Дом, где исполняются мечты - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 40
Игнат Дмитриевич Стрельцов за пару месяцев передыха научился оберегать свою нервную систему от «вампирного» посещения. Теперь уж обрывал на полуслове, когда она расходилась, или просто отключал телефон в моменты произнесения ею наивысших претензий, или не отвечал вовсе на звонки.
Отец как-то сказал ему мудрую вещь, когда стал невольным свидетелем разговора Игната по телефону с бывшей женой:
— Это оттого, что ты не обзавелся новой семьей. То, что ты выслушиваешь ее нотации, поддерживаешь материально, полностью содержишь Машу и до сих пор не женился, дает Марине ошибочную уверенность, что ты все еще принадлежишь ей. При таком раскладе и муж не нужен. Зачем? Свои амбиции она вполне оттачивает на тебе, и при этом ничего не надо делать и давать взамен.
История с Машкиным побегом и беременностью дала Марине еще один повод для попытки восстановить прежнее «донорство» Стрельцова.
Давайте уж будем честными до конца, все взрослые люди, — он прекрасно понимал, чего боится бывшая жена. После развода Игнат содержал не только Машку, но и очень даже нехило «отстегивал» Марине ежемесячно, и помогал в каких-то больших тратах — новую машину купить, ремонт в квартире сделать, шубу приобрести, съездить в Европу. Конечно, она давно зарабатывала сама, но только недавно это стали вполне приличные деньги.
Машка была тем канатом, за который Марина дергала Стрельцова, и единственным поводом для их общения. Конечно, в первую очередь его бывшая жена беспокоится о Маше, во вторую — боится порицания социума, это понятно. Но ведь наверняка держит в голове и тот немаловажный факт, что если дочь станет жить со Стрельцовым, то, извините, с каких кренделей он должен продолжать помогать и ей?
Анализируя их разговор, Стрельцов поймал себя на том, что испытывает какую-то странную форму физического отвращения. Все! Марина вычерпала остатки, последние капли его терпения, она перешла некую черту, за которой не осталось даже простого хорошего отношения. Только неприязненное отторжение.
Ох, бабы, бабы! Как же вы умеете допечь и отвратить мужиков, проклевав им мозг! До физической брезгливости!
А потом искренне удивляетесь: «А че я такого сделала, че сказала?»
Все, что могла, сделала и сказала! Дура, прости господи!
Стрельцов резко выпрямился в кресле, нажал кнопку на селекторе:
— Василиса Степановна, сделайте мне кофейку и вызовите Станкевича.
Все к черту! И баб этих туда же! Работать!
Встречаться с Мариной он отказался, как она ни настаивала, позвонив сразу, едва приземлился в Пулково ее самолет, но поуспокоил холодным, отстраненным голосом:
— В суд я пока не подал. Маша вернется, там посмотрим.
— Да ничего не посмотрим, Игнат! — на привычной волне принялась увещевать Марина. — Мы обо всем договоримся!
— Посмотрим! — оборвал ее Игнат. — За Машей съезжу сам.
За последние четыре дня у Стрельцова выработалась некая неосознанная традиция. Он приходил поздно вечером домой, устраивался у телевизора на диване, щелкал бездумно каналами и… вспоминал Ингу.
Подсознание выкидывало свои шулерские кости в игре жизни, и Стрельцов опомниться не успел, как к четвергу уже размышлял в вопросной форме: «А не съездить ли в выходные к Машке? Провести время вдвоем?» К пятнице стадия подсознательных размышлений перешла в осознанность, на которой господин Стрельцов себя поймал в момент просмотра в Интернете информации о вечерних рейсах самолетов до Москвы.
Приплыли! Оправдательный повод провести выходные с дочерью, безусловно, хорош сам по себе, но обмануть Игната на этой фазе сознание было уже не в состоянии. С Машкой он с большим удовольствием и радостью повидается, но лететь в Москву Стрельцов собирался со-о-овсем по иной причине.
И зовут ее Инга Исла. Вот так-то!
Заноза в его умище, прищепка на сердце и горячительный укол в пах!
Да, да! Он разумный и, хочется верить, весьма умудренный жизнью мужик! Он все понимает и, кажется, помнит про установку, данную себе: «Бог бы с ней, он не мальчик!»
