясь убрать с ноги руку Мэри, но она была сильной девушкой, и ее нелегко было побороть.

— Вымой тарелку Марка, Мэри, милая, и дай ему твоего пирога.

Мэри, казалось, не слышала. Она скромно уткнулась в тарелку, щеки ее раскраснелись, губы слегка дрожали. Марк рядом с ней ерзал и вертелся.

— Мэри, да что с тобой, девочка? — раздраженно нахмурилась мать. — Ты меня слышишь?

— Да, мама, слышу.

Наконец она вздохнула и встала. Медленно протянула обе руки к тарелке Марка, а он, ослабев от облегчения, обмяк.

Марк устал от многодневного перехода и последующего возбуждения, но, хоть уснул почти сразу, сны видел тревожные.

По мрачной местности, в колышущемся тумане, в странном неестественном свете он преследует темного призрака, но ноги движутся еле-еле, словно Марк идет сквозь патоку, и каждый шаг требует от него невероятных усилий.

Парень знает, что призрак, удаляющийся от него в тумане, это дед, и пытается крикнуть, позвать его, но, хотя широко раскрывает рот, оттуда не вылетает ни звука. Неожиданно в темной спине призрака появляется маленькая красная дыра, из нее льется яркая кровь, и он оборачивается.

На мгновение Марк видит лицо деда, умные желтые глаза улыбаются ему над большими нафабренными заостренными усами. Но вот лицо начинает оплывать, как воск, и, словно из-под воды, возникают черты прекрасного мраморного изваяния — это лицо молодого немца. Наконец Марк обретает способность кричать, он утыкается в ладони, всхлипывает в темноте, но тут в его измученном воображении возникает другая картина.

Марк чувствует медленные коварные ласки. Перестает всхлипывать и постепенно отдается чувственному наслаждению. Он знает, что произойдет (это часто бывало с ним в одинокие ночи), и сейчас, медленно выплывая из глубин сна, приветствует это. На краю сознания слышится голос, мягкий уговаривающий:

— Вот так, не волнуйся, все хорошо, все будет хорошо. Не шуми.

Марк просыпается и не сразу понимает, что теплая плоть — это реальность. Над ним нависают тяжелые груди, большие и мягкие, они касаются его обнаженного торса, белая кожа сияет в лунном свете, падающем через окно на узкую кровать.

— Мэри тебя ублажит, — настойчиво шепчет хриплый голос.

— Мэри? — Марк поперхнулся этим именем и попробовал сесть, но девушка всем мягко навалилась на него. — Ты с ума сошла!

Он начал вырываться, но к его губам прижался рот Мэри, теплый, поглощающий, и сопротивление прекратилось под напором новых ощущений. Парень чувствовал, что у него начинает кружиться голова.

Но охватившему его сейчас смятению противостояло то ужасное, что он знал о женщинах. Странные и жуткие истины, которые втолковывал ему бригадный капеллан, позволившие Марку стойко отвергать приставания и уговоры бойких маленьких проституток во Франции и особ, которые манили его к себе на темных улицах Лондона.

Капеллан объяснил, что с женщинами связаны два одинаково страшных последствия.

Либо болезнь, которую невозможно вылечить и которая пожирает плоть, оставляет зияющую дыру в промежности мужчины и в конечном итоге сводит его с ума, либо ребенок без отца, выродок, позор любого человека.

Опасность была слишком велика, и Марк с усилием отстранился от жадных, ищущих губ девушки и ее дерзкого языка.

— Боже! — прошептал он. — У тебя будет ребенок.

— Все в порядке, глупышка, — весело ответила она. — Мы просто поженимся.

Она прижалась еще теснее. Марк был ошеломлен ее словами, а она придавила его коленом, всем своим мягким телом, придушила светлыми волосами.

— Нет. — Марк попытался выскользнуть из-под нее. — Нет, это безумие. Я не хочу жениться!

— Да, о да.

Еще мгновение парень лежал, как парализованный, потом с силой вырвался, отшвырнув Мэри. Она упала на бок, попыталась вцепиться руками ему в плечи, но все же свалилась с кровати.

Загрохотал умывальный таз, удар тяжелого тела девушки об пол отозвался во всем спящем доме.

Все стихло, на мгновение вернулась тишина, но тут же из комнаты напротив донеслись громкие голоса младших сестер.

— Что там? — заревел Фред Блэк из большой спальни.

— Кто-то в доме! Найди его, Фред, давай же шевелись!

— Где мой дробовик?

— Папа, помоги! Помоги!

Мэри мигом вскочила, схватила со стула свою ночную рубашку и надела через голову.

— Мэри! — Марк сел, он хотел объяснить, рассказать ей о капеллане. Повернулся к ней, но даже при слабом лунном свете увидел, что ярость исказила ее черты. — Мэри!

Он не сумел увернуться, и она со всего размаха хлестнула его открытой ладонью. У Марка лязгнули зубы и потемнело в глазах. Мэри была девушка большая и сильная. Когда в голове у парня прояснилось, Мэри уже не было, но в ушах у него словно гудела тысяча сердитых пчел.

Марк шел по обочине дороги, представлявшей собой две глубокие неровные колеи, между которыми на возвышении росла трава. Рядом остановился пыльный грузовик «даймлер».

На переднем сиденье рядом с женой сидел мужчина средних лет. Он спросил у Марка:

— Далеко ли собрался, сынок?

— В Ледибург, сэр.

— Лезь в кузов.

Последние двадцать миль Марк проехал, сидя на мешках с кукурузой возле клетки с курами. Ветер трепал его недавно подстриженные волосы.

Грузовик миновал мост через Бабуинов ручей, и Марк подивился тому, как все изменилось. Ледибург превратился в настоящий город и перекинулся на противоположный берег ручья; здесь, под откосом, разместились большие товарные склады, с полдюжины локомотивов тащили вагоны, груженные бревнами с лесопилок или мешками с сахарной фабрики.

Сама фабрика, большое строение из стальных балок и огромных котлов, была свидетельством городского прогресса.

Из полудюжины труб поднимались столбы дыма и пара; эту серую взвесь разносило легким ветром. Марк поморщился, уловив запах, который принес этот ветер, и с волнением посмотрел на Главную улицу. Здесь появился с десяток новых зданий — нарядные фасады, декорированные металлическими завитками, прекрасные сложные фронтоны, стеклянные двери, а на стенах значились имя владельца и дата возведения; но все эти дома затмевало гигантское четырехэтажное сооружение, изукрашенное, как свадебный торт богатой невесты. На нем гордо разместилась надпись: «Ледибургский фермерский банк». Водитель грузовика остановил машину перед входом, высадил Марка и помахал ему рукой.

Среди колясок и конных экипажей расположилось не меньше дюжины автомобилей, а прохожие были хорошо одеты и казались благополучными жителями процветающей общины.

С некоторыми из них Марк был знаком прежде и, шагая по Главной улице с ранцем за плечами, останавливался поздороваться. Возникало некоторое смятение — его узнавали не сразу, — а потом:

— Но, Марки, мы слышали, что тебя убили во Франции. Это было в газетах.

Бюро земельной регистрации обосновалось в большом правительственном здании за городским судом и полицейским участком. Долгий путь из Андерсленда предоставил Марку достаточно времени для размышлений, и теперь он хорошо представлял, что будет делать и в каком порядке.