Свет во тьме (ЛП) - Уолтерс А. Мередит. Страница 15

— Она казалась... в порядке? — я не мог не спросить. Потому что если нет...

Что бы я сделал? Если бы Руби сказала мне, что Мэгги была несчастна и в депрессии? Разрушил бы я обещание, которое дал себе, чтобы оставить ее в покое? Я не знаю. Единственное, что я знал, что не смогу жить своей жизнью, зная, что она несчастна. Мой отказ контактировать с ней, причины отправки ей письма, это было для нее, начать с чистого листа. Отпустить меня и жить своей жизнью.

Но если она несчастна, находясь вдали от меня, пока я был вдали от нее, тогда я выброшу все свои хорошие намерения прямо в окно.

— Да, Клэйтон. Она кажется в порядке. Может немного стеснялась, но она была в порядке, — сказала мне Руби, и я ненавидел эгоистичное разочарование, которое я почувствовал. Каким придурком это меня делает? Я хочу, чтобы Мэгги была несчастна? Конечно, нет. Но если с ней все хорошо, то это подтверждение того, что я принял лучшее решение, оставить ее одну. И проглотить эту пилюлю было тяжело, даже если и правильно.

— Ну, это... эм… рад слышать, — заикался я, смотря на свои белые костяшки пальцев. Я не был уверен, что переживу этот разговор. Это разрывало меня на части. Руби снова осмотрела меня, ожидая, что у меня вырастет еще одна голова или типа того.

Я выпрямился и встретился взглядом с ее.

— Вообще-то, это великолепно, — сказал я более уверенно и заставил себя улыбнуться. Лицо Руби незначительно расслабилось.

— Да, это так, — согласилась Руби. Она прочистила горло. — Она пришла посмотреть новые книги. Я сказала, что рада ее увидеть, но постаралась оставить ее одну. Казалось, она не сильно желала разговаривать, и я не хотела подталкивать ее.

Я мог только представить, как неловко было для Мэгги видеть Руби.

Наступил момент тишины, и я подумал, вот оно. Но я должен был знать лучше. Руби была известна затягиванием историй. Вы можете найти это милым или раздражительным. Прямо сейчас я склонялся к последнему.

— Она приобрела несколько книг, и затем, прямо перед тем, как уйти, протянула мне этот сверток, сказав, что он для тебя. На твой день рождения. Она попросила, чтобы я убедилась, что ты получишь это, потому что не знала, куда отправить. — Руби послала мне язвительный взгляд. Тот, который ясно говорил, что она считала меня идиотом, за то, что я хранил свое местонахождение втайне от Мэгги. Она просто не понимала, как тяжело мне было принять это решение. Как иногда я еле сдерживался, чтобы не снять трубку и позвонить ей. Мэгги была моей слабостью. Моей непреодолимой зависимостью, которая поддается, но не отпускает.

В свое время я думал, что она была чистой, здоровой частью моей жизни. И часть меня все еще так думает. Но теперь, с ясной головой, я смог увидеть, как тьма подпортила так много из того, чем мы были. И Мэгги нуждается в большем, чем то, что я мог ей дать. Туда и обратно, перетягивание моих чувств к этой красивой девушке стало ежедневной борьбой. Та, которая, несмотря на то, сколько времени прошло, или насколько огромная дистанция между нами, никогда не отпустит меня.

— Я не была точно уверена, что собираюсь отдать это тебе, Клэйтон, — сказала мне Руби, посылая поразительно пронзительный взгляд в мою сторону. Под ее притворством, скрывался острый ум, и еще более острый взгляд. Руби видела больше, чем я позволял ей. И что-то говорило мне, что она слишком хорошо знала, как сильно я боролся, даже с теми шагами, которые делал.

Я поморщился в понимании на ее нерешительность. Я понимал. Правда, понимал.

— Все в порядке, — заверил я ее, чертовски надеясь, что она верит в мою кучу дерьма.

Не тратя больше времени на ожидание, я потянул за обертку и бросил ее на пол. После первого взгляда на темную, древесно-угольную бабочку на обложке, сидеть без движения в течение минуты. Потому что эта девушка, находясь за тысячу километров, собиралась разрушить меня. Она собиралась вырвать мое чертово сердце.

Я узнал эту бабочку. Потому что я сам нарисовал ее. Для нее.

Для Мэгги.