Но, черт возьми, какого хрена Инга тогда сбежала, что случилось-то?!
И, черт же возьми, он хочет ее до одури!
На этой простенькой «свежей» мысли настала очередь летать по столу отброшенной раздраженной рукой Стрельцова компьютерной мыши.
Он откинулся на спинку кресла, задумавшись.
Еще ни одна женщина не улепетывала от Стрельцова со стремительностью реактивного снаряда, перепутавшего цель, сразу после улетного, офигенного занятия любовью, оставив его в полном недоумении!
Он поедет. И заставит ее объясниться! Хватит вариться в недоумениях!
Но вечером в пятницу улететь Игнату не удалось, возникли срочные дела, требующие оперативных решений, и он засиделся в офисе почти до полуночи.
Полетел в субботу утром. Прежде чем идти к московским родственникам, заселился в гостиницу, номер в которой забронировал уже ночью, вовремя вспомнив и про билет на самолет, и про гостиницу.
И в этот раз Стрельцов не успел поднести руку к домофону, как, запищав, открылась подъездная дверь, выпуская старушку. Игнат поздоровался, улыбнулся обворожительно и, судя по реакции пожилой дамы, — обаял, обаял! Она улыбнулась ответно, вопросов относительно его целевого направления не задала и даже придержала дверь, пропуская его.
Уже на ступеньках, ведущих со второго на третий этаж, Стрельцов услышал отдаленные громкие голоса, непонятный шум и почему-то заторопился. Увидев распахнутую настежь дверь Ингиной квартиры и услышав доносящийся оттуда истошный свинячий визг, словно кабанчика вели на бойню, предварительно доходчиво объяснив, куда и зачем беднягу отправляют, Игнат почувствовал, как сердце зашлось таким страхом, словно в него вогнали большой раскаленный гвоздь!
Машка! Первая, о ком подумал любящий отец, в секунду предположив сразу несколько возможных несчастий.
Выкидыш? Кровотечение? Заболела?
Пробитое гвоздем сердце бабахало в грудную клетку, делая больно. За пару секунд он преодолел последний пролет лестницы и рванул на голоса — по коридору к также настежь распахнутой кухонной двери, у которой стояли двое неизвестных: женщина впечатляющих размеров и мужчина, столь же габаритный.
Игната они не замечали, увлеченные происходящим в кухне. А посмотреть было на что!
На последнем шаге Стрельцов охватил одним взглядом место действия. Первое, что бросилось ему в глаза, — дочь Мария, в верхней одежде, в шапочке и сапожках, почему-то сидевшая на столе, поджав под себя ноги, улыбавшаяся и совершенно здоровая.
От стремительного облегчения у Игната подкосились ноги, ослабнув в коленках так, что он вынужден был прислониться плечом к распахнутой кухонной двери. Несколько секунд понадобилось ему, чтобы ошпаренный испугом мозг пришел в себя, исчез гвоздь из сердца, давая возможность отдышаться и попытаться понять происходящее.
Итак: Машка сидела на столе, азартно посверкивала глазами и, посмеиваясь, кидала какие-то реплики, Фенечка в своем кресле у стола руководила ситуацией с азартом игрока на конных бегах, Инга стояла на диване, Степан Иванович, не рискуя отходить от подруги-заступницы, прижимался к ноге Анфисы Потаповны и верещал истерически, перекрывая визгом остальные голоса, а из-под дивана торчали оттопыренная попа и ноги Федора. Инсталляция радовала абстрактностью постановки.
Расслабившись окончательно, Стрельцов обратил более пристальное внимание на стоявших чуть впереди него незнакомцев. Дама в дверном проеме потрясала воображение формами — ростом под метр восемьдесят, с не существующим в природе размером груди. Ручкой, достойной борца-тяжеловеса, женщина придерживала полы шелкового халатика, расходящиеся на природном феномене, название которого теперь становилось определенно понятным — бюст.
Мужичок, немного пониже незнакомки, в дорогом спортивном костюме, стоял на шаг впереди «барышни». Костюмчик целевого назначения не оправдывал — брюки удерживались объемным задком и впереди причинным местом под огромным животом, куртка на данной части тела, видимо, не сходилась, обрамляя его с боков.