Лето больших надежд - Виггз Сьюзен. Страница 8

Заставляя себя двигаться с очаровательным достоинством, она задержалась у серванта и проверила бутылку шампанского в ведерке со льдом. Этикетку не нужно выставлять наружу. Любой опытный взгляд разглядит отметку «Дом Периньон» по одному силуэту бутылки.

Она бросила взгляд — полвзгляда — в зеркало над сервантом, которое она арендовала на антикварном складе. Зеркала были важной частью ее работы, она не изучала в них свое отражение, но создавала с их помощью свет, размеры и обстановку в комнате. Она только проверила — на секунду, не надо ли подправить помаду на губах. Все остальное было просто пустой тратой времени.

И в этот момент она заметила тень движения в зеркальном отражении. Не успев еще крикнуть, она схватила бутылку «Дом Периньон» за горлышко и замахнулась ею, готовая к бою.

— Я всегда хотел распить с тобой бутылку шипучки, дорогая, — сказал Фредди Дельгадо, — но, может быть, ты окажешь мне честь открыть эту бутылку.

Ее лучший друг, который вызывающе хорошо выглядел даже во взятом напрокат фартуке и с пыльной тряпкой в руках, прошел через комнату и отобрал у нее бутылку.

Она вырвала у него из рук бутылку и опустила обратно в ледяное ведерко.

— Что ты здесь делаешь?

— Просто заканчиваю работу. Я взял ключ в офисе и приехал прямо сюда.

Ее «офисом» был угол гостиной в ее квартирке, которая была еще дальше от центра города. У Фредди были собственные ключи от квартиры, но это был первый случай, когда он воспользовался своей привилегией. Он снял фартук. Под ним оказались рабочие штаны. Рабочие ботинки и узкая футболка с надписью «Спамалот» [5]. Его стильно подстриженные волосы были выкрашены под белые перья. Фредди был театральным дизайнером и страстно желал стать актером. Он также был одиночкой, хорошо говорил и одевался с исключительным вкусом. Достаточно причин для того, чтобы принять его за гея. Но он не гей. Он просто одинок.

— Я поняла. Ты снова потерял работу. — Она выдернула тряпку, торчавшую из его заднего кармана, и вытерла брызги воды от раскрошившегося льда.

— Откуда ты знаешь?

— Ты работаешь на меня. Ты работаешь на меня, только когда не подворачивается ничего лучше.

Осмотрев квартиру, она не могла не заметить, что он сделал выдающуюся работу, дополнив дизайн последними деталями. Он всегда это делал. Она подумала, изменится ли их дружба, когда она выйдет замуж. Рэнду никогда не нравился Фредди, и их чувства были взаимными. Она ненавидела мысль о том, что верность одному означала предательство по отношению к другому.

— В шоу, в котором я работаю, кончились деньги. Ненавижу, когда такое происходит.

Фредди был талантливым дизайнером одежды, но имел тенденцию наниматься на работу в шоу с малым или несуществующим финансированием и зачастую обнаруживал, что снова лишился работы. К счастью для Оливии, он был первоклассным строителем, маляром и вообще креативным во всем, за что бы ни брался.

— Между прочим, — сказал он, одаряя ее улыбкой. — Ты по-настоящему превзошла себя с этой квартирой. Она выглядит на миллион баксов.

— Между прочим на два миллиона, если быть точными.

Он присвистнул.

— Амбициозно. Упс, паутина.

Он подошел к встроенной полке для телевизора и вытер один из углов пыльной тряпкой.

— И снова упс, — добавил он. — Я чуть не пропустил это.

— Пропустил что?

— Коллекцию DVD.

Узкие коробочки были аккуратно выстроены на полке.

— Что такое? — спросила она.

— Ты, должно быть, шутишь. Ты никогда не продашь это место с «Мулен Руж» на полке.

— Эй, мне нравится это кино. И большинству людей тоже нравится это кино.

Фредди был киноманом. Он поглощал кино в невероятных количествах. Если что-то было записано на целлулоиде, Фредди это увидит и запомнит. Он быстро прошелся по полке с DVD, засунув в шкаф «Мулен Руж» вместе с «Призраком оперы» и «Готовым одеться».

— Это отстой, — сказал он. — Никто не захочет иметь дела с парнем, который смотрит подобную халтуру. — Он присел на корточки и посмотрел в коробку, где лежали остальные фильмы. — Ага. Это намного лучше.

