Эволюция чувств (СИ) - Морьентес Диана. Страница 23

Сел в кресло у телефона и набрал номер, который запомнил наизусть, как только увидел в классном журнале 9 «Б»: две первые цифры, как у его родителей, да как и у всех на той улице, а четыре оставшиеся — 6-7-7-8. Первый раз набирает этот номер… Эти две кумушки на диване уже навострили ушки. Старался говорить так, чтобы они не могли предположить, кому он звонит.

— Наташа? (Мало ли, какая Наташа — очень распространенное имя!) Привет, солнышко! Узнала? Это Максим… (М-м, нет, не «Викторович», а то они заподозрят неладное. А Она поймет, какой именно Максим?)

— Здравствуйте! — услышал он в трубке радостный голос. — Узнала, только решила, что у меня галлюцинации. Как Вы раздобыли мой телефон?

Посмотрел в журнале! Что за провокационные вопросы?! Покосившись на учительниц, выкрутился:

— Ну, для меня это не самое трудное. Как у тебя дела?

— Отвратительно: постоянно кружится голова, не могу ничего есть… Так хотела пойти сегодня в школу (Максим молча улыбнулся: еще бы, сегодня было два урока физики!), но чуть не потеряла сознание. Уже надоело сидеть дома одной целыми днями…

— Хочешь, приеду? Я фотографии с Андрюхиного дня рождения напечатал (Чуть не ляпнул: принес их в школу, чтобы отдать тебе).

— Здорово! Конечно, хочу!

— Тебе что-нибудь привезти? Что-нибудь сладкое, фрукты, сок?

— Нет, спасибо. Вас мне будет достаточно!

Попрощался с училками, кинув на них победный взгляд: ну как, вполне целомудренный диалог?

Боже, какой ужас! Голова немытая, глаза бесцветные! Руки дрожали от внезапно свалившегося с неба счастья — но это не помешало девушке изобрести беглый макияж. Волосы заплела в косичку до середины длины — были бы чистые, не обошлось бы без «петухов», а так — гламурно прилизанные. Не самая любимая прическа, зато подчеркивает контуры лица. Вроде бы пацаны считают ее красивой…

Встала возле входной двери и уставилась в глазок — в пустой подъезд. Как же долго он едет! Где он? Где??? Услышав, наконец, на первом этаже шаги, даже не услышав, а скорее, почуяв, затаила дыхание. Еще пара секунд — остановится сердце. Он! Поднимается по лестнице с букетом желтых нарциссов: купил у бабульки на остановке. Нажал кнопку звонка. Наташа это видела в глазок, но все равно вздрогнула, услышав мелодичное «ти-линь» над головой.

Не дышать стало невозможно, а сердце билось с такой силой, что снова закружилась голова. Врачиха предупредила, чтобы она не волновалась. Не хватало еще грохнуться в обморок прямо у двери, так и не успев открыть ему! Геройски выждала несколько секунд, будто она вовсе не караулила его, и пригласила его войти. Попросила пройти в комнату, а сама забегала из угла в угол в поисках вазы, потом в поисках крана. Руки не слушались. Старалась казаться спокойной, но любая мелочь выдавала ее состояние: быстрые суетливые движения, срывающийся голос, почти слезы в глазах…

Пока она возилась с цветами, учитель осматривался в ее комнате — в ее фотогалерее с тихой музыкой и творческим беспорядком на столе, на кровати, на трельяже. Протянув вошедшей девушке конверт с новыми фотками, высказал свое ироничное мнение:

— Я принес то, чего тебе здесь явно не хватает.

Наташа села на скомканные простыни разложенного дивана и дрожащими пальцами начала листать снимки. Максим объяснял:

— Я напечатал тебе те, где ты есть. А ты почти на всех.

Наташа любит фотографировать. Неудивительно, что новый фотоаппарат Андрея, тот самый подарок, ее очень заинтересовал. Она много раз порывалась запечатлеть их компанию, но тогда, на дне рождения, мужчины ей этого просто не позволяли. Говорили, что хотят, чтобы она была с ними, а не за кадром… Максим Викторович так говорил…

Нельзя волноваться, но этого невозможно избежать! Теперь, чтобы увидеть его, достаточно будет просто достать эту пачку! А на многих фотках они даже рядом! А ничего была бы пара! Даже несмотря на возраст, превосходно смотрятся вместе! Перелистывать по второму разу стыдно. Потом, когда он уйдет… Трясущимися руками спрятала снимки обратно в конверт. Максим смотрел на нее и думал, как ее успокоить. Хотелось обнять, но тогда она разнервничается еще больше.

