Принц Волков (ЛП) - Кринард Сьюзен. Страница 79

Молодые люди обступили их с обеих сторон самодельных носилок, которые сами же и соорудили для нее. Алан ясно дал понять, что пока Джой не поправится настолько, чтобы свободно двигаться, длительное путешествие обратно к хижине Люка, вверх и вниз по горному хребту, слишком сильно замедлит ее исцеление. Поэтому Люк нашел добровольцев, согласившихся помочь ему нести ее по ухабистой дороге. Джой чувствовала себя немного смущенной из–за своей беспомощности, но ухмылки и подмигивания молодых людей, как и их оживленные непонятные комментарии, быстро избавили ее от неловкости.

Прощания были бурными и шумными, сопровождались крепкими объятиями, шлепками и похлопываниями, хотя в отношении Джой эти действия становились более сдержанными из–за заботы о ее поврежденных ребрах. Теперь не могло быть никаких сомнений, насколько полно ее приняли, и понимание этого безо всяких причин согревало ее. Холод, колючие, подозрительные взгляды остались в прошлом, стая приняла ее.

Это делало отъезд тяжелым вдвойне, но ей помогали мысли о Люке. Была одна вещь, которую она хотела больше, чем остаться – желание побыть с Люком наедине пересиливало ее нежелание уезжать.

Из кувыркающейся массы детей выскочила Клэр и бросилась к ним обоим, в последний момент стремительно отступив в сторону, чтобы избежать столкновения с Джой, и со всей силы врезалась в ноги Люка.

– Es–tu oblige de t'en aller, Люк? Pourquoi Joelle et toi vous restez pas? [24] – услышав свое имя, произнесенное так по–дружески, Джой почувствовала прилив неожиданных эмоций. Даже Клэр приняла ее. Пока Люк бормотал объяснения и ерошил черные волосы девочки, ее широко распахнутые глаза оценивающе обратились к Джой. Малышка снова затараторила на своем скорострельном французском.

Джой почувствовала, как вспыхнуло ее лицо, когда уловила несколько фраз, относящихся к детям – она определенно услышала слово: «Ребенок» – и непроизвольно взглянула на Люка. На лице того витала улыбка, но она не касалась его глаз и, казалось, в ней не было настоящего тепла. «Означала ли эта мрачная холодность, что он не хочет иметь детей? А она?» Это были те вопросы, размышлять над которыми Джой не хотела, по крайней мере, сейчас. Слишком трудно жить будущим, события которого не имеют значения в настоящем. Значение имело только настоящее.

Неоспоримость и правильность этого заключения вызвали в ней желание схватить маленькую девочку и стиснуть ее в объятиях, но Клэр уже снова исчезла, а ее запыхавшиеся прощальные слова затерялись в общем шуме. Джой утешилась тем, что скользнула рукой вокруг талии Люка и вдохнула его запах. Она не могла припомнить, была ли когда–нибудь так сильно счастлива, но мысли о прошлом требовали от нее слишком больших усилий. Прошлое ушло, и от воспоминаний ей теперь было мало пользы.

Остальные прощались один за другим: Филипп, чье серьезное лицо преобразилось ради нее в улыбку, Жан–Поль, который густо покраснел, приподнимаясь на носочки, чтобы расцеловать ее в каждую щеку, другие, с кем она встречалась и кого только начала узнавать, все до единого, пока не осталась последняя – Бертранда, с неизменной ухмылкой и понимающим взглядом.

Она заговорила с Люком, а он серьезно кивал и односложно отвечал на ее скрипучий монолог. Джой почувствовала натянутость его мускулов и отнесла это к той же напряженности, которая, казалось, всегда проявлялась в присутствие бабушки – это было что–то, несомненно, связанное с установленной в деревне неофициальной иерархией. Было еще что–то, что Джой только–только начала понимать, но у нее еще будет время подумать об этом. Она успокаивающе поглаживала рукой спину Люка, вверх и вниз, но он оставался скованным до тех пор, пока Бертранда не перевела острый взгляд своих синих глаз на Джой.

– Теперь ты одна из нас. Никогда не забывай об этом. J'vous souhaite beaucoup d'bonheur и beaucoup d'enfants [25], – глаза старухи подозрительно заблестели, хотя она отвернулась прежде, чем Джой успела увидеть слезы. Бертранда пробормотала Люку заключительную фразу и ушла, больше не бросив на них ни единого взгляда.

