Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад. Страница 26

- Выйти? Мне?

- Лодка готова для спуска на воду. Вам уже лучше, правда? Колибри сказал, что вы вылечились, не представляете, как все мы рады.

Он протянул руку, такую же примечательную, как и у других членов команды, стоявших неподвижно у борта, которые словно забыли о работе, уставившись на нее, напряженные от непреодолимого чувства, вызванного присутствием женщины в их грубоватом и бесхитростном уме. Стыдливо Моника еще больше завернулась в красную накидку.

- Хозяин сказал, чтобы все спускались. Вы не спуститесь, хозяйка? – настаивал Сегундо.

- С тобой она не спустится. Выполняй поручения и возвращайся со всеми вовремя, если не хочешь, чтобы случилось что-то плохое. Всем здесь быть через час! А теперь проваливайте!

От гнева он покраснел, но повернувшись к Монике, его выражение сменилось удивлением. Моника была словно другой: нежной, болезненной и слабой женщиной, подрагивала от тревоги, смущения и волнения, ощущая близость Хуана Дьявола, сверкающее солнце слепило глаза, столько дней не видевшие его, ей было не по себе от накатов морского бриза, который обдувал ее. Несколько долгих минут он разглядывал ее; голос, выражение и тон Хуана изменились, уверяя ее:

- Я запретил этим идиотам слишком надоедать тебе.

- Этот молодой человек не мешал. Он подошел ко мне вежливо и почтительно, не было причин обращаться с ним плохо.

- Считаешь, я должен предоставить им свои извинения? – заявил насмешливо Хуан.

- Я ничего не считаю. Полагаю, что все на этом корабле, и в первую очередь я, подчинены вашей воле и капризам.

- Моей воле, которая редко бывает капризной. Не хочу, чтобы в длинном списке твоих жалоб на Хуана Дьявола была обязанность знакомиться с моряками моего корабля. К тому же, официально ты моя жена. Мы ведь женаты, не так ли? Не думаю, что тебе придет в голову сомневаться в этом, как доктору Фаберу. Ты не будешь этого отрицать. Сегундо очень смело говорил с тобой, ожидал за дверью, когда ты покажешься. Но если тебя это порадовало, то не о чем говорить. К тому же его идея не была плохой… Ты хочешь спуститься на берег?

- Сейчас? Но они уже ушли.

- Есть другая лодка и другие руки, которые гребут лучше Сегундо. Колибри будет следить за кораблем, а я довезу тебя до берега.

Сидя в маленькой лодке, завернутая с красную шелковую накидку, чувствуя с ног до головы жар горящего и густого, словно золотой мед солнца, Моника смотрела на приближающийся с каждым веслом берег острова Саба. Она до сих пор так и не поняла, почему спокойно и послушно, чуть ли не благодарно позволила отнести себя в лодку, которая казалась такой легкой для крепких рук Хуана. На миг он выпустил весло, чтобы попрощаться с негритенком, оставшимся на корабле, Моника тоже обернулась, чтобы взглянуть на него и ответить прощальным жестом. Затем с испуганными глазами повернулась к Хуану:

- Вы не боитесь оставлять ребенка одного на борту?

- Колибри? Ба! Он один побывал в наихудших местах. Он не боится; наоборот, он рад, что на нем лежат такая ответственность. К тому же это ненадолго. Немного погодя я научу его работать веслами, чтобы ему было проще добираться до пляжа. Мать Голландия еще не приветствовала его в порту Саба, и не думаю, что это нужно. Здесь принимают немногочисленных посетителей, и чем меньше, тем лучше.

- Никогда не видела такого прекрасного острова.

- Взгляни отсюда, разве не рай? Но появились уже уголки ада. Где есть больше сотни людей, значит есть бедные и богачи, благородные и плебеи, хозяева и рабы, привилегированные классы.

Он греб, медленно огибая скалистый берег, пока не обнаружил блаженный заслон пляжа. Виноградники и кокосовые пальмы наводили тень, доходя почти до самого берега моря. С быстротой юнги он выпрыгнул; резким рывком затащил лодку на песок пляжа, и прежде чем она свалилась набок, Хуан подхватил Монику, как перышко, и понес ее на руках в тень пальм.

- Ахаха! Вот мы и овладели землей Саба. Прекрасный вид, правда?

