Странная парочка - Уилкинс Джина. Страница 32

Анджи рассмеялась вместе со всеми.

– Ну ладно, он всегда выглядит грозным, – уточнила она. – Но на самом деле он не такой. Просто он…

Она замолчала, не зная, как определить Риса людям, которые никогда не видели его другую, более мягкую, беззащитную сторону. Людям, ничего не знающим о маленьком мальчике, которого оставляли одного по ночам, которого бросили, которым пренебрегали, который был послан на войну, когда хотел танцевать в Вудстоке, который так отчаянно нуждался в любви, что Анджи не могла противостоять, как ни старалась быть осторожной.

– …немного застенчивый, – закончила она, впервые осознав, что он действительно застенчив. Боится получить отказ. Комплексует из-за отсутствия семьи и формального образования. Не решается снять барьеры, которые защищали его в прошлом.

– Застенчивый? – недоверчиво переспросила Гей. – Мистер Вейкфилд?

Дала покачала головой.

– Вот уж застенчивым я бы никогда не назвала нашего босса.

Бессильно воздев руки, Анджи подтвердила:

– В это, конечно, трудно поверить, но, знай вы его лучше, вы бы поверили.

– Но как мы можем узнать его лучше, он же никого не подпускает близко к себе, – возразила Гей.

– Я над ним работаю, – утешила Анджи.

– Вчера он и в самом деле улыбнулся мне и сказал «доброе утро», когда мы встретились в холле, – нерешительно сообщила Присцилла. – Я так испугалась, что чуть не выронила всю корреспонденцию. Никогда раньше не видела, чтобы он улыбался.

Хихикнув, Анджи отодвинула свой стул.

– У него роскошная улыбка, – сказала она, не удержавшись. – Я пытаюсь заставить его почаще ею пользоваться.

Округлив глаза, Гей поймала запястье Анджи.

– Ты влюбилась в него? – спросила она со своей обычной бестактностью.

– Да, – мягко ответила Анджи. – А он?

Он до сих пор не сказал, что любит, подумала Анджи, прикусывая губу.

– Над этим я тоже работаю.

Она была уверена, что Рис любит ее. Должен любить. Наступит, наверное, день, когда он почувствует достаточно уверенности, чтобы сказать ей это. Хорошо бы – поскорее. Оказывается, ей так же нужны были эти слова, как Рису нужно было слышать их от нее.

Гей, Дала и Присцилла обменялись заговорщическими взглядами, а потом ободряюще улыбнулись Анджи.

– Конечно, он тебя любит, – сказала Дала. – Не дурак же он.

Анджи была тронута.

– Спасибо. Но мне, пожалуй, пора. После обручения он не менее строго относится к опозданиям на работу.

Все еще улыбаясь, она поспешила к себе. Но не успела уйти так далеко, чтобы не услышать слов Присциллы, не подозревавшей, что может быть услышанной ею.

– Надеюсь, она знает, что делает. Очень бы не хотелось, чтобы ее обидели.

«Я знаю, как это бывает, Присцилла, – подумала Анджи. – Ох, как хорошо знаю!»

Погрузившись в детали начинающейся в понедельник перестройки производственного процесса, Рис в этот день работал допоздна. Анджи помогала до тех пор, пока он не заметил, как она переутомлена. Тогда он велел ей отправляться домой. Она отказывалась, говоря, что он устал не меньше, но вынуждена была сдаться, удовлетворившись его обещанием поработать еще чуть-чуть.

– Сегодня я поеду к себе, – неохотно сказал Рис. – Чтобы не будить тебя, когда появлюсь. Поспи как следует. Следующая неделя будет убийственной. А завтра, – добавил он, улыбнувшись, – мы отправляемся за обручальным кольцом. Мне не терпится публично заявить о своих правах.

Анджи сделала гримаску. Рис знал, что, будь у нее побольше сил, протест оказался бы гораздо более энергичным.

– И так уже весь офис судачит, – сказала она, пытаясь быть суровой. – Неужели ты не понимал, что сообщить Джун – то же самое, что дать объявление в газете?

Он ухмыльнулся без следов раскаяния.

– Понимал, – просто сказал он. Джун заслуживала абсолютного доверия, когда речь шла о бизнесе, но сплетница она была отпетая. Рис знал, что делал, сообщив ей о предстоящем браке. Теперь уж никакой инженер не станет пытаться затащить Анджи в постель, самодовольно подумал он. – Езжай домой, Анжелика. Я заеду за тобой утром, около десяти.

