Не оглядывайся - Арментраут Дженнифер Л.. Страница 69

Злость медленным огнем ползла по моим венам, как яд, поражающий кости и мышцы. Когда я сказала, что собираюсь убить Касси, то вполне отдавала себе отчет в том, что именно намерена предпринять.

Касси хотела встретиться со мной в летнем доме, и, по словам Карсона, сначала я вернулась домой. А причина, по которой я плакала и поцеловала Карсона, выяснилась сейчас. Я рассмеялась, но мой смех быстро сменился отчаянием.

Неудивительно, почему Дел считал, будто я чем-то обязана ему. И он был прав. Он действительно защищал меня. Только ему было известно, какую ненависть испытывала я к Касси в ночь ее гибели. Дел знал правду. Вполне вероятно, что на утесе был еще кто-то, но не в буквальном смысле, просто мое подсознание пыталось навести меня на мысль, что кто-то еще знает правду, знает о том, что я сделала.

Записки ничего не прояснили, не намекнули ничего о том, как мы с Касси упали с утеса, но имело ли это сейчас хоть какое-то значение?

Плотина, сдерживающая эмоции, рухнула, и их поток разорвал меня на куски, словно лист бумаги. Все то время, пока я подозревала всех — Дела, Скотта, Карсона — или всерьез полагала, что там был какой-то незнакомец, это была я и только я.

Меня вновь трясло, дыхание сбилось. На то, чтобы разделаться с Касси, у меня имелась причина более веская, чем у любого другого, и эта ненависть — эта устрашающая тяга к уничтожению — все еще жила во мне. Неужто я и вправду убила ее из-за Дела?

Господи, я никогда прежде не испытывала такого отвращения к самой себе.

Я огляделась вокруг, слезы застилали глаза, и мне пришлось тянуться к музыкальной шкатулке практически на ощупь. Схватив шкатулку с прикроватного столика, я швырнула ее прямо в зеркало. Ударившись о его поверхность, она слабо тренькнула, а стекло разлетелось на сотню осколков, которые не переставая сыпались и сыпались на пол. Я была тем зеркалом или той шкатулкой — поломанной, разбитой на кучу осколков.

Шкатулка упала на пол. Маленькая танцовщица разбилась, но сама подставка осталась целой. Она издала еще один слабый звук, похожий на мяуканье котенка.

Перед глазами у меня вспыхнул свет, а затем голову пронизала боль, словно кто-то воткнул мне в лоб отвертку. Согнувшись пополам, я схватилась за голову — наверное, в меня угодил шальной осколок стекла.

И вот тут-то все и произошло.

Головокружение налетело на меня, как разбушевавшиеся волны. С каждым кругом появлялось новое воспоминание. Прыжок с главной лестницы в подставленные руки Скотта; то, как я хихикала, когда он кричал на меня. Мама, сменившая его и крепко державшая меня, пока доктор осматривал мое сломанное запястье, ее успокаивающие слова, и я, продолжавшая рыдать. Еще одно видение появилось перед глазами: я сижу по-турецки в домике на дереве напротив десятилетнего шалуна Карсона.

«Правда или действие!» [37] — кричу я.

«Действие, — улыбается он. — Хочу, чтобы ты поцеловала меня».

Это воспоминание осталось в моей памяти, но тут же его место заняло другое — моя первая встреча с Касси. Как сильно меня к ней тянуло, словно я видела в ней свое отражение. Мы обе убегали от мальчишек: хохотали, когда спотыкались, разгуливая в туфлях и драгоценностях ее матери. Кадры воспоминаний возникали и гасли в моей памяти, а затем вдруг быстро прокрутились вперед. И вот нам по пятнадцать, и мы обе сидим в ее спальне.

«Как тебе везет, — сказала Касси мягким, проникновенным голосом. — У тебя есть все».

Тогда я не поняла смысла сказанного ею, но заметила, как она просунула сложенный кусочек пергамента в почти невидимую щель под днищем своей музыкальной шкатулки.

