Разрушенные (ЛП) - Винтерс Пэппер. Страница 36

Как и у меня, у Клары была уникальная способность фотографической памяти.

Она казалась невнимательной в классе, но она все легко постигала. Это было и благословлением, и проклятием, так как я не могла юлить ни в чем. Она чувствовала ложь так же легко, как и я, но также у нее было умение понимать, что будет дальше. Как будто ее глаза видели мимо ограничений тела прямо человеческую душу.

Не имело значения, что я пыталась скрыть от нее, она знала. Она всегда знала.

— Она супермилая. Мне нравится. Сегодня мы украшаем скульптуры Ромео и Джульетты.

Я проигнорировала комментарий о скульптуре, так как это слишком сильно напомнило мне о Фоксе и сумасшедшей коллекции в его доме. Я нахмурилась.

— Разве эта трагическая история любви не слишком сложная для класса восьмилетних?

Она закатила глаза.

— Мы созрели, мамочка. Я знаю о смерти и таких вещах.

Я замерла, но она не заметила. Ее тело подпрыгивало вверх и вниз, вырываясь из моих рук.

— Я собираюсь использовать завядшую розу, что нашла на тротуаре, и опустить ее в клей, чтобы сделать ее твердой, и затем я раскрашу ее в черный и красный и затем... — Она перечисляла свой проект в мельчайших деталях, бегая по комнате. Сняв свою пижаму «Моя маленькая пони», она старательно оделась в школьную форму коричнево-серого и зеленого цвета.

Я не могла ничего делать, кроме как сидеть и смотреть на воздушный вихрь жизни, который был моей дочерью.

Я стояла за школьными воротами, наблюдая, как Клара исчезает в море таких же форм, из-за чего внезапная, резкая боль утраты ударила по мне с двойной силой.

Поспешно уйдя с территории школы, я спряталась в кустах, когда сжала свою руку в кулак и засунула в рот.

Я кричала и кричала, пока мои легкие не заболели, и беспомощность не исчезла.

Мое тело сотрясалось тихими рыданиями, очищаясь от траура, уже очернившего мою душу.

Только когда я смогла снова дышать без желания убить кого-то, я сделала шаг к своей тюрьме и начала планировать свой следующий шаг.

Клара будет занята в течение следующих семи часов. Клу согласилась забрать ее после школы. Это означало, что у меня будет двенадцать часов, чтобы вернуться к Фоксу и показать ему, что я думаю о его сломленных, скрытных не-трогай-меня нелепостях.

Настало мое время заставить его заплатить.

 — Снова ты. — Вышибала с лицом, похожим либо на бульдога, либо на акулу, осмотрел меня сверху вниз. — Где сахарные сиськи?

Особняк Фокса маячил передо мной. При дневном свете горгулья и здание, сделанное из блоков, выглядели более угрожающе, чем в темноте. Здание говорило о заброшенности, о неправильном расположении. Ни один другой дом в пригороде богатых семей не выглядел так тревожно.

Холодок прошелся по моей спине.

«Почему ты вернулась?»

Серебряные глаза Фокса снова возникли в моей голове, толкая меня против моей воли, приводя меня к финишу, к тому, с чего мы начали.

Мои руки сжались в кулаки, но я заставила себя мило улыбнуться. Мои узкие джинсы, замшевые сапоги и серая рубашка были полной противоположностью порочности, которую я демонстрировала прошлой ночью. По крайней мере, все мои конечности были прикрыты, и я не создавала шоу, не хотела, чтобы на них глазели.

— Она не пришла. Только я. — Когда он не открыл для меня дверь, я прошипела: — Впусти меня.

Он покачал головой и сгорбился.

— Нет. Клуб не открывается до восьми часов. Если ты не ВИП, у которого есть доступ до открытия, то удача отвернулась от тебя. Если хочешь переспать с чемпионом, вернись, когда взойдет луна. — Он качнул бедрами, как идиот. — Если ты не хочешь легкий трах прямо сейчас?

Я закатила глаза.

— Я бы скорее ударила себя в глаз.

Он драматично схватился за грудь, шатаясь, как будто я выстрелила в него.

— Коварная сучка. Ты знаешь, как ранить парня.

