Хороша была Катюша - Федорова Мария. Страница 20

– Чего же тут не понять?

– То есть ты согласна подписаться под это дело?

– Конечно, согласна. Как мне связаться с этим твоим Стасиком?

– Что-то ты, девка, больно горяча. Я все-таки его давно знаю, и то опасаюсь так сразу соглашаться. Хотя он предлагает мне помощь на таможне, и в магазинах у него знакомые есть... А ты с бухты-барахты на все готова...

– Ксюша, не надо меня лечить. Я сама большая девочка. Давай мне телефон своего продажного мента.

– Записывай. Только не советую к нему так обращаться. Это было бы не-кон-струк-тивно.

Глава 16

Светлана поняла, что сегодня ей опять придется застрять на работе как минимум часов до семи. Вот уже вторую неделю директриса будто с цепи сорвалась. А все потому, что Света имела неосторожность обмолвиться в учительской, что у нее ребенок пошел в первый класс, продленки в школе пока нет, а мама работает по сменам. Каждый день начинался с решения главного вопроса – кто заберет Павлушку из школы? Пока все обходилось – в те дни, когда Ольга Ивановна работала в день, Светлана явочным порядком вешала на двери библиотеки табличку «Перерыв с 11.30 до 12.30» и неслась за сыном. Но однажды она столкнулась в коридоре с Надеждой Александровной...

Разговор был коротким – правила внутреннего распорядка не предусматривали обеденного перерыва для библиотекаря. С 8.30 до 16.30 ей полагалось быть на рабочем месте. Ледяной взгляд, достойный Снежной Королевы, ясно показал Светлане, что нет никого смысла говорить о своих проблемах. Они никого здесь не интересуют.

В тот день Света позвонила соседке, которая сидела дома с новорожденным малышом, и попросила забрать Пашку из школы. Глотая слезы, несчастная мамаша доработала день, а вечером мама померила ей давление и охнула... На взгляд медицинского работника, состояние дочки напоминало гипертонический криз и неврастению. Ольга Ивановна настояла, чтобы Света взяла больничный и начала искать себе другую работу.

Добрая тетка из районной поликлиники, которая уже не один десяток лет знала всю семью, а Ольге Ивановне искренне сочувствовала, без разговора выписала Светлане больничный, назначила лекарства и настойчиво посоветовала как следует высыпаться, пить успокоительный сбор и не брать в голову никакие неприятности. Услышав такую рекомендацию, Светлана чуть не разревелась. После развода с Аркадием, скандалов с Катькой, Пашкиного поступления в первый класс и появления в школе Надежды Александровны, которое стало последней соломинкой, сломавшей спину верблюда, Света жила как робот. Ей казалось, что весь мир вокруг существует только для того, чтобы добить ее, а тут, оказывается, надо просто пить валерьянку – и все будет хорошо.

– Светочка, дорогая, как ты себя чувствуешь? – Телефонная мембрана даже трепетала как-то по-особенному от того искреннего сочувствия, которое слышалось в голосе Ольги. – Я только вчера узнала, что ты заболела, так что прости, что раньше не позвонила.

– Да что, Оль, все нормально. Мне правда уже лучше. Но только до тех пор, пока я не подумаю, что надо на работу выходить.

– А ты не думай. Постарайся подольше на больничном задержаться.

– Придется. У Пашки в школе продленка только через полторы недели начнется, так что спасает меня только доброта нашей участковой.

– Вы визитеров принимаете? Мне хотелось бы тебя навестить.

– Конечно, Оль, о чем разговор. Буду очень рада.

– Вот и славно. Тогда я сегодня часа в три зайду.

Света вела Пашку из школы, а он не переставая тараторил – как называется ребенок коровы, когда в Австралии наступает зима, сколько будет два плюс один... Она почти не слушала болтовню сына, задумавшись о том, как давно не приходилось принимать никаких гостей. Взглянув на квартиру отстраненным взглядом, Света поразилась ее неухоженности. Все-таки у мамы силы уже не те, сама она после развода потеряла всякий интерес к домашнему хозяйству. Света уговаривала себя, что Ольга придет не смотреть по углам, а пообщаться с заболевшей приятельницей, но все-таки не могла не чувствовать напряжения. Она знала, что муж Ольги недавно закончил грандиозный ремонт, сменил мебель, купил новую стиральную машину. Ольга всегда смеялась, что, прожив с ней много лет, супруг так и не узнал о том, что хозяйка она никудышная. Он всегда сам принимал решения и воплощал их в жизнь...