Она вздохнула, взяла сумочку и, встав на цыпочки, поцеловала его.

– Спокойной ночи, Рис. Не задерживайся долго, ладно? Тебе нужно отдохнуть. И будь осторожен за рулем. Я беспокоюсь, когда ты едешь так поздно и такой усталый.

Рису нравилось, когда она так пеклась о нем.

– Я буду осторожен, – пообещал он.

Прошло больше часа, прежде чем Рис заставил себя отложить бумаги и вышел из опустевшего здания. Выезжая из парковки, он с тоской думал об Анджи. Как хорошо было бы лечь сейчас с ней и обнять, засыпая. Придется назначить свадьбу на ближайшее время, решительно сказал он себе. Какие бы остаточные страхи ни заставляли ее колебаться, скоро с ними будет покончено. Он не намерен надолго растягивать практику одиноких ночей.

Следуя привычке последних месяцев, он сделал крюк, чтобы проехать мимо ее дома. Должно быть, от переутомления ему было как-то неспокойно. Увидев, что везде, кроме гостиной, свет выключен, Рис остался доволен – значит, спит. Лампу в гостиной она оставляла всегда, когда ночевала одна. Не потому, что боялась темноты, как на полном серьезе заверяла Анджи, а просто не хотела натыкаться на мебель, если захочется попить ночью. Он великодушно удовлетворился объяснением, не подчеркивая, что, когда они были вдвоем, лампа выключалась.

Испытывая сильное искушение тихонько забраться к ней в постель, он притормозил у дома. Нет, все же решил он с неохотой, надо дать ей поспать. Все равно через несколько часов они увидятся. Завтра они покупают кольцо, которое станет знаком, что она принадлежит ему. Принадлежит ему. На всю жизнь. Заслуживает он этого или нет.

Неизвестно откуда взявшееся предчувствие заставило его задержаться. Прищурившись, он обводил взглядом строение, а в горле стоял комок. Что за глупости? – говорил он себе. Все в полном порядке. И все-таки он не мог заставить себя уехать.

От взрыва машину тряхнуло.

Отчаянно ругаясь, Рис свернул к обочине. Когда он выскочил из машины, дом уже был объят пламенем.

– Анжелика! – это был почти визг.

Дверь, конечно, была заперта. Ключ, который она дала ему, болтался вместе со связкой других в замке зажигания. Прилив адреналина дал ему сил высадить дверь.

– Анжелика!

Дом уже разваливался. Рис пробирался в адском жару и дыму, зовя ее снова и снова. Кашляя, обливаясь потом, невнятно молясь, он наткнулся по пути к спальне на груду расщепленных досок, недавно бывших стеной гостиной. Дорогу загораживало пианино, которое он однажды с большим трудом передвинул на шесть дюймов. Рис отпихнул его в сторону, даже не заметив.

– Не дай ей умереть, – хрипло шептал он, кашляя в едком дыму. – Боже, не дай ей умереть. – Если бы она умерла, он не хотел бы жить дальше.

Анджи лежала, полупогребенная под обломками, ноги были придавлены. Сердце Риса остановилось, когда он увидел ее недвижимой, с кровью в золотых волосах. Не замечая струящихся слез, пока не пришлось вытереть застланные ими глаза, он опустился на колени, забыв об опасности.

– Анжелика. Я здесь, дитя. Проснись, милая. Покажи, что ты жива. Я люблю тебя, Анжелика. Не покидай меня.

Она шевельнулась, застонав от боли. Рис всхлипнул от облегчения, видя, что она жива.

– Все хорошо, милая. Я вынесу тебя, – пообещал он, лихорадочно разбрасывая обломки. Он знал, что дом может рухнуть в любой момент, а если их не раздавит упавшими балками, то удушит дым.

Воздух становился все горячее от подбирающегося ближе огня. Рис был весь мокрый от пота и слез, но единственной его заботой было вытащить Анджи из дома и доставить в ближайшую больницу.

Бережно подняв девушку, он встал на ноги, бормоча слова утешения и обрывки молитв. Краем глаза заметил обезумевшую кошку, метнувшуюся из-под ног к входной двери, но не остановился. Что-то упало в нескольких дюймах позади него, когда Рис достиг зияющей двери. Искры впились в шею, но он едва заметил укусы боли. Все его внимание сосредоточилось на полубеспамятной женщине.