Желание - Гарвис-Грейвс Трейси. Страница 39

– Товарищество? – с улыбкой спрашиваю я.

– Я час-то пропадал на вечеринках с этими парнями. – Дэниел кивает.

Он садится рядом со мной, пьет вино и наблюдает, как я перелистываю страницы. Здесь не так много фотографий, и большая часть снимков лежит небрежно, будто у Дэниела не было желания раскладывать их по файлам.

– Здесь есть хоть одна фотография, где ты не пьешь пиво? – спрашиваю я. – Или не держишь пиво? Или не стоишь рядом с кегой?

– Едва ли.

Я смеюсь, глядя на небрежную прическу Дэниела с пробором посередине. Не могу не подшутить над ним:

– Вижу, «Бэкстрит бойз» сильно повлияли на твой стиль.

– Очень смешно, – говорит он. – Могу тебя заверить, что с такой прической пользовался успехом у девушек.

– Не сомневаюсь.

По правде говоря, прическа совершенно не портит внешность Дэниела. Однако сейчас он намного интереснее, будто каждый прожитый год придает ему привлекательности.

Я встаю и меняю альбом на следующий – еще более пыльный. На первом снимке вижу Дэниела с девушкой. У нее светлые волосы, уложенные в пышную прическу – я тоже такую носила в девяностые, но сейчас никто бы не рискнул появиться в подобном виде. Глаза у девушки голубые, однако в остальном мы с ней очень похожи, как сестры. Она сидит на коленях у Дэниела и держит красный пластиковый стаканчик. Они радостно смеются – фотограф будто поймал самый верный момент. Дальше – больше снимков Дэниела и белокурой девушки: в строгих костюмах, в джинсах и толстовках, и целые две страницы посвящены каникулам на каком-то тропическом острове.

В конце альбома я по-прежнему вижу эту девушку. На одном из снимков они с Дэниелом обнимаются, а на левой руке блондинки я замечаю кольцо с бриллиантом. Фотографии с помолвки. Тут до меня доходит, что я смотрю на бывшую жену Дэниела.

– Это она? – спрашиваю я.

Он кивает, его взгляд становится стеклянным. Я еще никогда не видела Дэниела захмелевшим, но он верно движется в этом направлении.

– Как ее зовут?

– Джессика. Джесси.

Я закрываю альбом и тянусь за последним. Обложка этого вовсе не пыльная. Дэниел встает и уходит на диван, допивая вино одним большим глотком. Я присаживаюсь рядом с ним и открываю первую страницу. На одном снимке – Дэниел на выпускном, в мантии и шапке-конфедератке, на других – выпуск полицейской академии. Среди прочих – Дэниел в новенькой форме. Остальные фото – свадебные. Я молча разглядываю их. Джесси очень красивая, ее волосы уложены в низкий шиньон и украшены цветами.

Дэниел направляется на кухню наполнить бокал. Я пролистываю свадебные фотографии: пожалуй, мне вообще не следовало их смотреть. Возможно, он не хочет, чтобы я совала нос в его «другую» жизнь, но из-за вежливости не может сказать мне «нет».

Перелистываю страницу, и у меня перехватывает дыхание.

Джесси на последних неделях беременности. Она улыбается, а Дэниел сидит рядом с ней, положив руку на ее живот, будто пытаясь охватить ладонью все, что внутри, но, конечно же, это невозможно – срок уже очень большой. С каждой новой страницей время словно и останавливается, и ускоряется, а дурное предчувствие лишь нарастает. Дэниел вновь садится на диван, но не глядит в мою сторону. Он не шевелится, уставившись в пустоту.

На следующей странице вижу на руках у Джесси улыбающегося малыша в голубой шапочке. Теперь я понимаю, что за снимок лежит у Дэниела на тумбочке. Последующие фотографии запечатлели Джесси с ребенком и Дэниела с ребенком, а одна из них, где Дэниел целует малыша в лоб, заставляет меня прослезиться, ведь я знаю, к чему все идет. Мое сердце сжимается в комок, но я не могу отвести взгляда.

Страницы пестрят фотографиями малыша. А потом они заканчиваются.

Я захлопываю альбом и, сглатывая слезы, кладу его на журнальный столик.

– Как звали твоего сына? – спрашиваю я.

– Гэбриел.

– Красивое имя.

Больше я ничего не спрашиваю. Одно я знаю о мужчинах точно – если Дэниел захочет, то поделится со мной этой историей сам.

– Синдром внезапной смерти младенца, в три месяца, – говорит Дэниел, и я вижу, как его лицо омрачается скорбью.