– Мам, ты меня совсем не слушаешь! – Пашка остановился посреди дороги и требовательно теребил ее рукав.

– Прости, дорогой, задумалась. Что ты хотел?

– Я спрашиваю: песню «Катюша» Моцарт написал?

– Нет, ни в коем случае. Когда жил Моцарт, никакой «Катюши» близко не было.

– Да?..

Пашка был явно разочарован. Эту военную песню он искренне считал вершиной музыкального искусства. А фильм «Амадей», увиденный недавно по телевизору, убедил его в том, что лучшую на свете музыку мог написать только самый замечательный композитор, каким, несомненно, являлся великий австриец. По счастью, Павел не умел долго огорчаться. Пытливый ум подсказал ему выход из тупика:

– Но слова-то точно Пушкина?!

Ольга появилась в их квартире как волшебная фея. Запах дорогих духов создавал праздничную ауру, волна темных блестящих волос спадала на дивной красоты платок, наброшенный на стильный плащ, высоченные шпильки, казалось, должны были вот-вот переломиться – меньше всего эта женщина была похожа на школьную учительницу. И все-таки в душе она была именно настоящим «работником просвещения».

– Ну, кто здесь первоклассник?

Пашка, робея, подошел к необыкновенной тете, которая вытаскивала из пакета яркий шуршащий сверток. Детские пальчики не сразу справились со скользкой бумагой, Пашка пыхтел, от усердия высунув кончик языка. Наконец бумага поддалась. На обложке огромной яркой энциклопедии был нарисован динозавр, больше похожий на сказочного дракона. Ребенок замер в немом восторге.

– Вот это да! Как ты угадала? Он последнее время бредит этими динозаврами. Пашка, очнись! – Светлане пришлось потеребить сына, у которого от восторга явно в зобу дыханье сперло. – Скажи «спасибо» тете Оле.

– Спасибо... – выдохнул ребенок, прижимая к себе огромный том.

Наконец, когда охи и ахи были завершены, чай заварен, виноград и хурма, принесенные Ольгой, выложены на блюдо, а яблочный пирог извлечен из духовки, подруги расположились за кухонным столом. Быстро дав отчет о состоянии своего здоровья, Светлана стала настойчиво требовать рассказа о школьных делах.

– Слушай, Свет, оно тебе надо? Ты и так из-за этой дуры заболела. Так теперь хочешь себя помучить – послушать, как она над кем глумится в твое отсутствие? Забудь, расслабься...

– Оль, зачем ты темнишь? Если ты так сопротивляешься, значит, дела и в самом деле плохи. Так что не томи – хуже всего неизвестность. Я хоть буду знать, к чему готовиться.

– Смотри сама, мое дело предложить... Пока мне тебя порадовать нечем, но, может быть, пока ты выздоравливаешь, эта Баба Яга переключится на кого-нибудь другого?.. Но сейчас она злобится по-страшному. Уж не знаю, чем ты ей так досадила, но, когда ты на больничный ушла, она шипела, как кобра. Она уверена, что ты симулируешь, чтобы решать свои личные проблемы. А для нее, сама знаешь, наши личные проблемы – что красная тряпка для быка... Возбуждается по полной программе, на метле по всей школе летает, клянется, что выведет тебя на чистую воду.

– Господи, только этого мне не хватало. Сижу, никого не трогаю. Ну скажи мне – на фиг надо директору связываться с каким-то библиотекарем? – Светлана обхватила руками голову. – Когда же кончатся мои мучения?

– «Черт ли сладит с бабой гневной?» Что я тебе могу сказать... Плюнь, разотри. Ищи работу. Найдешь – хорошо. Не найдешь – потерпишь, в конце концов, не съест же она тебя. А потом все равно найдешь. Пока сидишь дома, сходи в службу занятости, в кадровые агентства, газеты посмотри... Знаешь, никогда не забывай: жизнь – она во-о-он какая, – Ольга широко развела руки, – а работа – вот такая... – Ее руки почти сомкнулись, оставив просвет шириной в пару сантиметров.