Жизнь под чужим солнцем - Михалкова Елена Ивановна. Страница 3

Замечательно. Чудный, восхитительный, изумительный вид на пыльную серую дорогу и несколько грязных магазинов, в которых висит местный ширпотреб. И стоило ехать в Турцию, чтобы любоваться таким пейзажем? «Стоп, – сказала Даша самой себе, – перестань ныть. Сейчас к тебе подойдет Алина, извинится, и вы вдвоем отправитесь завтракать, а потом купаться в море. Ради моря можно стерпеть все, что угодно, тем более такую ерунду, как унылый вид из окна».

Сзади раздались легкие шаги, и Даша улыбнулась про себя.

– Ладно, девочка моя, насчет полотенца учту, – раздался Алинин голос, который Даша, любившая присваивать звукам цвета, почему-то воспринимала как голубоватый с сиреневым оттенком. – Кстати, откуда ты нахваталась умных слов типа «постфактум»? Ладно, можешь не отвечать, знаю, что от меня. Пойдем, а то наши все сожрут.

Ну что ж, решила Даша, будем считать ее слова извинением. Может, Алина просто по-другому не умеет. «И не забывай, – сказал ехидный внутренний голос, – вы с ней не подруги и даже не приятельницы. Ты сама затеяла совместную поездку и будешь расхлебывать, если что». Да ну тебя, отмахнулась Даша от него, повесила полотенце на веревку и отправилась одеваться к завтраку.

Через два часа они лежали на берегу моря, и Даша с восторгом смотрела на волны. Они были синие. Боже мой, подумала она, зачем нужны какие-то сложные слова, описывающие оттенки, если есть такое простое и прекрасное слово – синий. Синее море, синее небо… Почему-то в детстве, когда папа с мамой вывозили ее в Крым «на лечение», она воспринимала море без особого восторга, просто как большую массу воды. Говоря откровенно, озеро рядом с их деревней с чудесным названием «Бабушкино» казалось ей во много раз интересней, к тому же на нем не было пугающих волн, зато были головастики и лягушки. Но сейчас она понимала, что мама была права, и Море (именно так, Море с большой буквы) – как раз то, что ей нужно. «Жалко только, что так много людей на пляже, – подумала она, – слишком шумно. Хотя они не мешают».

Бац! Надувной мяч стукнул ее по лбу. Даша вскочила с лежака и увидела загорелого парня со светлым ежиком волос на голове, вперевалку подходящего к ней.

– Не убили? – лениво протянул он, наклоняясь за мячом. – Заигрались в волейбол, а тут вы валяетесь.

Вместе с утренним поведением Алины это было чересчур даже для Даши.

– Вы так прощенья просите? – со злостью в голосе отозвалась она. – Проваливайте отсюда вместе со своим мячом.

– Эй, а зачем так грубо? – поинтересовался волейболист.

– Так, что здесь происходит? – раздался голос Алины, которая возвращалась от бара с двумя стаканами сока. – Ага, понятно. Молодой человек, если вы не хотите неприятностей, играйте подальше отсюда. Даш, я тебе взяла яблочный, абрикосового не было. – Алина протянула Даше стакан, в котором плескалось маленькое золотистое море.

– Ага, значит, вы – Даша. – Волейболист нисколько не смутился. – А я – Николай, для вас просто Коля. А вас, девушка, как зовут? – повернулся он к Алине.

– Послушайте, просто Коля. – Алина поставила сок около лежака и начала доставать из сумки крем от загара. – Я понимаю, что ваша задача – развлекать туристов, но мы в ваших услугах не нуждаемся. Я понятно выражаюсь?

– Зря вы так, девушка. – Николай заинтересованно смотрел на Алину. – Может, мои услуги вам еще очень даже пригодятся. Если передумаете и захотите общения – я буду или на площадке, или около первого бассейна. Надеюсь, до скорой встречи! – Парень зачем-то отряхнул мяч от песка и побежал обратно к площадке.

– Алина, как ты определила, что «просто Коля» развлекает туристов? – спросила удивленная Даша. – Я подумала, что он обычный отдыхающий.

– Да по нему сразу видно, что аниматор, – пожала плечами Алина, сосредоточенно втирая крем в безупречной формы ноги. – Во-первых, загар слишком сильный для туриста, за десять дней не успеть так загореть. Да и за две недели тоже. Во-вторых, отдыхающие так не разговаривают. Я даже не могу тебе объяснить, в чем разница, просто я ее чувствую.

