Восстание Девятого - Лор Питтакус. Страница 22

Первым делом я вижу Шестую и Восьмого. Они сидят на траве и разговаривают. Элла крутит посох Восьмого – сначала над головой, потом перед собой. Крейтон, опираясь подбородком о ладонь, наблюдает за ней.

Элла замечает, как я выбираюсь из воды, и втыкает посох в землю.

– Марина! – кричит она.

Восьмой подбегает к краю скалы.

– Наконец-то! Куда ты делась?

– Иди сюда, Марина, – зовет меня Шестая. – Нам правда пора сматываться!

Я поднимаю Ларец над водой, так чтобы они его приметили. Я даже не обращаю внимания на то, что с него на голову мне стекает отвратительная грязная жижа. Я улыбаюсь так широко, что щекам больно. Выражения их лиц стоят моих трудов: они распахивают глаза и забывают закрыть рты. Мне все это так нравится, что я пользуюсь своим телекинезом и отправляю Ларец к ним по воздуху. Он подлетает к Шестой и Восьмому и зависает перед ними.

– Смотри, что я нашла, Восьмой!

Он исчезает с травы и появляется в воздухе, рядом с Ларцом. Обхватывает его руками и прижимает к груди, не обращая внимания на слизь и прочую гадость. Потом он опять телепортируется на берег, не выпуская из рук Ларца.

– Не могу поверить, – наконец говорит он. – Все это время он был здесь. Совсем рядом.

Он выглядит потрясенным.

– Он был в могадорском корабле на дне озера, – говорю я, выходя из воды. Восьмой снова исчезает и появляется прямо передо мной, чуть не сталкиваясь со мной носом. Прежде чем я успеваю осознать, как мне нравится его теплое дыхание, он подхватывает меня на руки, кружит и целует в губы. Я напрягаюсь и неожиданно перестаю понимать, куда девать руки. Я вообще не знаю, что делать, так что просто позволяю этому продолжаться. У его губ одновременно соленый и сладкий вкус. Весь мир исчезает, и мне кажется, будто я парю в темноте.

Он опускает меня на землю, я отступаю на шаг и смотрю ему в глаза. Один взгляд – и мне становится ясно, что этот момент был для него просто спонтанным выражением благодарности. Ни больше, ни меньше. Я дура. Мне надо заканчивать с этим увлечением.

– Я никогда там не плаваю. С самого начала я нырял с другой стороны водопада, вон там, – говорит Восьмой. – Застрял в одном месте, – он качает головой. – Спасибо, Марина.

– Эмм, не за что, – шепчу я, все еще не придя в себя после первой части его способа благодарить.

– Теперь, когда ты с ним пообнимался, не хочешь его открыть? – спрашивает Крейтон. – Ну же, давай.

– Да, верно! – кричит Восьмой и телепортируется обратно к Ларцу.

Шестая подходит ко мне.

– Марина! Это потрясающе! – она обнимает меня, а потом встряхивает за плечи и многозначительно улыбается. Потом она шепотом спрашивает: – И мне показалось – или тебя поцеловали?

– Странно, да? – шепчу я в ответ, наблюдая за ней и выискивая малейшие признаки ревности. – Но я не думаю, что это что-нибудь да значит.

– Нет, совсем не странно. Я думаю, что это замечательно, – говорит она. Она явно рада за меня. Как подруга, как сестра. Мне стыдно, что я к ней ревновала. Мы обе смотрим на Восьмого. Элла подражает звуку барабанов, объявляя об открытии Ларца.

Восьмой кладет ладони на замок. Почти сразу же тот начинает дрожать, и Ларец открывается. Он быстро запускает туда руки по локоть, пытаясь потрогать все одновременно. Он как маленький мальчик перед коробкой игрушек – ему так интересно, и он так счастлив. Мы все толпимся вокруг. Я замечаю несколько камней, похожих на мои, но остальные предметы совсем другие: стеклянное кольцо, изогнутый рог, кусок черной ткани, мерцающий синим и красным, когда Восьмой его касается. Он берет тонкий кусочек золота, длиной с карандаш.

– Как приятно снова тебя видеть.

– Что это? – спрашивает Шестая.

– Не знаю, как оно называется на самом деле, но я зову его «Дупликатор», – Восьмой поднимает предмет над головой как жезл. Потом он встряхивает запястье, и стержень расширяется и удлиняется, как свиток. Вскоре он становится шириной с дверной проем. Восьмой отпускает его, и рама повисает перед ним. Он встает позади, начинает прыгать с ногу на ногу, и мы периодически видим мелькающие руки и ноги.

