Внеклассные занятия (СИ) - "KOSHKAWEN". Страница 10

Добросовестно отсидев пять уроков, я пошла в нашу классную комнату, вспомнив, что оставила там толстый учебник английского, решив не таскать его с собой весь день, а теперь на данный урок мне бы он понадобился.

Подходя к триста шестому, я надеялась не застать там Даню — после прошедших выходных мне было немного неловко перед ним, все же не в совсем трезвом состоянии довелось ему меня увидеть. Могу себе представить, что бесконечных подшучиваний и издевок мне не избежать.

Уже возле самых дверей меня останавливают голоса, доносящиеся из кабинета: учителя и еще кого-то… Вики?..

— Так зачем ты это сделала? — доносится вопрос Дани, тем временем я тихо прижимаюсь к стене возле дверей, насторожив слух. Что-то подсказывало мне, что я не должна сейчас выдать себя.

— Почему ты так уверен, что это я? — Вика одна из первых начала называть учителя на «ты», впрочем, как и большая часть учеников гимназии.

— Я заметил как-то раз, как вы с Лидией что-то рисовали на полу под лестницей… Красной краской, — задумчиво протянул Левин. — Тогда я подумал, что ты помогаешь ей со стен-газетой. А днем позже над кабинетом истории растянулся плакат с необоснованным мнением о твоей однокласснице… Не надо много усилий прикладывать, чтобы сложить два и два.

— Дань… Но ты неправильно понял что-то! — оправдывается Вика, и мне уже кажется, что я могу представить, как бегают ее глазки под накрашенными длинными ресницами. — Зачем мне оно надо? Она же узнает — со свету меня сживет!

— Вот я и спрашиваю — зачем? Миронова, перестань юлить, у меня все хорошо со зрением!

Возникает минутная заминка, и я слышу, как Вика тяжело вздыхает, по всей видимости, присев за ближайшую парту. Как мне кажется, Даня сидит напротив нее на уголке учительского стола — обычно именно так он разговаривает с кем-то один на один.

— Ты же ей все расскажешь? — тихо звучит голос Вики, отчего мне пришлось едва ли не выглянуть в дверной проем, чтобы что-то расслышать.

— Нет, не скажу. При условии, если ты объяснишь мне свои мотивы и пообещаешь больше так не делать, — уравновешенно отвечает Даня, щелкнув зажигалкой.

— Да раздражает ее детская непосредственность уже! — эмоционально начинает Вика. — Она возомнила, что весь мир ей что-то должен! Отличница, блин, нарисованная! Все с ней носятся, пятерки ей натягивают, лишь потому, что до одиннадцатого класса Ярославцева ни одного урока не пропустила и из книг не вылезала! Никто не видит, что сейчас творит эта отличница, выбирая уже на какие предметы ей идти, а где и без нее обойдутся! Тебе-то я, по-моему, этого не должна объяснять — видишь же!

— Ладно, оценки тебе ее не дают покоя, а еще-то что?

— Еще она на Максима метит… — вот значит, где собака зарыта! Да, подруга, не ожидала я от тебя подобной подлости! — А с какой стати, ей уступать мальчика, который не только ей одной нравится?! У нее сейчас компашка новая — пусть там себе бойфренда найдет! Почему ей всегда должно все лучшее доставаться?

После этих слов, Даня несдержанно рассмеялся, видимо, поражаясь заморочкам подростков. Мне же захотелось выйти из своего укрытия и расцарапать так называемой подруге лицо. Змея! С такими друзьями — врагов не надо!

— Так значит, все эти страсти только из-за дележки мальчика… — задумался Даня, подавляя смех. — Ну, ты же понимаешь, что так нельзя. В тебе сейчас играет ревность из-за одноклассника, да и к самой Кристине — у нее же появились новые друзья, в круг которых ты не входишь.

— Больно нужен мне ее круг! Что за подруга такая, которая только о себе думает? — хмыкает Вика, а мне лишь остается горестно улыбнуться. — В общем, я на тебя надеюсь — только между нами!

— При условии, что больше такого ты не сделаешь, — заметил Даня. — Лучше в глаза выскажи, что ты о ней думаешь. По крайней мере, это будет честно.

— Когда-нибудь выскажу, если не дойдет до человека! Пора мне на урок, и так уже опаздываю.

