Две половинки (Просто о любви) - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 6
Детство у Стаси, как водится, было счастливое, но небоевое, по крайней мере, по чужим калиткам она не лазила. И по своим тоже.
Деревья осваивала, в речку с мостика ныряла, по лесу шастала, а вот калитки – нет, извините, не пришлось.
Но мадемуазель Игнатова с младенчества отличалась гибкостью и как-то, пока ей не надоело, даже посещала танцевальную студию. Посему первый этап прошел нормально, с достойным результатом – ногу подтянуть и взгромоздить ступню на ручку калитки ей удалось без особых усилий, но далее подразумевались акробатические этюды из серии «Чудеса!» – подтянуть тело вверх!
Цепляясь руками за кирпичные углы, матерясь потихоньку, неприлично отклячивая попу, с третьей попытки она таки это сделала – вползла наверх и улеглась животом на верхнее ребро калитки.
Станислава Романовна как-то не потрудилась подумать о том, что хозяев может попросту и не быть в доме – уехали или ушли куда-то, и тогда ей придется выбираться назад таким же образом, что со стороны смотрелось вполне определенно: как попытка проникновения на чужую частную собственность с криминальными намерениями. Но даже если б и подумала, то ее мало что могло сейчас остановить.
Подтянувшись повыше, она перекинула одну за другой ноги через калитку, повисла на руках и свалилась кулем вниз, пребольно плюхнувшись на пятую точку.
Фигня! Главное – получилось!
К счастью, никуда хозяева не уехали – вон машина стоит у ворот, не самый новый джип «Ровер», почему-то не загнанный в гараж – значит, дома! Протопав, как слон, по ступенькам веранды, Стаська заколотила в дверь и заорала:
– Эй!! Откройте!! Есть кто дома?! Пожалуйста, это очень срочно!!
И тут она подумала, что все бесполезно! В доме стояла тишина, и никто не собирался ей открывать, ну хотя бы для того, чтоб навалять по шее непрошеной нахалке.
И испугалась!
Осознав, что пока она тут по заборам лазает и орет как оглашенная, Василий Федорович лежит беспомощный, и «Скорая» действительно сюда не поедет, а если и поедет, когда она доберется в поселок-то!
Дверь распахнулась!
«Хороший мужик», и, вполне вероятно, что «хороший доктор» действительно спал. Если, конечно, открывший дверь здоровенный дядька, взлохмаченный, с помятым от подушки лицом, с голым торсом, в явно наспех натянутых и не до конца застегнутых джинсах и был искомый ею с таким упорством сосед.
– Вы доктор?! – не сбавляя громкости, допытывалась Стаська.
Он ошалело, непонимающе посмотрел на нее – орала Стася будь здоров!
– Доктор, – подтвердил мужик, решив, по всей видимости, что лучше согласиться с неадекватной барышней.
– Скорее, пожалуйста!!! – продолжала кричать Стаська, и руки просительно судорожно сцепила в замок, прижав к груди. – Там Василий Федорович!! Умирает!! Сердце!!
Взгляд мужика приобрел осмысленность, а с ней и суровость.
– Зайдите! – распорядился он и куда-то исчез.
Стася шагнула через порог, но дверь закрывать не стала, так и стояла на старте, готовая бежать. От адреналина, бурлившего в крови и колотящего сердце, или от холода ее била крупная неконтролируемая дрожь. Как провинившаяся школьница, девушка переминалась с ноги на ногу и смотрела вниз на отпадавшие с сапог пласты снега, превращающиеся на полу в маленькие озерки.
– Идемте! – откуда-то сбоку вышел дядька. Полностью одетый, в куртке, застегнутой до горла, и с медицинским ящиком в руке: – Далеко? Может, быстрее доехать?
Голос у него… класс!
Такой очень мужской, командирский, низкий с хрипотцой. Таким голосом скажет что-либо мужчина – и ты знаешь, теперь все в полном порядке будет – помощь пришла, подкрепление успело, враги разбиты, крепость наша. А ты отдыхай, браток, ты молодец – со своей задачей справился, отойди в сторонку, сейчас большие все решат, сделают, спасут! В конкретном случае не браток – сестричка.
И Стаська поняла, что она действительно молодец, потому что если кто и может спасти, так только этот здоровый и угрюмый мужик!
А больше и никто!
– Нет, здесь близко! – сообразила она, какого ответа он от нее ждет.
