Честь - Шафак Элиф. Страница 83

Зизхан уверен, что мир пронизан невидимыми проводами, соединяющими людей, места и события. По этим проводам мы можем посылать друг другу энергию, мысли и все прочее. В общем, не жизнь, а дурацкое фантастическое кино.

– Мы, люди, похож на печь, – рассуждает он. – Мы делать тепло. Мы делать энергия. Каждый день. А когда мы обвиняет других, говорит плохие вещи, энергия уходит. Наше сердце становится холодный. Всегда лучше смотрит внутрь себя, – продолжает Зизхан. – Пусть другие живут как хочет. Злоба – тяжелый груз. Зачем его носишь? Ты можешь стать воздушный шар. Скажи, ты хочет лететь или катиться вниз? Выбрасывай прочь обида. Выбрасывай злоба. Тогда лететь. Во вселенной есть одна большая дуга. Два конца. Один вести наверх, другой вниз. Люди постоянно двигаться. Кто-то наверх, кто-то вниз. Если хотеть наверх, посмотреть внутрь себя. Находить свои ошибки. Если не умеешь это делать, никогда не излечишь сам себя.

С тех пор как Зизхан появился в моей камере, мне множество раз хотелось приказать ему заткнуться, а то и съездить по морде. Как ни странно, я ни разу не смог это сделать. Что-то в этом типе повышает мой порог терпимости. Волей-неволей я прислушиваюсь к его болтовне. Иногда просто прикалываюсь над ним. А иногда мне кажется, что его бредни не лишены смысла. Вот и сейчас он говорит нечто такое, что заставляет меня навострить уши.

– Сегодня к тебе приходить гость. Обещай Зизхан, ты не будешь сорить.

– С какой стати я буду сорить? – хохочу я. – Не надо с ним ссориться, ты хочешь сказать?

– Да, да. Не надо злоба. Не надо с ним ссориться. Ты работать над собой, помнить? Ты драгоценный камень. Но края острые, очень острые. Надо обтачиваться. Долго, долго.

Язык у него, конечно, без костей. За пять минут успел назвать меня печкой, воздушным шаром и драгоценным камнем. Богатая фантазия, ничего не скажешь.

– Ну, на драгоценный камень я вряд ли потяну, – говорю я. – В отличие от тебя я сижу здесь, потому что совершил преступление. Тяжкое преступление.

Зизхан закрывает глаза, несколько раз вдыхает и выдыхает. Воздух вырывается из его груди со свистом, и я вспоминаю отца с его приступами астмы.

– Многие люди идти вниз, – изрекает он. – Некоторые не идти, а лететь. Ты знает, где кончаться этот путь?

– Нет.

– В аду, – сообщает Зизхан. – Ты сейчас там. Твоя душа гореть огнем. И это правильно. Ты делать ужасная вещь. Поэтому должен гореть. Но ты можешь подниматься. Наверх. По другой конец дуга.

– И куда же ведет этот конец? – спрашиваю я. – Небось в рай?

– Да, когда мы любишь и нас любишь, когда мы освободишься злая энергия, мы идти в рай. Каждый день маленький шаг. Может, ты не доходить. Я не мог обещать. Но надо пробовать, Алекс. Надо работать.

Я вхожу в комнату для свиданий, не зная, что меня ждет. Офицер Маклаглин уже здесь. На меня он не смотрит. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, зачем он приперся. Рассчитывает посмотреть комедию. Или драму. Как получится. В любом случае он уверен, что спектакль будет занятным.

Потом входит он. Посетитель. Это Юнус. Мой младший брат, которого я не видел много лет. За все то время, что я здесь сижу, он приезжал ко мне всего два раза. Сразу после суда. Тогда мы и словом не перемолвились. Он просто сидел, опустив голову. Год спустя он приехал опять. И снова промолчал все свидание. А после этого перестал приезжать.

За то время, что мы не виделись, он стал взрослым парнем. Среднего роста, худой, довольно симпатичный. А вот глаза у него остались прежними: добрыми, доверчивыми. И ресницы такие же длинные, как в детстве. Когда он был влюблен в девчонку-панка.

– Здорово, дружище, – говорю я.

– Здравствуй, брат, – отвечает он.