— Счастливо…

Опрометью я скрываюсь на лестничном проеме, не желая попасться за подслушиванием. Вот ведь как… Вот, что есть цена дружбы! Обидно… До слез просто… Ведь от этого человека я меньше всего ожидала подобного удара…

Весь последующий вечер и полночи я думала о том, что услышала. Мои чувства плавно перетекали от жгучей обиды до жалости к самой себе. У меня не так много друзей, чтобы иметь среди них предателей. И все же теперь уже ничего не изменишь. Да еще и Левина ни за что обвинила… Так хамски с ним вела, чувствуя свою правоту, что теперь стыдно до омерзения к самой себе.

На следующий день между третьим и пятым уроком было «окно», так как математичка заболела. Долго борясь с собой, набираясь смелости, я все же решилась. Я должна пойти и извиниться перед историком за свои необоснованные обвинения. Вике я ничего не сказала — не хочу очередной скандал, хотя и общаться с ней я тоже не хочу. Поэтому почти безмолвно просидела с ней два часа за одной партой. Запланировав занять время историка на перемену, я отправилась в триста шестой кабинет, надеясь на то, что тот не ушел в курилку.

— Доброе утро, — останавливаюсь я на пороге классной комнаты. — Не заняты?

— Ярославцева, у тебя жар? Почему такой официальный тон? — покручивая в руке ручку, Даня присаживается на край своего стола, едва заметно улыбнувшись. — В курсе, что четвертым уроком история? Сразу домой пойдешь, или еще в школе пошатаешься?

— Я все слышала вчера, — набрав в грудь побольше воздуха, на одном дыхании выпаливаю я, шагнув ближе к учительскому столу. — Теперь я знаю, что тот баннер — это не вы, а Вика…

Даня молчит в ответ, едва заметно кивнув и понимающе опустив взгляд в пол, затем снова посмотрев мне в лицо.

— Я хотела бы извиниться… — уже менее решительно мямлю я. — Я просто никак не думала на нее, а вы… А вы…

— А я отлично подошел на роль вредителя своей несносной ученицы, — открыто улыбнулся Даня, сложив руки на груди. — Хорошо, Ярославцева, ты прощена, но в качестве компенсации я настаиваю на твоем посещении своего предмета.

— Да, конечно, без проблем! — поддакиваю я, ощутив какую-то блаженную легкость внутри. — Признаю, что глупо вела себя… И эта стерва Вика… В общем, неудобно получилось…

— Ничего, переживем, — Даня скользит по мне взглядом снизу вверх, отчего мне вмиг становится неуютно, и я боюсь залиться краской. — Кстати, ты знаешь, что подслушивать — нехорошо?

— Не издевайтесь, Даниил Евгеньевич! — молю я, все же краснея. — Я случайно… А можно я останусь до следующего урока здесь? Посижу на задней парте, мне еще нужно переписать пропущенные темы.

— Можно, при условии, что перестанешь называть меня на «вы», — предлагает Даня. — Чувствую себя прожившим жизнь, когда ко мне так обращаются.

— Попробую… — улыбаюсь я уголками губ, когда девятиклассники уже начинают заполнять парты, придя к Дане на историю.

— Я заметил, у тебя хорошо получалось, — подмигнул мне учитель, перед тем, как я снова позволила себе покраснеть, удаляясь к последней парте.

За все время урока, я украдкой наблюдала за Левиным, отрываясь от своих конспектов. По-моему, только сейчас я оценила его манеру ведения урока: так непринужденно, интересно и даже весело. Девятиклашки, раскрыв рты, слушали его. Иногда он отрывался от темы, подтрунивая над кем-то так, что даже я не могла сдержать смешка. Он наполнял класс каким-то светом, и только сегодня я заметила, что от улыбки на его щеках образуются симпатичные ямочки. Что он делает в школе? С его внешними данными нерационально пребывать в стенах хоть и престижной гимназии. Хотя, кому что нравится…

За десять минут до конца урока в классе наступает тишина, когда ученики переписывают что-то с доски в тетради. В это время Даня перехватил мой взгляд своим, и мне не захотелось отворачиваться, делая вид, что целиком и полностью занята конспектами. Уголки моих губ дрогнули, когда я робко улыбнулась, неотрывно глядя в его глаза. Кажется, он ответил мне тем же, и стало так тепло, так приятно от нежных мурашек, пробежавших по всему телу.