– Вы как на участок-то попали?
Стаське показалось, что доктор усмехнулся, какой-то намек в его тоне сквозил.
– Перелезла через калитку, – оповестила она о своих спортивных достижениях. – Я стучала и кричала, но никто не открывал, ну, вот я…
– Понятно, – кивнул мужик, как о чем-то заурядном. – А почему раздеты?
– В дубленке неудобно лезть.
– Боевая, вы, однако, девушка.
И вот непонятно – не то похвалил, не то попенял, укоряя.
– Не очень, – буркнула Стаська, подбирая сиротливо брошенную дубленочку, когда они вышли с участка. – Я, вообще-то, нечасто по калиткам шарюсь, но Василий Федорович…
И они побежали.
Цыган и бровью своей собачьей не повел на появление чужого человека в доме, понимал, что хозяина спасать пришли, а может, и знал мужика этого, доктора.
– Ну, и что вы, Василий Федорович, барышень пугать взялись? – спросил доктор, опускаясь на колени рядом с больным.
Совсем другим, ничуть уже не командирским голосом – успокаивающим и обнадеживающим: «Ничего страшного, все в порядке!»
Вот такие метаморфозы!
Стаська стояла рядом и не могла отвести глаз от его больших покрасневших рук, быстро и очень умело обследовавших больного.
Странное с ней что-то творилось, никак последствия стресса.
– Ну, что, Василий Федорович, сейчас вас в больницу отвезем, – вынес вердикт «хороший доктор». – Кому зверя вашего на время пристроить?
Цыган повел умной лобастой башкой, поняв, что речь о нем, и заранее смиряясь: ничего, лишь бы хозяин перестал пугать и встал на ноги.
– Зинаиде Ивановне… Стасенька знает…
– Я знаю! – встрепенулась в боевой готовности она. – Я отведу!
– Отведете, – притормозил ее порыв командир, поднимаясь с колен, – только не прямо сейчас. Василий Федорович, вы с Цыганом договоритесь, объясните ему ситуацию, а девушка мне покажет, где можно руки помыть.
– Инфаркт, – сказал доктор, когда Стася провела его в ванную, – и очень плохой инфаркт, надо кардиограмму сделать, тогда и посмотрим, насколько тяжелы дела.
И неожиданно спросил:
– Как вас зовут?
– Станислава, – ответила она, мысленно принимая оборонительную стойку.
И совершенно зря, как оказалось, никаких замечаний, неизменно следовавших за произнесением ее имени: «какое редкое, необычное, странное, неженское, мужское…» нужное подчеркнуть – ничего такого не воспоследовало.
Он просто отдал распоряжения:
– Вот что, Станислава, Василия Федоровича надо срочно госпитализировать. Вы сейчас отведете Цыгана, и, если там есть мужчина, тащите его сюда. Хорошо, что больной как упал, так и не двигался. Его вообще нельзя трогать, но придется.
– Я подгоню машину! – выдвинула предложение Стася.
– Это та, что через два дома стоит? Серебристый «Форд»?
– Да.
– Нет. Поедем на моей, так надежней будет. Здесь подъем, вы можете с первого раза не въехать на горку или забуксуете по гололеду, а лишняя тряска может убить Василия Федоровича.
Стася кивнула, ужаснувшись обрисованной перспективе, она и не подумала перечить, забыв побеспокоиться о своей бросаемой здесь на произвол судьбы и всяких возможных злодеев, машинке.
Но оказалось, что товарищ думал, не в пример ей, обо всем. Спокойно, рассудительно, не забывая о мелочах.
Как и положено вождю.
– Я сейчас ему несколько уколов сделаю, пока вы ходите, созвонюсь со знакомым из больницы, чтобы сразу к нему везти Василия Федоровича. Когда вы вернетесь, мы на вашей машине доедем ко мне, припаркуем на место моего «Ровера». От греха. Идите. Да, и дом свой проверьте, закройте и из машины все нужное не забудьте достать.
«Есть!» – она не ответила, хоть и подмывало по глупости или от того же стресса, кивнула, смутно напомнив себе китайского болванчика, постоянно кивающего головой, и заторопилась выполнять поставленные задачи.
Мужчину она привела, вернее, это сделала не Стася, а Зинаида Ивановна, и слушать не захотевшая Стаськины робкие отговоры. Вмиг собралась помочь другу в беде и кликнула по дороге соседа, постоянного жильца поселка, на подмогу.