— Какого черта? — спросил я себя, вытаскивая из оставшихся кусочков бумаги книгу в кожаном переплете. Открыв ее, я понял, что это был альбом вырезок. Страница за страницей, Мэгги аккуратно вставляла мои рисунки в определенные места. Некоторые были со стены в моей спальне в Вирджинии. А другие те, что я дал ей.

Каждая из них была здесь. Каждая. Из. Них.

Руби смотрела на картинки через мое плечо, пока я перелистывал. Я повернулся к своей тете.

— Когда она это сделала? Когда забрала мои рисунки? — спросил я с полным неверием. Я был ошеломлен тем, что было у меня в руках. Будто вернулась часть меня. Как будто, еще раз, Мэгги Мэй Янг пришла на помощь.

Я не мог выразить словами то, как мое сердце буквально раскрылось от того, что я снова увидел эти рисунки. Это был самый потрясающий и заботливый подарок, который я когда-либо получал. Как будто я мог ожидать что-то меньшее от девушки, которая сделала своей миссией спасение меня от самого себя.

Руби провела пальцем по изображению лица Мэгги, которое я нарисовал карандашом. Я любил этот рисунок. Я помнил тот день, когда нарисовал его. Она пришла ко мне домой, чтобы позаниматься, и закончилось тем, что она уснула. Мне нравилось, когда она так делала. Абсолютный покой, который я чувствовал, наблюдая за ее глубоким сном; даже дыхание было неописуемым. Да, может это и звучит немного жутко. Но это не так. Это было прекрасно и идеально. И давало мне иллюзию того, что в моей жизни есть смысл. Даже если и ненадолго.

Так что я нарисовал ее. Я был вынужден попытаться и захватить тот момент, когда Мэгги была полностью беззащитна и открыта. Маленькая часть меня понимала, даже тогда, что я причинял ей боль. Даже если она клялась, что была счастлива, я видел напряжение, которое вызывало мое дерьмо. Когда я видел ее спящей, это помогало мне создать эту картинку в моей голове, что все так, как и должно быть. Сумасшедший вроде меня всегда мог создать самые хреновые оправдания для таких же хреновых вещей, которые творил.

Мое сердце глухо стучало в груди от веса, который значил этот альбом. Это было не тем, что сделала бы девушка, оставив дерьмовые отношения позади. Бывшая девушка, отчаянно желавшая двигаться дальше. Нет, все это кричало мне. Кричало с удвоенной силой, что мне надо проснуться и увидеть, как сильно она все еще любит меня.

И в этом было эгоистичное облегчение. Я был рад знать, что она не забыла меня, даже если я сказал ей это сделать. Я был придурком. Потому что я хотел, чтобы она скучала по мне, стремилась ко мне, жаждала меня так, как я жаждал ее. Что на сто процентов противоречило действиям мученика, которого я играл последние три месяца. Причина, по которой я отправил ей письмо с самого начала.

Я знал, что никогда не забуду Мэгги. И знание, того, что я был в этом не один, что она чувствует все так же интенсивно, как и я, заставило меня чувствовать себя несправедливо счастливым. Несправедливо, потому что я не должен был желать этого для нее. Но, черт возьми, если я не хотел этого.

И я ненавидел себя за то, что чувствовал это.

— Она пришла домой, через некоторое время после того, как тебя отправили сюда. Она попросила подняться в твою комнату, сказала, что там были, вещи, которые ей надо было забрать. Мы с Лисой не видели в этом ничего плохого. Не после всего, — Руби резко остановилась. Не было смысла продолжать это предложение. Мы оба знали, через что пришлось пройти Мэгги.

Я продолжил листать страницы. Мы с Руби молчали, пока я все не просмотрел. Эти рисунки так сильно напоминали мне о ярком пятне, которое у меня было в темнейшие времена в моей жизни. От девушки, которая пыталась спасти меня, даже если я разрушал ее.

Черт, я собирался заплакать. Я чувствовал, как слеза навернулись на глаза, и я смахнул их тыльной стороной ладони. Я зажмурился.

Глубокий вдох.

Один. Два. Три.

Глубокий вдох.

Я открыл глаза, смотря на лицо Мэгги передо мной. Прошло много времени с тех пор, как я видел ее, так что я не мог отвернуться. Но затем я перевернул страницы к началу книги. И увидел что-то, что не заметил ранее. В нижнем углу, на внутренней стороне обложки был вставлен кусочек бумаги.