Эволюция чувств (СИ) - Морьентес Диана. Страница 2

— Пошли, посмотришь, видно записку или нет.

Наташа сначала даже не поняла, о чём говорит Таня, как-то из головы вылетело, ведь мысли уже были о том, что надо успеть повторить формулы перед самостоятельной работой по математике. Но когда увидела на пустом учительском стуле знакомый лист бумаги, у нее в глазах так резко потемнело, что, пытаясь поскорее удрать, потеряла координацию и столкнулась с дверью. И только после удара лбом мелькнула мысль: «А не будет ли потом стыдно смотреть учителю в глаза?»

Уходя домой после уроков, они не удержались и заглянули в кабинет физики сквозь замочную скважину. Записки в назначенном месте не было. Значит, он нашел ее!!!

В пятницу утром Наташа шла в школу. Последний день недели, это прекрасно, но физики сегодня нет. И это значит, что сегодня она не услышит Его голос. А у него приятный голос, спокойный. Наташа не всегда позволяет себе поднимать на него глаза, поэтому все внимание переключено на звуки. Такое ощущение, что он объясняет физику каждому из сидящих перед ним, а не самому себе, как бормочут некоторые учителя. При этом Наташа точно улавливает нотки равнодушия — физика, явно, не самый любимый его предмет. Он говорит красиво, с интонацией, но довольно скромно. Возможно, от неопытности, ведь не проработал в школе еще даже одной четверти. Интересно, он нервничает, входя в класс? Также как нервничает Наташа… Сегодня этого не будет. Конечно, она обязательно пройдет мимо Его кабинета, поздоровается с Ним, но это минута, не больше… Таня с Наташей теперь на любой урок ходили через третий этаж, мимо кабинета физики. Им почему-то казалось, что так у них больше шансов на его взаимность.

Сегодня началась весна, и мартовское солнышко хитро выглядывало из-за спин пятиэтажек, мимо которых пролегает Наташин традиционный путь в школу. Наташе приятно считать себя постоянной, верной девчонкой, и эту дорогу она не меняет вот уже полгода. Опустив голову и глядя себе под ноги, Наташа прятала нос в теплый меховой воротник желтой курточки. Она выучила наизусть все ямки на этом тротуаре, потому что низкое солнце светит прямо в лицо, и поднять голову значит ослепнуть. Вокруг нее шли какие-то люди, они были ей безразличны. Наташа никогда не смотрела на проходящих мимо людей.

Рядом кто-то что-то сказал. Она не слышала. «Надо поговорить с Кареном, сегодня же…» — думала она. Карен был ее лучшим другом, может быть, даже единственным. Он ее сосед с пятого этажа, они выросли вместе в одной песочнице, но вот в школах учатся в разных. Этот высокий красивый четырнадцатилетний армянин мечтает стать врачом. Он чувствует в себе призвание помогать людям, да и Наташа считает, что он рожден для этого. В него влюбляются многие девушки, даже те, которые старше него, но сердце Карена навсегда, как он считает, отдано Наташе. Она знает об этом. Правда, год назад, когда Карен признался ей в любви, Наташа не поверила; впрочем, она вообще в любовь не верила. «Если ты подобрал слова для своего чувства, значит, оно ненастоящее. А для настоящего слов не существует», — так думала Наталья еще совсем недавно.

Карен всегда, с самого дня их знакомства, был в курсе Наташиной жизни, в том числе и личной: кто признался ей в любви, кто угостил шоколадкой… «Надо спросить у него, что почувствовал физик, когда нашел записку».

По ступенькам школы она поднималась медленно, забыла поздороваться с охранниками, вместо второго этажа поднялась на третий, где был кабинет физики… Рядом с ней прошел любимый учитель. Мучила совесть. Школьница не подняла на него глаза и даже не поздоровалась с ним, сделав вид, что не заметила…

— Таня! Нам надо поговорить! — это была первая фраза, сказанная Наташей в понедельник своей подруге.

Они отошли в сторону. Остальные девчонки с интересом за ними наблюдали — о чём может шептаться эта таинственная парочка? А Наташа просто повторяла Тане вчерашние слова мудрого Карена:

— Я должна сказать физику, что это я написала.

— Но зачем? — недоумевала Таня.

— Затем, что испортить я уже ничего не могу, но так хоть переживать не буду. Да и зачем я вообще написала, если он не знает, от кого это письмо?

— Только не говори, что я тоже в этом замешана, ладно?