— «Ночные сестры из Вегаса»? — спросила Оливия. — «Битва за пенис»? Ни в коем случае. Ты не можешь выставить диски с порнографией там, где люди могут их увидеть.

— Расслабься, — настаивал Фредди. — Это мелочи, но я скажу, что продавец — просто обычный парень, который не чванится. Кстати, почему ты встречаешься с парнем, который смотрит порно?

Эти диски были принесены с дипломной вечеринки, но Оливии не хотелось объяснять это Фредди. Она таинственно улыбнулась:

— А кто говорит, что Рэнд смотрит порно?

— Подожди минутку.

— Это я, — заявила она, — похоже это на меня или нет. В следующий раз, когда решишь заглянуть в платежную ведомость, проясни этот вопрос со мной.

— Ты скажешь «да». — Он сунул пыльную тряпку в задний карман. — Ты всегда говоришь «да». Это еще одна причина того, что я здесь.

— Не поняла.

Его привычная солнечная улыбка исчезла. Он посмотрел на Оливию искренними карими глазами и опустился перед ней на колено. Сунув руку в карман фартука, он вытащил маленькую черную коробочку.

— Оливия, я должен кое-что спросить у тебя.

— О, пожалуйста. Это шутка? — Она рассмеялась, но пристальность его взгляда встревожила ее.

— Я серьезен до смерти.

— Тогда вставай. Я не могу к тебе относиться серьезно, когда ты сидишь вот так на полу.

— Хорошо. Как скажешь. — Фредди глубоко вздохнул, встал и открыл коробочку. Внутри была пара серебряных сережек. С одной свисала буковка «Н», а с другой — буковка «О». — Дружеское напоминание о том, что ты мне отказала.

— Перестань, Фредди. — Она игриво толкнула его в бок. — У тебя были проблемы с Рэндом с первого дня. Я бы хотела, чтобы вы это преодолели.

— Я умоляю тебя. Всем сердцем. Не выходи за него. — Он драматично обнял ее. — Вместо этого выходи за меня.

— Ты безработный. — Она оттолкнула его.

— Нет уж. У меня лучший работодатель в городе — ты. А он опаздывает, не так ли? Мерзавец. Что это за мужчина, который опаздывает на собственную помолвку?

— Мужчина, который застрял в пробке из аэропорта. — Оливия подошла к окну и посмотрела вниз, на улицу, на авеню, настолько запруженную такси, что это напоминало желтую реку. — И никто больше не говорит «мерзавец». Не ругай его, Фредди.

— Прости, ты права. Плохой Фредди. Плохой. — Он сделал движение, словно бичевал себя. — Это просто потому, что я не хочу, чтобы тебе сделали больно.

Снова. Он не сказал этого вслух, но слово повисло в тишине между ними.

— Я в порядке. Рэнд нисколько не похож на… — Она боролась с эмоциональной бурей в душе. — Нет. Я не должна этого говорить. Я не хочу даже упоминать их.

Оливия вздрогнула. Проблема была в том, что она не могла убежать от собственной жизни. Факт состоял в том, что она уже была обручена и ее бросили два раза, и это стало такой же частью ее, как ее серые глаза и седьмой размер ноги [6]. В кругу ее друзей ее неудачи с мужчинами были чем-то, о чем принято шутить, как в старые добрые времена, когда они подшучивали над ее весом. И точно так же, как в старые добрые времена, Оливия смеялась вместе с ними, истекая кровью внутри.

— Умная девочка, — сказал Фредди. — Рэнд плох в своем роде, не так, как другие.

— О, ты становишься мелодраматичным.

— Он совсем не подходит тебе, солнышко.

— Знаешь что? — сказала она. — Мне это не нравится.

— Ты не можешь уволить меня. Ты меня не нанимала.

Она нетерпеливо притопнула.

— В случае если ты не понял, я хочу, чтобы ты ушел.

— В случае если ты не поняла, я пытаюсь заставить тебя бросить Рэнда.

Они смотрели друг на друга, и струна их дружбы дрожала между ними. Они встретились как студенты в Колумбии и с тех пор были лучшими друзьями. Они даже сделали одинаковые татуировки в ночь перед выпускным, хлебнув для мужества из бутылки «Саузен комфорт» вместе с Догджем, татуировщиком, нарисовав по бабочке на своих спинах: голубую — Фредди и розовую — Оливии. Фредди не знал старую, толстую, несчастную Оливию. Он верил, что она всегда была ошеломительной. Это была одна из любимых ее мыслей.