А потом и этот эпизод стерся, затерявшись в бурном приливе новых воспоминаний. Моя жизнь — то, что я делала и что говорила, — вся разом нахлынула на меня. В детстве постоянно рядом были брат и Карсон — Карсон. Тяжесть этих эмоций заставила меня опуститься на колени. А та, почти маниакальная дружба, связавшая меня с Касси, практически поглотила всю мою жизнь… Еще воспоминания о том, как я познакомилась с Делом на праздничной официальной вечеринке, — наши родители практически толкнули нас друг к другу — шипами вонзились в мое тело и сердце… Я должна была достичь совершенства во всем, чтобы стать лучше всех остальных… Злость поднималась во мне, словно рой потревоженных ос. А ведь за красивым и благопристойным фасадом я была такой злобной, такой невыносимой. Так отчаянно зациклилась на собственной жизни, что превратилась в человека, который не замечал никого вокруг, обижал и причинял боль лишь для того, чтобы почувствовать себя лучше и ощутить хотя бы на время свою власть над другими.

Я была подлой… потому что мне позволяли быть такой. Потому что никто не осмелился одернуть меня. Мое поведение не обсуждалось. Но не было оправдания ни тому, что я позволила Делу; ни тому, что подпустила Касси так близко к себе. Я сотворила столько нелепых ошибок, но та ночь…

Я пошла в домик на дереве, а в моей голове бушевал ураган мыслей и переживаний. Я только что порвала с Делом и поцеловала Карсона, а моя лучшая подруга оказалась низкой предательницей и сукой. В своей следующей эсэмэске она пригласила меня подняться на утес. Я швырнула свой мобильник в стоявшее рядом дерево, но потом подняла его и сунула в карман джинсов. Я была уже вне себя от злости, и то, что мне придется, рискуя жизнью, пробираться в темноте через лес, взбесило меня. Я еще не решила, что сделаю с Касси, когда доберусь до нее, хотя нашей дружбе пришел конец, как и моим отношениям с Делом. То, что она воровала у меня одежду и дорогие украшения, — это одно, но вот увести парня… Это совсем другое… Ее для меня больше не существует.

Картина, представшая моему взору, когда я добралась до утеса, оказалась совсем не той, какую я ожидала увидеть или даже вообразить. То, что я увидела и запомнила, было намного важнее.

Я увидела лицо убийцы Касси.

ГЛАВА 27

Сердце колотилось в груди, разогнав кровь по венам с такой быстротой, что мой желудок сжимался, а стены моей спальни ходили ходуном.

Я вспомнила все.

Я пошла туда, потому что Касси хотела, чтобы я оказалась там. Она хотела, чтобы я увидела, и я увидела. И все поняла. Поняла, почему ее мать требовала, чтобы она держалась подальше от меня. Почему Касси бегала за Делом и постоянно отпихивала меня в сторону, почему наша дружба являла собой злобного мстительного маленького монстра, скрывавшегося за вычурными прохудившимися масками.

Я пыталась удержаться на ногах, а горе разносилось вместе с кровью по всему моему телу, сдавливало мне горло, сжимало мое сердце, которое, казалось, вот-вот разлетится на миллион беспорядочных осколков.

Я едва могла дышать, не чувствуя ничего, кроме непереносимой боли.

Касси… бедная Касси…

Я знала, кто убил ее.

Осколки стекла захрустели под подошвами моих шлепанцев, когда я, доковыляв до письменного стола, взяла мобильник и нажала кнопку «контакты». После соединения раздался гудок вызова. Один. Два… Пять гудков. Слезы выступили у меня на глазах. Он не хочет отвечать на мой звонок. Конечно, не хочет. Я же обвинила его в страшном преступлении и теперь напоминаю о том, каким мерзким чудовищем была по отношению к нему. Нет, я просто не могу ему звонить, но должна же я поговорить с кем-то. Мне нужно произнести эти слова вслух, только тогда они обретут реальность. И они изменят все.

Включилась голосовая почта Карсона. Я крепко зажмурила глаза.

— Это я. Я вспомнила все — я знаю, кто убил Касси. И не знаю, что делать. Пожалуйста…

Дверь моей спальни с шумом распахнулась. Я подняла глаза. Сердце моментально застряло в горле, пальцы мертвой хваткой сжали корпус телефона. Человек, стоявший в проеме двери, был тем, кого я видела в своих воспоминаниях; это он смотрел на меня, когда я лежала на утесе, он ощупывал мое тело и искал мой пульс. Тот самый человек-призрак, который преследовал меня у летнего дома, стоял передо мной. Возможно, на заднем сиденье машины никого и не было, но теперь я, без сомнения, узнала в нем того, кто был в лесу и следил за мной; я поняла, что именно он после аварии вытащил из машины мою сумку и записку. Выходит, он дважды оставил меня умирать?