Воспоминания о счастье - Джеймс Джулия (Julia). Страница 12
Но одно она знала наверняка. Все ее чувства сплелись воедино с желанием отомстить Никосу. Когда Софи лежала ночами без сна на своей узкой постели, пытаясь не обращать внимания на громкую музыку, доносящуюся из соседней квартирки, она осознала, что смогла пережить эти две встречи с Никосом только благодаря непонятной ей самой безрассудной храбрости.
Как я вообще заставила себя подойти к нему? Каким чудом я сдержалась, не позволила себе убежать из отеля сразу же, как только увидела его?
А потом еще большим шоком для Софи стало его предложение о спасительной сумме денег…
Пять тысяч фунтов только за то, что я пробуду две недели вне пределов Лондона!
Она понимала, что ей не стоило брать эти деньги, нельзя было даже касаться их, но она не могла не ухватиться за последнюю соломинку.
Однако, когда водитель протянул Софи конверт с чеком, последние остатки самообладания покинули ее. Цифры заплясали у нее перед глазами, и она почувствовала, как камень свалился с души.
Но до того момента, пока Софи не уговорила водителя остановиться у банка и не обналичила только что полученный чек, одновременно оформив другой, подписанный уже своим именем, и не сунула конверт с последним в почтовый ящик, она не могла до конца поверить в чудо. Однако, едва усевшись в автомобиль, она почувствовала, как в ее душе снова начинается эмоциональный шторм.
Жизнь научила ее, что ничто не достается просто так, бесплатный сыр можно найти лишь в мышеловке. Так чего ожидал Никос в качестве погашения долга?
Четыре дня назад автомобиль привез ее сюда, однако куда именно, по-прежнему оставалось для Софи тайной. Впрочем, ее это мало волновало. Она находилась где-то в пригороде Лондона в одном из вновь приобретенных корпорацией «Казандрос» домов.
Софи разместили не в главном здании особняка, а в небольшом боковом крыле, принадлежавшем когда-то управляющему поместьем, судя по скромному и старомодному убранству комнат.
Первым делом она принялась за тщательную уборку, слой за слоем стирая вековую пыль. Она была даже рада этой возможности хоть чем-то заняться. Затем она стала усердно работать в садике, разбитом рядом с домом. Это место было со всех сторон залито солнцем, поэтому Софи предпочитала надевать лишь футболку и легкие хлопковые брюки.
Прошло некоторое время, прежде чем она поняла, что все это место было предоставлено целиком и полностью в ее распоряжение. Никто не появился в доме с тех пор, как она сюда приехала. Однако холодильник на кухне был забит едой, которой вполне хватило бы на неделю, так что она поначалу находилась в полной уверенности, что кто-то появится на следующий же день. Но никто не приехал.
Софи выяснила это в первый же день своего пребывания здесь, когда обходила все заброшенные, пыльные комнаты с закрытыми ставнями. Она была поражена атмосферой тихой грусти и в то же время поразительной красотой этого места. Если дом отреставрировать, то он будет производить неизгладимое впечатление! Но было достаточно лишь мимолетного взгляда, чтобы понять: ремонт обойдется в громадную сумму. Паркет и доски скрипели под ногами, плинтуса отошли от стен, влага беспрепятственно оседала на мебели, паутина свисала из всех углов, и был слышен постоянный шорох мышей в подвале. Софи не решилась подняться на второй этаж, ибо некогда красивая лестница с резными перилами выглядела весьма опасной, а ступени — гнилыми. Одной наверх лучше не ходить.
Что Никос собирался сделать с этим домом? Неужели превратить его в очередной роскошный отель или деловой центр? Или отреставрировать его, а затем продать какому-нибудь миллионеру?
Как чудесно было бы тут жить!
Внезапно ее пронзила едкая мысль.
Мы могли бы жить здесь — Никос и я…
Софи тут же безжалостно отбросила эту идею, но было уже поздно. Живое и беспощадное воображение уже рисовало перед ней приносящие острую боль картины одну за другой.
