И девять ждут тебя карет - Стюарт Мэри. Страница 20

Леон де Вальми взял с подноса бокал с коктейлем и подал его жене.

— Кое-где. Но мне кажется, это местное. В Женеве было ясно, конечно, со временем погода на берегу озера может измениться. А, благодарю вас.

Леон де Вальми подал ему бокал. Когда кресло, сделав круг, остановилось перед камином, он увидел на низком столике шахматную доску. Его темные брови поднялись.

— Шахматы? Вы всегда носите их с собой, Карло?

— Почти. Можно надеяться, что мы с вами сыграем сегодня вечером?

— С удовольствием. Но прошу вас, бросьте эти портновские булавки. Я не могу играть, когда за ходами надо следить с помощью телескопа.

— Играть вашими шахматами одно удовольствие, — сказал Флоримон, — не говоря уже о том, что вы достойный противник, с которым стоит скрестить шпаги. Иными словами, это значит, что вы даете мне проиграть в четырех случаях из пяти.

— Гм... — Леон де Вальми оглядел доску. — Кажется, красные играют весьма близоруко в полном смысле слова. Я знал, что ты не обладаешь шахматным мышлением, дорогая Элоиза, но не представлял себе, что дело обстоит так скверно.

Мадам де Вальми лишь улыбнулась, даже не взяв на себя труда объясниться. Да никаких объяснений и не требовалось. Леон знал, кто играл красными, и Филипп сознавал это.

— А, да, — спокойно сказал Флоримон. Он внимательно оглядел миниатюрные фигурки. — О господи, я совершенно запутался, верно? Может быть, мне нужны очки от близорукости. Ты совершенно прав, дорогой Леон, большая ошибка — недооценивать противника. Никогда этого не делай.

Крупная рука быстрыми движениями переставила несколько пешек. Добродушное лицо выражало интерес только к лилипутским маневрам на шахматной доске.

Я заметила, что Леон де Вальми бросил на него быстрый взгляд, выражавший насмешливый интерес, быстро исчезнувший, словно рассеявшееся облако.

— Не могу сказать, что я его недооцениваю. — Потом он улыбнулся Филиппу, молча сидевшему на скамейке. — Заканчивай свою партию, Филипп, я думаю, твоя тетя пока еще не отошлет тебя в спальню.

— Мне бы... не хотелось, благодарю вас.

Филипп съежился и стал еще бледнее.

— Тебя совершенно не должно смущать, что ты проигрываешь, — сказал Леон де Вальми с приторной улыбкой.

Мальчик багрово покраснел.

Флоримон ровным голосом сказал:

— Вряд ли мы сможем окончить нашу партию. Я нечаянно спутал фигуры. Прости, Филипп. Я очень надеюсь, что буду иметь удовольствие еще раз сыграть с тобой. Ты прекрасно играешь.

Отодвинув доску, Флоримон с улыбкой посмотрел сверху вниз на ребенка, который ответил ему лишь быстрым взглядом. Потом он откинулся на спинку стула и, ласково улыбаясь хозяину дома, начал рассказывать одну из своих невероятных историй, отвлекая внимание присутствующих на себя. Филипп казался еще меньше на своей скамейке: он сидел молча, словно воплощение мрачного одиночества. В эту минуту мне хотелось убить Леона де Вальми и его изысканную супругу. Филипп, должно быть, почувствовал мой взгляд, потому что вдруг посмотрел на меня. Я подмигнула ему и улыбнулась. Его лицо оставалось неподвижным. Черные ресницы снова опустились.

Дверь отворилась, и вошел Седдон, лакей супругов де Вальми. Пройдя через всю комнату, он подошел к Элоизе:

— Мадам, только что звонил мсье Рауль.

Элоиза быстро повернула голову к мужу:

— Мсье Рауль? Да, Седдон, я вас слушаю.

— Он просил меня передать вам, что едет сюда, мадам.

Леон де Вальми со звоном поставил стакан на ручку кресла:

— Сюда? Когда он звонил? Откуда?

— Не могу сказать, сэр. Но не из Бельвиня. Он сказал, что будет здесь вечером или ночью.

Наступила пауза. Я слышала мягкое, приятное тиканье красивых часов, стоящих на камине. Потом Флоримон добродушно сказал:

— Как приятно! Не помню, когда я в последний раз видел Рауля. Надеюсь, он успеет к ужину?

— Вряд ли, мсье. Он сказал, что может опоздать, и просил не ждать его. Он просто сообщил, что будет здесь сегодня, — ответил Седдон.