Встав так прямо, как могла, я приказала:

— Позвони Обсидиану Фоксу. Он впустит меня. Я гарантирую это. — Скрестив руки на груди, я вздрогнула, когда серебряная цепочка вокруг моего живота ущипнула мою плоть.

Я выполнила приказ Фокса оставить ее. У меня был соблазн найти плоскогубцы и отодрать украшение, но чтобы мой план сработал, она нужна мне. Это было еще одно оружие в моем арсенале. Мой нрав — первое. Мой язык был готов, чтобы отчитать этого мужчину.

Ему просто нужно знать, что я о нем думаю. И как я не собираюсь мириться с его херней.

Он пообещал мне двести тысяч долларов. Я хотела, чтобы моя дочь выжила, и он был моей единственной надеждой.

Вышибала оскалился.

— Его нельзя беспокоить. — Он указал в небо пухлым пальцем. — Босс спит, как тот, кто ведет ночной образ жизни. Никаких шлюх до начала работы клуба.

Потребовался весь мой самоконтроль, чтобы не вытащить небольшой нож из моих волос и не ударить его в шею.

— Просто позвони ему.

Он скрестил свои мускулистые руки, покачав головой.

— Нет.

Оставалась одно, что я могла сделать. Потянув вперед свою огромную сумку, которая была перекинута через плечо, я порылась в ней, отодвигая дополнительный комплект нижнего белья и запасную блузку. Вытащив черную футболку, которую я украла из гардероба Фокса, я нашла вышитую серебряную эмблему и показала вышибале.

— Что это?

Он нахмурил лоб, щурясь на лису, вышитую на футболке.

— Эй, это…

— Одежда твоего босса? Да, — я опустила руку. — Я взяла ее прошлой ночью, после того как мы заключили соглашение. Я остаюсь с ним на месяц. Он позволил мне уйти сегодня утром. И сейчас мне нужно вернуться к нему. — Ложь эффектно слетела с моего языка.

Вышибала нахмурился, кусая свою губу, раздумывая.

— Я не знаю....

Засунув футболку обратно в сумку, я сказала:

— Думаешь, что он сделает, если я скажу ему, что ждала восемь часов у двери, потому что его сумасшедший охранник не получил указаний?

Его глаза в тревоге расширились. Казалось, что все боятся своего капризного босса. Наконец он шире открыл дверь и жестом показал мне войти.

— Если ты солгала, будь уверена, я отплачу тебе.

Его тон не напугал меня, так как Фокс напомнил мне, что страха не было в моем арсенале.

Мчась по длинному коридору, я игнорировала произведения искусства и статуи. Для дома, окрашенного во все черное, с черной обивкой и текстилем, у солнца была сильная решимость согреть каждую щель. Стеклянный потолок делал все внутри таким же ярким, как и снаружи.

Убедившись, что коснулась только части металлической двери с детьми в стране чудес, а не с детьми с мертвыми телами у их ног, я вошла на этаж «Обсидиана», где проходили бои.

Я остановилась. Я ожидала, что арена будет пустовать, но ринг для бокса был занят четырьмя мужчинами, которые спаринговались в парах. В клетке был мужчина в костюме из спандекса, практикующий удары и броски с воображаемым соперником.

Уборщики усердно работали вокруг бойцов, дезинфицируя пол и вытирая снаряжение. Даже медики стояли на своих местах, ожидая работы, наблюдая за предварительной разминкой, без сомнения, готовые принять пациента.

Прижав сумку ближе к своему боку, я по кратчайшему пути пошла к лестнице с черными коврами. Хотя члены клуба пришли рано, это не значило, что босс готов к работе. Огромные часы на стене говорили, что был только полдень. Я знала, где могу найти его.

В кровати.

Уязвимого.

Надеюсь, он спит, чтобы я могла получить удовольствие закричать так, чтобы он проснулся.

Пройдя прямо и целенаправленно, я удержалась от зрительного контакта с кем-либо. Я проклинала синяки между ногами. С каждым шагом мое сердце билось быстрее, зная, что я столкнусь с мужчиной, который меня обидел.

Я прошла мимо ринга тайского бокса, но остановилась, когда огромный мужчина встал у меня на пути. Я не знала, чего он хотел, и я была не в настроении.

— Отойди, пожалуйста, — сказала я, пристально на него посмотрев.