Никос и я, живущие в этом доме, в моей сказке вечного счастья…
Софи вновь ощутила жестокую боль, пронзившую сердце. Четыре года нисколько не повлияли на впечатление, которое всегда производил на нее Никос. Ему сейчас, должно быть, тридцать два года, и его впечатляющая мужественность стала еще заметнее. Красивый образ, запечатленный в ее сознании, остался столь же совершенным, как и раньше: чувственный изгиб губ, густые темные ресницы, черные выразительные глаза. Он был по-прежнему самым потрясающим мужчиной, которого она встречала в своей жизни…
Нет! Было безумием снова думать о Никосе, а тем более представлять их вместе в этом доме!
Ненавидя себя за появление подобных мыслей, Софи гневно распахнула первые попавшиеся двери, ведущие в еще неизвестную ей комнату. Лучше бы она этого не делала — взгляд тут же остановился на великолепном рояле, стоявшем в центре. Словно в полусне, она нетвердым шагом направилась к инструменту и подняла пыльную крышку. Мелькнувшие под ней полированные клавиши заставили Софи замереть на месте. Когда она в последний раз играла?… Она резким движением опустила крышку и отошла подальше от музыкального инструмента, отказываясь еще раз смотреть на него.
Она больше не любила музыку и фортепиано. Они лишь приблизили разрушение ее уютного мира, той безоблачной жизни, которую она однажды воспринимала как должное.
Жизни, которая навсегда закончилась.
Софи сердито побежала обратно в отведенные ей комнаты. Гнев был направлен прежде всего на саму себя, за то, что она позволила себе мечтать о таких глупостях.
Они с Никосом счастливо живут в этом доме…
О боже, ну зачем, зачемон снова вошел в ее жизнь? Разве у нее и без этого проблем мало?
Не разбирая дороги, Софи выбежала в садик перед домом, работа в котором теперь занимала большую часть ее времени, он превратился в ее убежище. Она не знала, для чего продолжает выпалывать сорняки, но чувствовала, что рутинный физический труд помогает ей забыть обо всех невзгодах и приносит столь желанное спокойствие. Вооружившись старыми садовыми инструментами, найденными в сарайчике, Софи усердно рыхлила и перекапывала землю. Она уже обнаружила сокрытое там сокровище — грядку клубники, которая при хорошем уходе стала давать все больше сочных, спелых ягод.
Дневные часы проходили в покое и безмятежности. Летнюю тишину нарушало лишь пение птиц, деловитое жужжание насекомых да легкий шепот ветра. Софи считала, что болящая спина и обломанные ногти — маленькая цена за тот дар, который она получала взамен, — благословенную передышку в блеклом, утомительном течении ее обычной жизни и отдых от постоянных переживаний и страхов, преследующих ее повсюду.
Только один навязчивый образ не давал ей покоя — Никос Казандрос, которого она когда-то считала воплощением своей мечты о счастье, а сейчас ставший ее мучением.
Софи неистово набросилась на глубоко уходящие корнями в землю сорняки, как будто пытаясь выкорчевать вместе с ними и человека, который захватил ее память, мысли, душу… все ее существо.
На протяжении всего пути Никос мучился сомнениями.
Разум и здравый смысл твердили ему настойчиво и убедительно, что он не долженэтого делать.
Другая же, менее строгая и более эмоциональная часть его существа не видела ничего плохого в подобном поступке. Он всего лишь нашел простое, рациональное решение, вполне достойное взрослого, уверенного в себе человека. Нет никаких причин переживать.
В конце концов, почему он вообще должен сомневаться? Секретарь Никоса сообщил ему, что эксперт по архитектуре, с которым он хотел встретиться, сможет осмотреть интересующий его особняк в ближайшее время. Никосу было совсем не обязательно ехать в поместье самому, он мог спокойно передать этот проект одному из менеджеров. Но, с другой стороны, вышеупомянутый архитектор имел престижное звание и был признанным специалистом по реставрационным работам. Никос категорически не желал встречаться с теми иностранными бизнесменами, которые ставили коммерческий интерес выше культурных ценностей. К тому же никакая прибыль не могла быть получена, если реставрация дома будет небезупречна.