— Любишь позировать? — спросил учитель, указав взглядом на все, что висело вокруг.

— Думаю, что да, — Наташа смутилась и стала сбивчиво объяснять: — У меня в голове это по-другому называется. Я просто люблю красивые снимки, и когда меня фотографируют, стараюсь… ну, как бы создать какой-то образ…

Учитель встал и начал разглядывать стену над большим письменным столом.

— Эта малютка — ты?

Наташа кивнула и, пока он снова отвернулся к стене, глубоко вздохнула. В глазах стояли слезы. Ей никто никогда не дарил цветы…

Парень перешел с экскурсией на дверцы шкафа. И улыбнулся:

— Это твой класс? Похожи! Такие смешные!

Потом еще множество чьих-то лиц, вырезанных с фотографий и наклеенных прямо на шкаф. А рядом, на оставшемся до угла кусочке стены, почти с потолка свисают на ниточках на разной высоте очень интересные кадры. Ребенок, повисший на калитке и внимательно смотрящий в объектив. Длинные тени и их маленькие люди, идущие по тротуару (горизонтальная фотка повешена вертикально). Разбитое стекло с каплями дождя. Нежный сиреневый цветок, растущий между изъезженными рельсами. Пацаны-подростки в черном, с бутылками пива и сигаретами в руках, сидящие с ногами на лавочке, а прямо возле них в песочнице — детки в ярких цветных одёжках. Лестница к солнцу. Старенькая бабушка, кормящая голубя с руки…

— Это ты снимала?

— Да, — уже немного спокойней ответила Наташа.

— Так трогательно… Ощущение, что это профессиональные фотографии. Ты так интересно подбираешь сюжеты для съемки! Я бы половину этих моментов и не заметил бы вовсе.

— Максим Викторович, все началось с «дороги прямо в Солнце»… В седьмом классе… Вы это помните?

Он не ответил ни да, ни нет, только улыбнулся саму себе.

— Малышка, ты абсолютно творческий человек! Фотография, стихи, актерское мастерство… Странно, что физика тебе поддается.

— Зато мне совершенно не поддается история! — хихикнула Наташа, довольная похвалой.

— А я хорошо знаю историю, — признался Максим. — Ты спрашивай. Я тебе так расскажу, что тебе тоже станет интересно, и ты все запомнишь.

Так, обойдя весь периметр комнаты, вернулся к ней, сидящей на своей больничной койке. Снял пиджак и кинул его на кресло. Наташа впервые увидела его таким простым: в темно-красной футболке почти в обтяжку, без всяких рисунков. Чтобы сравняться с ней по высоте, учитель присел перед ней на одно колено.

— Андрей сказал, что ты после каникул в школу так и не приходила. Давно болеешь?

— С воскресенья или с понедельника, я не помню.

Делая вид, что не обращает внимания на ее волнение, уточнил:

— А что болит?

— Нервы.

Девушка опустила голову и, иногда поглядывая исподлобья ему в глаза, рассказывала:

— Мама довела меня до истерики. Мы кричали друг на друга, ссорились несколько дней подряд — но к этому я уже привыкла — и вдруг, не знаю почему, я разрыдалась. Долго плакала и не могла остановиться, а потом просто потеряла сознание. Когда пришла в себя, была высокая температура и ужасная слабость. Участковая врачиха сказала, что мне нужен покой. Но что-то мне этот покой не особо помогает. Температура спала, но руки постоянно дрожат…

Девушка показала ему трясущиеся пальцы, и Максим запер их в своих ладонях.

— Из-за чего с мамой ссорилась?

— Из-за того, что была на дне рождения у Андрея. Мама требует, чтобы я перестала общаться со взрослыми мужчинами… Она назвала меня шлюхой… — прошептала Наташа и запрокинула голову назад, чтобы слезы не сорвались и не потекли по щекам вместе с макияжем.

У Максима сжалось сердце. В голове не укладывалось, как можно это солнышко сравнивать со шлюхой. Как мать может без особой причины сказать такое своей дочери?! Поглаживая ее руки, спросил:

— Мамины слова имеют для тебя значение?