Стояла священная тишина, которая спускалась с голубых небес теплым и пахучим воздухом. Аромат перца, гвоздики, мускатного ореха, старый запах островных пряностей, о которых грезил Колумб и мечтательные мореходы XV века. Аромат, который Моника вдыхала с непроизвольной жадностью, впитывая, как новую силу, в которой нуждалась молодость; чувство отличалось от любви, от предметов, жизни, как будто женщина выходила из глубины ненастоящего, чтобы вновь наслаждаться обычными вещами: светом, воздухом, здоровьем, которое вернулось к ней и неслось по крови, и что ей чуть больше двадцати.

- Мы уже недалеко от «Боттом», или по-нашему «Дно». Так называется главный населенный пункт острова Саба, лучше сказать, единственный населенный пункт, так как остальные все равно что рыбацкие деревушки. Боттом находится на месте потухшего вулкана. Его построили старые голландские моряки. В городе просторные, основательные, чистейшие дома, как на островах Кюрасао и Бонэйр. Ты никогда не видела этих островов, Моника?

- Нет, Хуан.

- Увидишь. Они того стоят. В другом стиле, и такие же красивые, как на острове Саба.

Без сурового властного взгляда, без неприятной саркастической гримасы, которая делала лицо жестким, он казался сейчас совершенно другим человеком, спокойным, молодым и искренним! Жгучие, темные и преданные глаза смотрели вперед. Сладостный и чувственный рот мог бы казаться нежным, если бы не волевой подбородок и широкие челюсти, которые переходили в квадратную шею, крепкую и сильную. Он не был празднично одет, как остальные моряки. Он равнодушно ступал по камням и колючкам сильными босыми ногами. Он был красивым, мужественным и крепким, с варварской красотой острова Саба, чей вулкан находится посреди морей. На этих полу-девственных землях и в каюте Люцифера это был не тот неприятный, жестокий, дикий и необузданный человек, который поразил Монику в долине Д`Отремон. У него не было нахального взгляда и оскорбительной ухмылки, с которой он приблизился к окнам старого дома в Сен-Пьере. Моника смотрела на него и спрашивала себя, почему он так изменился, пока тот не заговорил, будто отвечая на ее размышления:

- Как странно иногда время мчится, не правда ли? Словно сотня лет прошла с тех пор, как мы уехали с Мартиники, а прошло всего лишь четыре недели. Хочешь прогуляться до города? Осталось преодолеть немного, лишь небольшой клочок земли Конечно, подняться в гору. Но ты весишь немного, чтобы я мог нести тебя на руках.

- Нет, ради Бога! Как я могу докучать вам?

- Здесь не знают карет и лошадей. Мулы и ослы – это все, что можно встретить. Женщины голландских колонизаторов имеют обыкновение ездить в паланкине или на руках раба.

- Не может быть! Они используют людей в качестве животных?

- Это достопочтенные люди, – насмешливо подчеркнул Хуан. – Сюда привозят много рабов из Африки, а также из Европы. Еще сто лет назад их продавали на этих островах в тюремных кандалах. Огромный улов преступников городов Англии, Франции, Голландии. Воры, пираты, карманники, бродяги без профессии или бедняки без имени и состояния. На пристани их продавали с аукциона на год, пять, десять лет, а в этом климате они умирали или их обменивали. Забавно, не так ли?

- В этом нет ничего забавного. Это слишком жестоко.

- А что еще человек творит на свете, кроме жестокости? Фундамент замков и дворцов укреплен слезами, кровью, потом агонии тысяч несчастных, изнемогавших от усталости. Благодаря этому мы имеем цивилизацию. Если бы мир был хорош, то не было бы мира, Святая Моника, был бы земной рай.

- Святая Моника… – пробормотала она медленно. – Как же долго вы не называли меня так.

- Да, – весело подтвердил Хуан. – Согласно нашему новому календарю – целых сто лет. Ты же, наоборот, не зовешь меня Хуан Бога.

- Теперь как никогда я могла бы вас так звать. Если правдой была мысль оставить меня на Мари Галант.

- Да, это было правдой, – подтвердил с грустью Хуан. – Но кое-кто решил сорвать эту идею, и как я сказал, ты заплатила за чужую вину.