В этот же день после уроков Наташа стояла у окна в школьном коридоре у кабинета физики и нервно теребила свои пальцы. Она не догадалась заглянуть в замочную скважину, и потому не знала, что в кабинете никого нет; просто не могла решиться постучать. Пустым взглядом рассматривала стенд на стене с объявлениями и рисунками, двери кабинета — старые, деревянные, тысячу раз крашеные белой краской с подтеками, смотрела в окно, а видела… его руки. Она редко решалась взглянуть Ему в лицо, зато хорошо запомнила руки, аккуратные, молодые, без колец и браслетов. А то, как элегантно он держит ручку, ставя подпись в дневнике, Наташа вообще считала верхом совершенства!

Откуда-то сбоку она вдруг услышала вроде бы знакомый голос, но чей — сразу не поняла: обычно он звучит более официально. Она обернулась.

— Наташа, ты ко мне? — учитель вопросительно смотрел на нее, хотя тут не могло быть никаких сомнений, ведь кабинет физики единственный возле этого окна.

«Наташа»… Он знает мое имя!!! Наташа вытаращилась ему в глаза, а сердечко заколотилось почти слышно: он рядом!!!

— Ну… Да… Я… — школьница пыталась что-то сказать, но забыла слова. А ведь только что уже почти наизусть выучила всю свою речь! Учитель подсказал ей:

— Ты по физике что-то не поняла, или..?

— Ну, вообще-то, «или»…

Он стоял рядом, ждал продолжения, а Наташа решила, что свой ход уже сделала, и теперь его очередь, и потому молчала.

— Зайдешь? — уточнил парень несмело, кивнув на дверь, и, задумавшись на мгновение, почему-то улыбнулся. — Проходи, — отомкнул дверь, пропустил девушку войти первой и подождал, пока она сядет. — Я тебя слушаю. Что случилось?

Его приятный голос действовал на Наташу успокаивающе. Она не отвечала, и он не переспрашивал, не торопил ее. Ей хотелось подождать, пока голос и руки перестанут дрожать, но казалось невежливым отнимать у Максима Викторовича время.

— Я просто хотела кое-что сказать… — начала она, потупив взгляд. Где-то в глубине души всё же надеялась, что он сам задаст ей более конкретный вопрос. Но учитель молчал. Медленно продолжала: — Помните ту записку с названием «Тебе»?

— Стишок, который я нашел на стуле пару дней назад, — добавил он. — Помню.

— Это я написала… — на одном дыхании выпалила ученица. Максим Викторович немного подождал, скажет ли она еще что-нибудь, и признался:

— Я знаю. Твоя подруга только что сказала мне это.

Наташу как током шарахнуло. Она вдруг резко взглянула ему прямо в глаза, но, встретившись с теплым океаническим взором, смутилась.

— Когда? — рассеянно переспросила Наташа.

— Только что. Она поджидала меня возле учительской. Теперь ясно: чтобы сообщить мне это раньше тебя.

Он улыбался с едва заметным налетом высокомерия, но Наташа этого не видела, стыдливо опустив голову. Тема явно не была ему интересна, он даже не садился, стоял, держа руки в карманах брюк, прислонившись к своему учительскому столу на подиуме и периодически поглядывая в окно, но терпеливо попытался продолжить нужный девчонке разговор:

— Ты знаешь, не советовал бы тебе дружить с такими, как она.

— Таня, да? А то, может, мы с Вами разных людей подразумеваем…

— Да, кажется, Таня. Я еще не запомнил все ваши имена. С тобой за одной партой сидит. Знаешь, если бы не Таня, я даже и не подумал бы, что это письмо для меня. Я решил, что просто из чьей-то тетрадки выпало — там же ни подписи, ни обращения не было, просто стихотворение. Я его сохранил на всякий случай, вдруг кто-нибудь искал бы свою пропажу. Я тебе верну его, вложу в твою тетрадку.

Наташа ужасно покраснела, наверное. Сама себя и подставила! Переживала, боялась, в сотнях вариантов представляла себе его реакцию, когда он читал эту бумажку… Почему-то представляла себе, что он сидит и сравнивает почерк на записке с почерками в тетрадях, пытаясь выяснить, кто написал… Успокаивала себя тем, что ее обычный «левый» почерк совершенно ужасен, а в записке все довольно красиво: буковка к буковке. И все равно опасалась, что он ее вычислит. Она даже и мысли не допускала, что для него эта записка ничего не значит.