Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад. Страница 5

- Янина, почему ты так говоришь? – сурово прервала София.

- Вы не знаете того, что знаю я, крестная.

- Возможно, я не знаю, но нехорошо, что ты так выражаешься. К тому же, я хочу знать причину, почему ты так говоришь. Кто тебе рассказал? Ты видела или что-то слышала о…?

Янина держала руки на груди, вновь ощупывая твердую бумагу письма, но ее лицо оставалось бесстрастным, ничто не выдало костер, сжигавший ее. Мягко и вежливо оно солгала:

- Я лишь знаю, что только это хотела сказать вам, крестная. Простите меня.

- Ничего, понимаю твои чувства. У меня для тебя благодарность и забота, доченька, я никогда не оставлю тебя. Понимаешь? Если тебе не будет хорошо в Европе, то ты сможешь вернуться, вновь меня сопровождать, и когда там или здесь ты захочешь выйти замуж за хорошего молодого человека твоего уровня, я дам тебе приданое, с ним ты сможешь почувствовать себя хозяйкой своей жизни.

- Благодарю вас, крестная. Я не ждала от вас и меньшего. – заметила Янина холодно, хотя и вежливо.

- Знаю, что ты прошла через неприятность. Иди отдыхай. Ты кажешься нервной и нетерпеливой. Иди, иди поищи дядю, поговори с ним об этом, скажи, что он вернется во Францию не с пустыми руками, а с деньгами, чтобы жить, не работая, или открыть свой счет или маленькое дело.

- Благодарю вас еще раз, крестная.

Янина автоматически поцеловала руку Софии, а затем удалилась. Перед закрытой дверью кабинета она остановилась и руками коснулась письма. Чувствуя стук сердца и на губах огненный жар безнадежной страсти, которая горечью обиды жгла ее как никогда, и злобно пробормотала:

- Выгонять меня из этого дома, отдалять меня от него. Посмотрим! Посмотрим, кто уйдет!

Пройдя быстро и нервно, Айме дошла до конца конюшни, пристально всматриваясь. Бывшего мажордома не было ни там, ни в хлеву, ни в батрачном отсеке, ни на разрозненных участках земли, где хранился корм для скота. Айме ускользнула от неожиданной встречи с сонным парнишкой, который охранял, прошла под арками и задержалась с удивлением перед изящной темной фигуркой, которая вскарабкалась на груду сена, поедая что-то тайком.

- Колибри, что ты здесь делаешь?

- Я, я, ничего, ем. Но я не крал пирог. Ана сказала мне…

- Подойди и не говори громко. Где Хуан Дьявол? Почему ты не с ним, как всегда? Не знаешь, где он? Отвечай!

- Но я не знаю, где он, хозяйка, я правда не знаю. Он ушел утром на завод, – И таинственным тоном добавил: – Он забрал двух лошадей. Сначала одну, потом другую, и сказал, чтобы я ни с кем не говорил, ничего не говорил, если меня будут искать и спрашивать, и я спрятался. Я весь вечер прятался, пока не ушел этот дурной старик, который бьет людей, Баутиста, не он ли?

- Баутиста? Баутиста ушел?

- Да, хозяйка, ушел. Он положил одежду в мешок, две буханки хлеба, сыр. Затем положил мешок в переметную сумку черного осла, который стоял с той стороны, одел куртку и шляпу, взял ружье, влез на осла и уехал.

- Баутиста ушел, ушел! – пробормотала Айме в замешательстве. – А твой хозяин, Колибри? Скажи, что знаешь, где он. Скажи мне!

- Вы ведь знаете, так как вы новая хозяйка, правда? Это сказал мне хозяин. Что мы уедем и заберем новую хозяйку, что это вы. Я ничего, ничего не сказал ему, но если вы знаете… Вы все знаете…

- Что? Что все?

- Корабль находится на маленьком пляже, рядом с заводом, и этой ночью в двенадцать хозяин ждет вас в церкви, и вы пойдете с ним. Мы с вами пойдем к нему!

Айме прикрыла глаза, чувствуя, как что-то холодное пробежало от ног к голове. Это был страх, ужас. Все это было правдой, дышало правдой от простодушных слов мальчугана, который приблизился и сказал таинственным тоном, со сверкающими черными глазами на темном лице, одновременно взволнованном и испуганном. С тревогой Айме посмотрела по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не слышал слов мальчика. Затем подумала о письме, попавшем Бог знает в какие руки. Но какое значение имеет эта бумажка против срочности настоящего момента? Люцифер прятался неподалеку, поджидал и был готов для отплытия, кто знает в каком направлении, в какие приключения, какие гавани. Люцифер, смешной кораблик, где воля Хуана будет всемогущей, где она будет подчиненной, как рабыня, под его властью, потеряв все: богатство, достоинство, положение, права, даже имя. Она соединила руки, подняла глаза к небу. Если бы она умела, то молилась бы сейчас; молнией пронеслось в ее мыслях имя:

- Моника! Моника! Она может спасти меня. Только она!