Мы пялимся друг на друга. Я первым отвожу глаза. Смотреть в лицо Эсмы куда проще. Она меня ненавидит. Иногда она приезжает, чтобы выпустить свою злобу. Она осыпает меня проклятиями в глаза и за глаза. И все же рядом с ней я не чувствую свою вину так остро, как сейчас, сидя напротив Юнуса. В его взгляде я читаю то, что особенно трудно вынести: непонимание. Да, он по-прежнему не представляет, как такое могло произойти. По-прежнему ждет объяснений. По-прежнему верит, что все люди добры. Наверное, он считает, что на меня нашло наваждение.

– Как твоя музыка? – спрашиваю я.

– Отлично! – оживляется он. – Вышел мой первый диск. Я привез его тебе, но его отобрали при досмотре. Сказали, отдадут тебе потом.

– Передадут, не волнуйся, – киваю я, хотя знаю, что этого диска мне не видать как своих ушей.

– Зачем ты приехал, Юнус? – задаю я вопрос, который волнует меня больше всего. – Пойми меня правильно. Я рад тебя видеть. Только все это… очень неожиданно.

Он молчит. На лицо его набегает тень.

– Ты скоро отсюда выйдешь, – наконец говорит он. – И я хотел узнать, какие у тебя планы.

Мои планы? Это звучит чертовски глупо. Словно я командир отряда бойскаутов. Но передо мной младший брат. Я не хочу его обижать. И я обещал Зизхану, что буду карабкаться вверх. Только вверх.

– Ну-у, какие планы? – пожимаю плечами я. – Постараюсь найти приличную работу. Буду жить тихо и мирно. Если Кэти не будет возражать, я хотел бы увидеться с сыном. – Я выжидающе молчу, потом добавляю: – И проводить больше времени с вами, с тобой и с Эсмой. Если только вы согласитесь.

Юнус вскидывает голову и смотрит на меня в упор.

– Я долго думал, говорить тебе об этом или нет, – произносит он. – Сначала решил, лучше промолчать. Я молчал все эти годы. И Эсма молчала тоже. Мы заключили соглашение. Но теперь, мне кажется, настало время его нарушить.

– Слушай, кончай говорить загадками, – усмехаюсь я, хотя мне вовсе не смешно. – Будь любезен, выражайся яснее.

Он набирает в грудь побольше воздуха:

– Когда ты убил маму, я был ребенком. Я не мог тебе помешать. Но теперь я взрослый. И если ты снова поднимешь на нее руку, я сумею ее защитить.

У меня отвисает челюсть. Похоже, мой братишка спятил. Такое случается сплошь и рядом. Здесь, в тюрьме, я видел уйму психов, которые свихнулись в результате сильного потрясения.

– Юнус, что ты несешь?

– Я люблю маму. И тебе лучше оставить ее в покое.

– Брат, но мама…

– Нет, – перебивает он так громко, что офицер Маклаглин бросает взгляд в нашу сторону. В глазах у него вспыхивают искорки интереса: спектакль начинается, только пока не ясно, драма это или комедия.

– Искендер, послушай, – говорит Юнус. – Мама жива.

Зеркальное отображение

Лондон, 30 ноября 1978 года

Юнус поднял голову от тарелки и улыбнулся двум женщинам, сидевшим на диване. Случилось невероятное. Его тетя Джамиля приехала в Лондон. С тех пор как он видел ее в последний раз, прошло три года. Раньше они ездили к ней постоянно, по большей части летом, и встречи были такими короткими и насыщенными, что голова шла кругом. Но последние три года семье пришлось отказаться от дальних путешествий – они уже не могли позволить себе дорожные расходы. И вот теперь сестры, так долго томившиеся в разлуке, снова соединились под одной крышей: Розовая Судьба и Достаточно Красивая.

Уставившись на сестер-двойняшек, Юнус так старательно пытался найти различия между ними, словно за каждое различие ему полагалось очко. Пимби была левшой, Джамиля – правшой. У Пимби была ямочка на правой щеке, у Джамили – на левой. Родинка на лбу темнела у Пимби справа, а у Джамили слева. Волосы у Пимби завивались концами вниз, а у Джамили – концами вверх. К тому же Джамиля была на полдюйма выше, руки и ноги у нее были чуть длиннее, пальцы чуть тоньше.