Принц Волков (ЛП) - Кринард Сьюзен. Страница 72

– Джой! – резко произнес он. Она смотрела в его глаза – те самые глаза – и не могла понять, как могла быть настолько слепой.

Она потянулась, чтобы взять его руку, переворачивая ее туда–сюда, как будто это было единственным, что могло раскрыть тайну того, кем он был. Зная, что, должно быть, она выглядит и звучит невероятно глупо, Джой улыбнулась ему и позволила внезапным слезам найти себе выход.

– Знаешь, мог бы и предупредить.

Его возмущенный крик был заглушен тем, что она прижала его губы к впадинке на своем горле. Она погрузила пальцы в его волосы и увидела, что пряди имеют разные оттенки черных, серых и белых цветов, которые она никогда не принимала за то, чем они были на самом деле.

Они так и сидели, свыкаясь с коренными изменениями, произошедшими между ними, голова Люка покоилась на ее бедре, в то время как она гладила его руками так, как до этого ласкала его в волчьем обличье. Первый раз в своей жизни Джой не задавала вопросов. Первый раз в своей жизни она не чувствовала в них потребности.

Замершее время волшебного принятия не могло длиться вечно, Джой вздохнула, когда Люк выпрямился и горячим шершавым большим пальцем откинул выбившийся локон с ее глаз.

– Я сожалею, Джой, но у меня не было другой возможности убедить тебя.

В тоне его голоса сквозило не только подлинное раскаяние, но и реальная обеспокоенность, он изучал ее глаза, пытаясь обнаружить в них то, чего боялся увидеть – осуждение? Отвращение? В горле застрял комок, когда к ней пришло новое понимание, первая серия осознаний, которые начали падать по цепочке друг на друга, как костяшки домино.

– О, Люк, какая же я была глупая, что не замечала этого раньше. Это все потому, что в наших школах, откуда я приехала, не слишком много времени уделяют таким вещам, как оборотни.

Его грубый смех почти что удивил ее.

– Это – не такая уж простая вещь, которую можно изучать или принимать – даже для нас, – внезапно его глаза снова стали серьезными. – Мы это не выбираем. Это в нашей крови, Джой. И мы также не можем отвергнуть это.

Снова его взгляд изучал ее с такой напряженностью, которая, насколько ей было известно, свидетельствовала о том, что он нуждается в ее ответе.

– Я приму, – тихо ответила она, – мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к этому. Но… – она схватила его руку и поднесла к своим губам, – больше всего я беспокоюсь о том, как мне отблагодарить тебя за то, что ты спас мою жизнь – и мою добродетель – несколько раз.

Внезапная ухмылка Люка была поистине волчьей.

– Уверен, мы сможем что–нибудь придумать на этот счет.

Теплая ласка его слов вызвала внезапное болезненное осознание гладкости линий, контуров и изгибов его обнаженной груди, находящейся так близко от ее щеки, и того, что находилось вне поля ее зрения за пределами постели. Затопивший жар от слишком наглядной картины, всплывшей в ее мозгу, не имел ничего общего с естественной теплотой рук Люка, касающихся ее кожи. И как будто она произнесла эти мысли вслух, Люк выпустил ее и, нагибаясь, быстрыми движениями стал собирать разбросанную одежду. Она подавила вспышку разочарования, жар преследующего ее желания перешел в форму более прозаических ощущений, и внезапно она была вынуждена откинуться на подушки, чтобы оказать сопротивление стремительно захлестнувшей ее волне тошноты.

Люк появился вновь, его рубашка была расстегнута таким образом, что заставило ее отвлечься от менее приятных вещей. Нахмурившись, он склонился над ней.

– Ты в порядке, Джой?

В ответ на его беспокойство она выдавила из себя улыбку.

– Думаю, что сейчас мне нужно отдохнуть, Люк. – Ее глаза начали закрываться, несмотря на все усилия заставить их сфокусироваться на нем. – Извини…

Люк забормотал себе под нос что–то резкое по–французски.

– Мне не следовало заставлять тебя…

Она остановила его, протягивая руку и прижимая пальцы к его губам. Он обнял ее руку своею и держал ее около рта, его теплое дыхание ласкало ее кожу до тех пор, пока ей не стало щекотно.