Словно хищница, Айме пересекла широкую площадь, которая отделяла конюшни от роскошного центрального строения, но не повернула налево. Она пошла прямо в гостевые комнаты, пересекая парадную каменную лестницу, соединявшуюся с дверью комнаты Моники, и беззвучно открыла засов, неожиданно проникнув в комнату.

Моника медленно поднялась с колен со скамейки, где молилась, и понемногу ожидающая Айме овладела чувствами, тревогой, отчужденностью, соединив руки и переживая настоящую агонию.

- Что с тобой, Айме? Чего тебе? Почему ищешь меня?

- Не знаю, зачем я пришла, и не знаю, как я рискую, обращаясь к тебе. Я не заслуживаю твоей помощи и поддержки. Я заслуживаю, чтобы ты повернулась ко мне спиной, чтобы выкинула меня отсюда, даже не слушая.

- Говори, я слушаю тебя.

- Нет, я даже не осмеливаюсь говорить. Прости меня. Я пропала, если ты меня не спасешь, не поможешь, если не остановишь его!

- Остановлю кого? – торопила Моника, по-настоящему обеспокоенная.

- Хуана Дьявола! – взорвалась Айме.

- Ах! – успокоилась Моника. – Я думала…

- Ренато ничего не знает. Он верит мне непорочно, чисто, невинно, и для меня не имеет значения умереть хоть сотни раз, при условии, что он будет продолжать мне верить. Это ради него, Моника, клянусь тебе, ради него. Ради Ренато я не хочу совершать бесчестье! Как могу я разбить сердце такому хорошему человеку? Как могу испортить навсегда его жизнь? Как могу я вонзить ему кинжал разочарования? Я прошу тебя помочь мне, прошу спасти меня, ради него, Моника. Ты понимаешь. Сестра, сестра!

- Я приняла решение уйти с твоего пути, Айме. Приняла решение предоставить тебя судьбе. Моя борьба была бесполезной, и я прекратила ее. Делай что хочешь, все, что хочешь!

Как подкошенная упала Айме к ногам Моники на коврик, и приподнявшись с него, отчаянно ухватилась холодными руками за белые руки сестры. Словно отдаленная, отсутствующая, Моника не показывала ни настоящей, ни притворной боли, которая бы ее волновала. Убрав ее руки, она отошла, но отчаянная Айме преградила ей дорогу:

- Ты не можешь меня так бросить!

- Сто раз ты просила меня оставить тебя, оставить в покое.

- Сто раз я просила, но ты не делала. Ты продолжаешь быть здесь, препятствуя мне совершать плохое или хорошее, раздражая меня, приводя в ярость. А теперь, именно сейчас…

- Ты пытаешься поставить мне это в вину? – возмущенно прервала Моника.

- Нет, сестра, нет. Наоборот, я взвесила, увидела, ощутила, что ты была во всем права, что твои упреки были заслуженны, прогнозы были верны. Словно сумасшедшая я следовала инстинктам. Ослепленная болезненной страстью, вращаясь и вращаясь в этом, а теперь я у края преисподней. Но я не хочу туда упасть, не хочу попасть туда, не хочу погрузиться на дно окончательно, не хочу тянуть за собой имя мужа.

- Теперь ты думаешь о муже! Не лги больше!

- Я клянусь, сестра. Меня сводит с ума мысль потерять его, увидеть возмущение в его глазах. Я в отчаянии, я раскаиваюсь. Я не люблю никого, кроме Ренато, хочу жить только ради него. Но Хуан меня не оставляет! Понимаешь?

- Не оставляет тебя? Не лги! Ты искала его, свела с ума, ты клялась ему в любви, и несмотря ни на что, была готова следовать за ним!

- Нет, нет, я не поеду с ним! Сначала я расскажу все Ренато. Если ты не поможешь, не спасешь меня, я буду искать смерть. Расскажу правду Ренато, и пусть он убьет меня. Да, пусть убьет, чтобы покончить со всем разом. Пусть грянет скандал! Пусть придет смерть! Я сама ее найду!