– Мне очень жаль.

По моим щекам бегут слезы. Знаю, они ничем не помогут, но остановить я их не в силах. Вытираю глаза и заставляю себя собраться, отчего плачу еще сильнее.

– Я вернулся домой поздно, – говорит Дэниел. – На бульваре была авария с несколькими машинами, и я провел там почти весь вечер, восстанавливая ход событий и оформляя бумаги. Я сразу же зашел к Гэбриелу. Он как раз подхватил первую простуду, но выглядел нормально. Я лег спать, а проснулся от крика Джесси – утром она зашла к сыну в детскую. Мы тут же позвонили в «скорую», но было уже поздно. Джесси не переставала кричать. Я никогда этого не забуду.

Вижу в глазах Дэниела беспредельную печаль, и от этого у меня сжимается сердце.

– Мне так жаль, – снова говорю я.

Наши с Крисом проблемы вдруг как-то тускнеют. Одно дело – потерять работу, а другое – ребенка. Это переворачивает всю жизнь.

– Мы похоронили его и попробовали жить дальше. Но Джесси не выдержала. Как-то вечером мы сильно поругались, и она призналась, что винит во всем меня. Она сказала, что, возьми я сына на руки, когда вернулся домой, возможно, он бы остался жив. Но, по словам врачей, невозможно было установить, в какую именно минуту он перестал дышать.

Я киваю, но ничего не говорю. Нет смысла повторять, что это не его вина, а трагическая случайность. Уж конечно, он слышал всяческие вариации на эту тему.

– Мы прожили вместе еще год. Ходили к психологу. Обсуждали возможность завести другого ребенка. Но Джесси была слишком зла и срывалась на мне. Я отпустил ее, чтобы она встретила кого-нибудь еще и начала все заново.

– У нее это получилось?

– Не знаю.

Выглядит Дэниел очень печальным. Меня вдруг потянуло утешить его. Игнорируя тревожные сигналы, говорящие, что это очень и очень плохая мысль, я придвигаюсь к нему и обнимаю, опуская голову ему на грудь. Поначалу он никак не отвечает. Его сердце громко бьется, а дыхание учащается, но руки по-прежнему лежат неподвижно. Наконец он тоже обнимает меня и понемногу успокаивается.

– Ты все еще любишь ее?

– Уже неважно.

Дэниел крепко обнимает меня, проскальзывая ладонью под блузку и касаясь моей спины. Он слегка массирует кожу круговыми движениями. Потрясающее чувство. Мой мозг посылает панические сигналы, но прикосновение Дэниела быстро развеивает все тревоги. Я убеждаю себя, что нынешняя ситуация лишена какого-либо сексуального подтекста, по крайней мере для меня. Через некоторое время я отвожу голову от его груди.

– Побудь со мной еще немного, – просит он.

Внезапно я ощущаю неимоверную усталость, которая грузом наваливается на плечи. Я будто сгибаюсь под тяжестью слов Дэниела, не могу даже представить, каково говорить о таком. В комнате вдруг становится холоднее.

– Хорошо, – шепчу я.

Дэниел выключает лампу на столике возле дивана. Теперь комнату освещает лишь огонь в камине. Дэниел перекладывает меня к себе на колени и гладит по волосам.

– Я напоминаю тебе ее? – спрашиваю я.

– Лишь самое хорошее, – говорит Дэниел. Он замечает, что я дрожу, и набрасывает на меня плед. – Так лучше?

– Да.

– Он знает обо мне? – спрашивает Дэниел.

– Нет, – отвечаю я, проваливаясь в сон.

Пробуждаюсь я в темноте и даю глазам пару секунд приспособиться. Я по-прежнему лежу у Дэниела на коленях, его рука – на моих плечах. Меня захлестывает чувство вины. Возможно, моя связь с Крисом ослабела в последнее время, но уснуть в доме другого мужчины, несмотря ни на какие обстоятельства, непростительно. Я сажусь и смотрю на часы. Сейчас почти три часа ночи. Полностью пробудившись, я думаю лишь о том, что пора уходить.

– Клер? – зашевелившись, зовет меня Дэниел.

– Все в порядке. Я еду домой. Не вставай.

Но он все же поднимается. От догорающих в камине углей идет слабый свет. Дэниел включает светильник, чтобы я могла найти обувь, телефон и сумочку. Помогает мне надеть пальто. Я не знаю, что сказать, поэтому лишь крепко обнимаю его. Он отвечает тем же. Наконец я отстраняюсь: