А-Прогрессор - Зайцев Александр А.. Страница 51

А вот корабли с известиями, что в Уире обстановка вновь полностью контролируется слугами Единого, к Аркаху не сильно спешили. Чья в этом вина или заслуга, думаю, понятно…

Мне нужно было подгадать определенный момент, чтобы известие об избрании священным синодом нового Глашатая пришло одновременно с «Буллой о Власти», утвержденной еще Дионисисом Вторым. Эта булла, или, иначе говоря, указ, была завершением борьбы владетелей континента с церковными порядками о рабстве.

«Булла о Власти» разрешала рабство со многими оговорками и только для язычников и безбожников. Да, там все подробно расписывалось, доказывалось, что слова «все люди рабы Божьи» вовсе не означают запрета на право владения одного человека другим. Тем более если этот другой не принял Единого. Но это было потрясением одной из основ. А так как дата на печати под буллой затерлась, да и сам указ был доставлен позже, чем пришли вести о провозглашении аран Герона новым Глашатаем Божьим…

Епископатом острова и его новым главой проараном Фионисием был выпущен эдикт, провозглашающий Герона Первого самозванцем и еретиком, поставленным на церковный трон варварами, дикарями и королями-еретиками! Ну не может истинный Глашатай Божий разрешить рабство! Не может же пойти против слов Амиара! Когда через несколько лет выяснилось, что Герон не имеет к этой булле никакого отношения, было уже поздно…

Первого сентября 624 года было объявлено о том, что епископат острова не признает нового Глашатая Божьего Герона Первого за верховного духовного владыку.

Изумительно! Я прыгал по кабинету и целовал себе хвост! Так было дано начало церковному расколу. Осталось прокопать, углубить этот раскол до такой степени, чтобы не осталось возможности для возврата Аркахской церкви в лоно Уира…

18 сентября 624 г. Пригород Горага;

у стен монастыря Лам Зиорис

Брат Тисий, немного приволакивая правую ногу, занимался привычным и ежедневным делом: он собирал хворост. День ото дня одни и те же монотонные обязанности. Это сводило его с ума. Он был очень умным, начитанным человеком, но вся беда в том, что монах не мог ни с кем разговаривать. Стоило ему попытаться заговорить, как из его рта потоком лились слюни, а с языка срывался невнятный, горловой хрип. Он был калекой, телесным уродом. Если бы не церковь, то Тисий давно закончил бы свою жизнь в какой-нибудь канаве.

А сколь многое он мог сказать своим собеседникам! Увы, из-за постоянного дрожания рук он не мог писать: стоило Тисию взяться за перо, как вся келья оказывалась в чернильных пятнах. Вот и занимался бедолага монастырским хозяйством, выполняя любую, не требующую значительных физических усилий, черную работу.

Каждый вечер, когда все монахи готовились ко сну, Тисий шел во двор и часами разговаривал с дворовым псом, ему казалось, что животное понимает его бормотание. Эх, если бы пес и правда его понимал, то он стал бы, безусловно, самой умной и образованной собакой на всем острове.

Тисий не был добрым человеком, это практически невозможно, когда всю жизнь тебе пеняют уродством. Но он сумел удержаться и не пасть во тьму ненависти и злобы — серая душа со своими желаниями, чувствами, страхами и мечтами. Единственное, что могло выделить Тисия из средней массы обычных людей, было погребено под уродством. Его ум, проницательность, дальновидность…

Пес Куцый мог бы многое поведать о мировоззрении брата Тисия, но собака не только не понимала, что ей говорят, но и не могла никому об этом рассказать. А жаль. Вполне возможно, что кое-кому в таком случае пришлось бы искать иную точку приложения своих усилий.