— А что еще он сообщил? — спросил Леон де Вальми.

— Это все, сэр.

— Он не сказал, что случилась какая-то неприятность... в Бельвине?

— Нет, мадам, что вы.

Флоримон хмыкнул:

— О чем вы беспокоитесь, дорогая? У них там, наверное, неделю дует мистраль, и он решил просто удрать от него. Ужасно нездоровый ветер!

— Обычно он бежит в другом направлении, — очень сухо произнес Леон. — Хорошо, Седдон. Благодарю вас.

— Вы не могли бы предупредить миссис Седдон, чтобы она немедленно велела приготовить комнату, — сказала мадам де Вальми.

— Конечно, мадам.

Седдон, безучастный как всегда, наклонил голову. Я заметила, что Элоиза де Вальми вновь посмотрела на мужа. Со своего места я не могла различить его лица, но мадам кусала губы, побледнела и выглядела напряженной и усталой.

Веселенький прием готовится единственному и любимому сыну. Он и Филипп... Представление о Вальми как об уютном семейном доме было сильно поколеблено. Мне припомнился приют Констанс Батчер.

И тут большая люстра брызнула радужным каскадом яркого света. Седдон прошелся по комнате, задергивая занавеси и наполняя бокалы. Зазвенели стаканы, кто-то засмеялся. Филипп весело вскочил и стал помогать Флоримону складывать миниатюрные шахматы. При ярком свете люстры напряжение сразу же ослабело, потом вовсе исчезло. Огонь камина, смех, смолистый запах сосновых поленьев, звон медных колец, на которых держались портьеры, и тяжелый свистящий звук тяжелого атласа... Чистейший абсурд населять изящный замок Вальми мрачными привидениями Торнфилд-холла! [9]

Князь Тьмы повернул красивую седовласую голову и сказал по-английски: «Ну выходите же, Джен Эйр!»

Должно быть, я подскочила на стуле не меньше чем на фут. Леон удивленно посмотрел на меня и сказал:

— Я испугал вас? Прошу прощения. О чем вы так глубоко задумались?

— Об одном месте в Йоркшире, которое называется Торнфилд-холл.

— Значит, мы думали об одном и том же? Неудивительно, что вы так подскочили.

Его темные брови поднялись.

— Мне надо быть очень осторожным... — Он улыбнулся. — Может быть, вы вернетесь к своим обязанностям, пока мсье Флоримон не напоил вашего питомца вермутом? Нет, Филипп, я тебя уверяю, этот напиток тебе не понравится. А теперь попрощайся — пожалуйста, по-английски — и иди.

Филипп вскочил со скамейки и попрощался, вежливо, хотя и чересчур охотно. Мне кажется, я была так же довольна, как и он, когда наконец, взяв мальчика за руку, в свою очередь пожелала всем спокойной ночи и удалилась.

— Спокойной ночи, мисс Эйр, — проводили меня до самой двери произнесенные любезно-издевательским тоном слова Леона де Вальми.

Весь вечер Филипп был немного подавлен, но в остальном довольно спокойно пережил стычку с дядей. Уложив его, я в одиночестве поужинала у себя в комнате. Ужин принесла Альбертина, кислолицая горничная мадам де Вальми. Она вошла, крепко сжав губы, всем видом показывая, что подвергается такому унижению помимо своей воли.

— Спасибо, Альбертина, — весело сказала я, когда она, пожалуй излишне резко, поставила на стол последнюю тарелку. — О, между прочим...

Уже дойдя до дверей, горничная обернулась, ее плоское лицо ничего не выражало, кроме злости. Она излучала очарование и грацию рассерженного скунса.

— Ну что?

— Вы не помните, я брала в аптеке таблетки для миссис Седдон на прошлой неделе или нет? — спросила я.

— Нет, — сказала Альбертина и снова повернулась к двери.

— Я не брала или вы не помните?

— Я не помню. А в чем дело? — не оборачиваясь, раздраженно произнесла она.

— Миссис Седдон сегодня попросила меня принести ей таблетки, а мсье Гарсен говорит, что я брала их на прошлой неделе. Наверное, я отдала ей таблетки вместе с другими покупками. Совершенно не помню. Вы не знаете, был ли приложен рецепт к списку, который вы мне дали?

Квадратные плечи поднялись.

— Может быть. Не знаю. — Плоские черные глаза смотрели на меня с ненавистью. — Почему вы сами у нее не спросите?