– Ну ладно, – говорит Шестая. – Это самая странная вещь, которую я видела в своей жизни.

Восьмой телепортируется к ней и встает рядом, склонив голову набок и почесывая подбородок, как будто оценивает произведенный эффект. Мы все поворачиваемся к золотой раме. Ноги и руки продолжают в том же ритме. Погодите. Теперь их двое! Тот, который стоит рядом с Шестой, хлопает в ладоши, протягивает руку – и золотой стержень сжимается и падает в ладонь. Второй Восьмой исчезает.

– Впечатляет, – говорит Крейтон, медленно и громко аплодируя. – Это нам очень пригодится. В крайнем случае, ты сможешь их отвлечь.

– Я пользовался этой штукой, чтобы выбираться из дома, – признает Восьмой. – Рейнольдс так и не узнал всего, что я могу делать. Даже пока он был жив, я постоянно старался использовать свои Наследия в полную силу.

Крейтон кидает Восьмому его одежду и берет мой Ларец.

– А теперь нам действительно нужно идти.

– Да ладно, – говорит Восьмой, натягивая штаны. Он умоляюще смотрит на Крейтона и невинно хлопает ресницами. – Я только что снова встретился со своим Ларцом. Разве мне нельзя с ним немного пообщаться? Я так по нему скучал.

– Потом, – сухо говорит Крейтон. Но когда он поворачивается к нам, я вижу, что он улыбается. Восьмой возвращает золотой стержень в Ларец, берет оттуда зеленый кристалл и запихивает его в карман. Он закрывает Ларец и с театральным вздохом поднимает его. Самым трагическим голосом он произносит.

– Ну что же. Нашему воссоединению придется подождать. Следуйте за мной.

– Как часто Сетракус приходил к тебе во сне? – спрашивает Крейтон.

Мы идем уже больше пяти часов. Медленно поднимаемся в гору. Восьмой ведет нас по извилистой тропе, больше похожей на карниз, чем на дорогу. Все вокруг покрыто тонким слоем снега и дует жестокий ветер. Мы замерзаем, но Шестая защищает нас при помощи одного из своих Наследий, прикрывая от вьюги. Власть над погодой – явно одно из самых полезных Наследий.

– Он довольно давно разговаривает со мной, пытается обмануть меня и заставить потерять голову, – говорит Восьмой. – Теперь, когда он на Земле, это происходит намного чаще. Он дразнит меня, лжет, а теперь заставляет пожертвовать собой, чтобы вы все могли вернуться на Лориен. Последнее время он все чаще до меня добирается.

– Что это значит – «добирается до тебя»? – спрашивает Крейтон.

– Прошлой ночью в видении он показал мне моего друга, Девдана, подвешенным на цепях. Не знаю, происходит это на самом деле или это его очередной трюк, но мне и вправду не по себе.

– Четвертый его тоже видит, – вступает в разговор Шестая.

Восьмой оборачивается с удивленным видом и идет спиной вперед – он явно пытается что-то сложить в уме. Его ноги в опасной близости от края карниза. Я в ужасе задыхаюсь, надеясь, что он удержится. Но он идет уверенно.

– Знаешь, мне кажется, я видел его прошлой ночью. Я забыл, только сейчас вспомнил. У него светлые волосы? Высокий такой?

– И симпатичнее тебя? Ага, это он, – улыбается Шестая.

Восьмой останавливается. Судя по лицу, он думает. Слева от нас обрыв высотой не меньше километра.

– Знаете, я всегда думал, что это я, но, видимо, ошибался, – задумчиво произносит он.

– Думал, что ты – что? – спрашиваю я, мечтая, чтобы он отошел от края.

– Питтакус Лор.

– Почему ты так думал? – спрашивает Крей тон.

– Потому что Рейнольдс сказал мне, что Питтакус и Сетракус всегда могли говорить друг с другом. Но теперь, когда я знаю, что Четвертый тоже на это способен, я не знаю, что и думать.

Восьмой поворачивается и идет нормально.

Элла спрашивает:

– Как кто-то может быть Питтакусом?

– Каждый из нас должен принять на себя роль одного из десяти Старейшин, так что кто-то станет Питтакусом, – поясняет Шестая. – Чепан Четвертого рассказал ему об этом в письме. Я сама читала. А со временем мы должны будем стать даже сильнее них. Поэтому моги сейчас действуют так быстро, до того как мы станем опасны и сможем защитить себя и напасть на могадорцев, – она смотрит на Крейтона, который кивает, подтверждая ее правоту.