– Я рада, что ты сделал это, Люк. Осталось еще много, чего, о чем бы я хотела узнать. Например, почему… – ее слова были прерваны долгим зевком. На этот раз уже он поднес свои пальцы к ее губам, заставляя ее умолкнуть.

– Я расскажу тебе все, Джой. Между нами больше не будет секретов.

– Я рада, – пробормотала Джой. Руки Люка гладили ее таким образом, что это скорей расслабляло, а не возбуждало. Она с благодарностью поддалась этой ласке.

– Люк, – она услышала знакомый, настойчивый голос, прозвучавший издалека, однако его силы было достаточно, чтобы нарушить мирную апатию и заставить ее открыть глаза, комната стояла размытым пятном перед ее взором. – Ради Бога, Люк, что здесь происходит? Я услышал…

– Она уснула, – прогрохотал рядом голос Люка, Джой скорей почувствовала, чем увидела, как он удаляется. – Что бы ты ни собирался сказать мне, Алан, это можно сделать снаружи.

– Что ты творишь, Люк? – голос Коллье перешел на грубый шепот. – Вместо того, чтобы способствовать ее выздоровлению, ты демонстрируешь ей вещи, к которым она еще не готова. Ты уже рассказал ей обо всем остальном, Люк – о том положении, в которое ты ее поставил? Чего ты планируешь добиться от нее, потому что не смог сдержаться… – слова внезапно оборвались, – там.

Лишь в одном простом слове, словно молния, прорвалась подавленная свирепость. Затем – не было больше голосов, не было слов, и у Джой осталось исчезающее ощущение того, что что–то не совсем правильно. Что–то еще предстояло решить.

Это была последняя беспокойная мысль, которая сопровождала погружение Джой в целебный сон.

* * *

Огибая битый лед, оставленный холодным ночным дождем, волки вышли на охоту. Прошло много времени с тех пор, как Люк бежал во главе стаи из деревенских жителей, и, находясь снова среди своих соплеменников, он испытывал приятное волнение, лежащее вне сферы человеческого понимания.

Общение, происходившее между ними, не нуждалось ни в каких несуразных человеческих словах. Оно пульсировало на более глубоком уровне. Среди настоящих волков язык общения был простым и прямолинейным, среди лугару существовали разные слои понимания, превосходящие язык животных и обычных людей.

Люк знал скрытые мысли своих собратьев, сознавал свое едва изменившееся положение среди них. Из–за Джой. Он всегда держался обособленно от других, потому что не мог выполнять принадлежащую ему по праву роль альфа–волка, имеющего супругу и воспитывающего своих детей, передавая им традиции и силу крови своего народа. Эту задачу выполняли другие – но их кровь не была такой могущественной и чистой, как его. Груз этой обязанности и мучения от неосуществленных ожиданий соплеменников вынуждали его отказываться от самой существенной части того, кем он являлся.

Теперь же, смакуя примитивную радость чистого движения, работы мускулов и холодного воздуха, клубящегося им в след, он также ликовал от осознания того, что есть женщина, которая изменила все. Джой не могла знать – еще нет – что она значила для него и для деревни. Для людей, лугару, жителей Валь–Каше она стала надеждой на будущее. Шансом сохранить чистоту крови. Для него – Люк резко развернулся на одной задней лапе, и все остальные последовали его примеру, не разрывая косяка, – для него она значила гораздо больше, чем даже они были в состоянии понять.

Было так легко поддаться искушению и вообразить, будто она находится здесь, среди стаи, бежит рядом с ним, ее бледный мех, подобно свежевыпавшему снегу, играет лучами солнца, изящная точеная мордочка поднимается вверх, чтобы вкусить свежесть ледяного воздуха. Ее глаза – ее глаза были бы темно–золотыми – не изменившимися при трансформации, но получившими более насыщенный оттенок. Она была бы потрясающе грациозна, веселилась бы в манере его народа, укусила бы его и вырвалась вперед, размахивая завитком изящного белого хвоста. Люк чуть не споткнулся, и Филипп, черная тень на снегу, поддержал его за плечо. Какое–то мгновение они бежали бок о бок друг с другом, напряжение, вызванное конфронтацией предыдущего дня, ушло, так как не в правилах их природы было держать недовольство среди своих соплеменников. Это был не путь духа–волка, и их и так было слишком мало.