Тисий, не только видевший монастырскую и церковную жизнь изнутри, и сам, будучи монахом, во многом презирал остальных служителей. Особенно в их закоснелой догматике в вопросах проповеди. Он видел, что прихожанам, по большому счету, все равно, кто им читает священные тексты! Этим мог бы заняться даже он! Какая разница, если проповеди читаются на старовинийском, который понятен одному из сотни! А для основной массы прихожан этот язык был бессмысленной напевной тарабарщиной. Эх, мог бы он говорить или хоть как-то иначе донести свои мысли! Но, увы, природа обделила монаха этой возможностью…

Нагнувшись за очередной хворостиной, Тисий замер. Крупная ветка прямо над его головой гулко хрустнула. Когда монах поднял взгляд, то оцепенел. В двух метрах прямо над ним сидела большая рысь. Тисий попытался закричать, но только спровоцировал этим зверя на нападение.

Рысь прыгнула Тисию на голову и сбила его с ног. Острые когти зверя рвали ему лицо, шею, полосовали руки. Сознание Тисия померкло и отключилось…

Я не мог минимальным вмешательством излечить Тисия от всех болезней и уродств. Он до конца жизни остался хромым и с дрожащими руками. Но с помощью когтей хищника у меня получилось иное…

2 ноября 624 г. от Р. А. Монастырь Лам Зиорис

Раны, нанесенные зверем, заживали долго, периодически они гноились, приходилось часто менять повязки и промывать рубцы. Но сегодня, в очередной раз меняя ткань, Тисий понял, что наконец-то раны зажили. Взглянув в грубое медное зеркало, монах опечалился еще больше — он увидел себя еще более уродливым, чем был! Лучше бы эта рысь загрызла его до смерти! Надо сказать, что Тисий сильно ошибался. Эти шрамы, наоборот, добавили его лицу мужественности, некоторую жесткость привнесли в его черты, а глазам придали взгляд мудреца. Единственный действительно уродливый шрам на шее легко было закрыть тканью.

По привычке после вечерней службы Тисий спустился во двор, к своему единственному другу псу Куцему. Пока повязки закрывали лицо и рот, монах не мог изливать душу собаке, а теперь он был рад, что снова сможет обнять пса и шептать ему свои мысли, обильно капая слюной на собачью шерсть.

Присев на корточки, Тисий притянул пса к себе, зарылся лицом в его шерсть и зашептал:

— Куцый, милый, мой единственный друг. Как же я по те…

И тут монах понял, что говорит внятно! Его речь была четкой, без слюней и горлового хрипа. Это настолько поразило монаха, что он сперва решил, будто это сон или он бредит в лихорадке, а все окружающее ему грезится. Сильно ущипнув себя за ухо, он вскрикнул от боли. Не грезилось…

Рано утром, собрав весь свой нехитрый скарб, брат Тисий покинул монастырь Лам Зиорис. Он шел искать учителя — учителя внятной речи…

А мне пора было вернуться к другим насущным делам. Но моим желаниям не суждено было исполниться прямо сейчас. Виной всему мое неуемное любопытство…

С давних времен, с седой древности в людских легендах и преданиях повествуется о вызове потусторонних сил. Ритуалы, пентаграммы, свечи, жертвы и много иных вариантов. Надо сказать, что людей, желающих пообщаться с дьяволом, очень много. Разумеется, все эти ритуалы не более чем профанация, ни к чему меня не обязывающая. Я на них не отзывался и никак не реагировал. Обычные требования людей понятны: власть, богатство, любовь, долголетие, вечная молодость… Зачем мне платить такую цену за обычную душу? Я за то же время могу добиться гораздо большего. Нерационально было использовать временной ресурс на такие сделки. Тем более что призывать меня пытались в основном никчемные людишки, которым и так был уготован котел.

Но этот «вызов» меня заинтересовал. Он исходил от вполне сложившегося человека, который до этого не проявлял никакой склонности к тьме. А ритуал был им выбран самый жуткий и кровавый: призыв дьявола на костях и крови самолично задушенного им младенца. А так как тот, кто его совершил, был верующим в Единого и осознавал, что творит, то только одним этим он уже обеспечил себе вечные муки. Что толкнуло внешне вполне успешного купца на такой безумный поступок?! Бегло присмотревшись, я понял: речь идет не о его здоровье, не о его близких, даже золота у него было в достатке. Что ему потребовалось? Немного помучившись любопытством, я решил сделать вид, что подчиняюсь ритуалу…