Джой взглянула вверх на лицо Люка как раз в тот момент, когда мышцы его челюсти сжались, а затем снова расслабились, пока он наблюдал за удаляющейся бабушкой; прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что Джой изучает его. Он улыбнулся, и на сей раз его улыбка была по–настоящему теплой, хотя в ней оставалось эхо чего–то еще, что Джой не вполне понимала.

– Готова, Джоэль?

Джой в последний раз оглядела людей, поднимающих на прощание руки и возвращающихся к своим ежедневным заботам. Вдохнула ароматы леса и завтраков, смешавшиеся с острым запахом хвои и свежего осеннего утра, ароматы, которые, как она думала, будет носить с собой до тех пор, пока они с Люком снова не вернутся сюда. Она улыбнулась Люку.

– Если ты готов, то готова и я.

Люк обхватил рукой ее талию, чтобы поддержать, кивнул троим юношам, и они впятером двинулись между деревьев. Они направились домой.

Дом. Джой смаковала это слово, а полурастаявший снег скользил и чавкал под ботинками. Как будет хорошо находиться дома и иметь Люка в своем полном распоряжении.

Путешествие до хижины, четырнадцать миль вверх и вниз по скалистому горному ландшафту, было проделано за день. Люк и остальные молодые люди были практически неутомимы. Они двигались настолько быстро и плавно, что Джой не чувствовала никакой тряски, а только лишь наблюдала за землей, превратившейся для нее в смазанное пятно, и испытала едва ли не шок, когда они внезапно очутились на месте – там, где заходящее солнце купало хижину Люка в оранжевом свете.

Носилки с Джой опустили перед дверью хижины. Люк помог ей встать, и пока он прощался, она осторожно разминала сведенные судорогой мускулы, опасаясь за швы и заживающие ребра. Она потерла глаза и зевнула, когда трое молодых людей, выкрикивая веселые и, несомненно, непристойные пожелания, безо всякого смущения разделись и начали трансформироваться. Этот процесс все еще был для нее слишком непривычным и поразительным, чтобы воспринимать его как нечто само собой разумеющееся. Джой замерла, зачарованно наблюдая, как расплывчатые человеческие очертания приобретают форму волков, одного черного и двух серых, которые, поскуливая и лая, мгновение потоптались на месте, прежде чем все, как один, повернулись и стремительно помчались через поляну к деревьям.

Люк обхватил ее рукой за плечи.

– Тебя это пугает? – тихо спросил он. Джой услышала в его голосе невысказанную просьбу и, подняв руку, погладила пальцами грубую текстуру его подбородка.

– Нет, Люк, – прошептала она. – Это – часть того, кем ты являешься, – и прежде чем он успел ответить, она притянула его голову вниз к себе.

После пещеры это был их первый настоящий поцелуй. Ответ Люка последовал незамедлительно и был очевиден. Пусть начала Джой, но он был более чем готов перехватить инициативу. Его руки привлекли ее к нему настолько крепко, что каждый доступный дюйм их тел соприкоснулся друг с другом, губы Люка сильно прильнули к ее и смягчились, когда Джой ответила с энтузиазмом, под стать его собственному. Он ласкал ее языком, а она возвращала ласку, зажав его нижнюю губу зубами и нежно покусывая её до тех пор, пока он не отстранился только за тем, чтобы снова завладеть ее губами, настолько основательно, что у нее перехватило дыхание. И только когда руки Люка напряглись в попытке прижать ее к себе еще ближе, она кое о чем вспомнила.

– Люк! – Джой задохнулась, когда вторгшаяся мучительная боль вернула ее к реальности. – Мои ребра!

Выругавшись, он немедленно высвободил ее, зарываясь лицом в ее плечо.

– Джоэль… прости, – пробормотал он, уткнувшись в ее кожу.

В его голосе было столько пораженного раскаяния, что Джой ощутила огромную волну желания защитить его. Она держала его лицо и гладила его волосы, не обращая внимания на неловкое положение. Его руки гладили и ласкали ее бока, будто пытаясь ослабить дискомфорт, но эти прикосновения возымели совсем другой эффект.