Даша понимала: в чем в чем, а вот в чутье Алине нельзя отказать. За время совместного выбора тура и относительно недолгого перелета она убедилась в этом. Алина почти безошибочно определяла род занятий мужчин, которые заговаривали с ними, с лету могла сказать, кто москвич, а кто нет, у кого есть семья, а кто находится «в свободном поиске».

– А почему ты его так… – Даша замялась, – отшила? В конце концов, он ведь мне попал мячом по голове, а не тебе.

– Даша, ты такая наивная девочка! Он из обслуживающего персонала, понимаешь? Хуже его могут быть только турки, а хуже турок – те турки, которые работают обслуживающим персоналом. Если ты будешь с ними вежливой, они моментально теряют чувство дистанции.

– Ну да, а если не будешь, то сразу становятся хамами. Я на себе проверяла, – грустно заметила Даша.

– Тебе не нужно быть ни вежливой, ни невежливой, – нравоучительно объяснила Алина. – Тебе нужно быть отстраненной. Ну, как если бы ты общалась с пылесосом, понимаешь? О какой вежливости применительно к пылесосу или к посудомоечной машине может идти речь?

Даша задумалась. Посудомоечной машины у нее не было, и она плохо представляла себе, как та выглядит. Но имелся в наличии пылесос, который ее мама обозвала «Ума Турман»: будучи включенным, он начинал завывать совершенно по нотам припева известной песни, которую исполняли двое молодых симпатичных ребят. Правда, пропевшись, он начинал хорошо пылесосить, и Даша каждый раз просила его: «Миленький, ну не пой больше, соседи пугаются». Она была с ним вежливой, вот в чем вся штука.

Даша полежала еще немного, встала и пошла к морю. Оно и вблизи было такое же синее. Ничего не менялось.

Глава 2

По мнению Даши, кормили в «Сафире» вкусно, по мнению Алины – отвратительно.

– Ты только посмотри на салатики! – восхищалась Даша, в памяти которой были еще живы те обеды и ужины, которые предлагал советский пансионат «Буревестник».

В детстве, когда родители привозили ее в пансионат, она первым делом срывала несколько веток незрелого еще орешника и делала «беличий запас», как называла мама. На случай голода, объясняла маленькая Даша. Пансионат ассоциировался у нее не столько с чудесными хвойными лесами, в которых они, искусанные комарами, собирали чернику и землянику, сколько с запахом столовой, который она терпеть не могла, – запахом, которым пропитывались, как ей казалось, даже волосы. Пахло лапшой. А еще грязными тарелками и какой-то жутко невкусной едой. Вкусным был только сыр, которым посыпали сверху бесконечные макароны. Даша аккуратно снимала его вилкой и съедала, а макароны и суп оставляла. Даже мама, дома заставлявшая ее съедать все до последней крошки, ничего не говорила на это.

А здесь, в отеле, они питались «со шведского стола». Даше представлялись высокие, белокурые шведы, которые наготовили много всего вкусного и расставили в серебристых чанах.

– Ту же самую еду, только более вкусно приготовленную, ты можешь получить в любой питерской забегаловке, – высокомерно замечала Алина. Она была родом из Питера, прожила там почти всю жизнь и в Москву переехала только после развода с мужем.

– В питерской забегаловке совсем не то, – возражала Даша, объедавшаяся любимыми баклажанами, которые сама готовить не умела. – В питерской забегаловке еда наша, родная, а здесь заграничная, поэтому вкуснее.

– Сказывается, моя дорогая, то, что у тебя первый вояж за пределы нашей родины. Ты слопаешь все, что тебе ни подадут, и будешь растопыривать уши от удовольствия. Вот примерно как сейчас.

– Буду, – миролюбиво соглашалась Даша, пытаясь скосить глаза на свои уши.

Алина начинала смеяться, и тема еды прекращалась до следующего ужина.

Несколько раз Даше хотелось сказать Алине, что ей неприятны такие шутки, но каждый раз она сдерживалась. И объясняла самой себе так: «Не хочу портить отношения». Но правда заключалась в другом – она просто-напросто побаивалась Алину. Даша от природы была мягкой и уступчивой, из себя выходила только в крайних случаях.