Рубикон - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 60

Работы продолжались с переменным успехом в течение месяца, за который они успели, в общем-то, немало, но, с другой стороны, можно было поспеть и больше, только работоспособность Табука и Гаруна была, мягко говоря, не на высоте. Вот пока возились с оружием, тут и интерес и задор. Но не век же заниматься им, тем более что процесс этот прерывался порой на неделю. Даже зная, что тот же станок нужен для болтов, помогали они в его изготовлении чуть не из-под палки. Такая же ситуация и с остальным.

Дмитрий все это время пахал как проклятый, не останавливаясь ни на минуту, придерживаясь принципа: перемена работы есть отдых. Как только выпадала пауза в изготовлении оружия, он тут же переключался на работу в кузнице. Оставаясь один, когда охотники вкушали законный выходной, он начинал делать то, где мог обойтись без помощников, или привлекал мальчишек. Прав оказался Вейн: лень местных мужчин не врожденная, она — от образа жизни. Ребятки с удовольствием помогали ему, нередко брали инструмент и мастерили что-то сами. Дмитрий не запрещал, а зачастую, наоборот, помогал им, когда у тех что-либо не ладилось, или, видя, как они мучаются, брал подходящий инструмент и показывал, как это можно сделать проще и быстрее.

Как-то буднично он стал отцом. Вот ушел утром в кузницу, провозился там до обеда, вернулся голодный и злой: охотники опять проявили свою леность и неповоротливость, — а когда переступил порог дома, услышал детский плач. Он даже не понял, что произошло, решил было, что его жены взяли к себе полугодовалую малютку Суны. И только рассмотрев полулежащую на диване и счастливо улыбающуюся Сайну с младенцем на руках, понял, что тут произошло. Вот такие пироги с котятами, йошки-матрешки.

Как заверила Лариса, невольно выступившая в роли повитухи, все прошло настолько же быстро, насколько и легко, она даже не успела как следует испугаться. Все же хорошо, что у Сайны это не первый ребенок: будь иначе — и все вышло бы куда как сложней. Дмитрий посетовал, что могли бы и его предупредить, но подруги только отмахнулись: мол, не до того было.

Сына на руки он взял так, словно тот сплошь состоял из тончайшего хрупкого стекла и при малейшем неверном движении разобьется вдребезги. Однако, как ни испуган он был, вдруг почувствовал, как внутри разливается тепло, а на лице сама собой появляется счастливая и глупая улыбка. Вот он, тот, кому предстоит принять у него эстафету, его кровь и плоть. Ну и что с того, что он сейчас беспомощен и даже ничего не видит, хотя и беспрестанно лупает своими глазенками, — это след Дмитрия в этом мире, свидетельство его существования.

— Ну и как назовешь сына, папаша? — улыбаясь во все тридцать два зуба, поинтересовалась Лариса.

— Не знаю, — растерялся Дмитрий, — как-то не думал.

— А следовало бы. Эх, Димка, Димка, совсем ты себя загонял. Ты хоть изредка на себя в зеркало смотри: кожа да кости, глаза вообще с нездоровым блеском.

— Дел слишком много.

— Все одно нужно давать себе роздых. Значит, так, ничего не знаю, в воскресенье устраиваешь себе выходной — не хватало, чтобы ты свалился. И никаких возражений. Будешь целый день валяться, есть, спать и гулять, — уловив, что он хочет возразить, припечатала она.

— Может, ты и права, — вынужден был согласиться Дмитрий.

— Конечно, права, — твердо заявила Лариса, тут же поддержанная Сайной. — Так как сына-то назовешь?

— А как тут вообще положено?

— Положено, чтобы имя давал шаман после продолжительной беседы с духами, а потом, когда мальчик становится охотником, получает окончательное имя, и опять-таки от шамана. Но я так думаю, пора это менять.

— Хм. Очень даже может быть. Ну что же, будет Сергеем. Как, нормально?

— Отлично, — озарилась улыбкой Лариса, а потом добавила: — Я уж боялась, что Семеном назовешь.

— А что, нормальное имя.

— Дим.

— Все. Молчу.

Наконец настал тот день, когда пришло время испытания арбалета. Вернее, арбалетов, потому как их вышло сразу три единицы. Дмитрий, мысленно перекрестившись, вдел ногу в стремя — как ни сопротивлялась жаба, пришлось-таки его мастерить из металла. Можно было и веревку приделать, но та ведь гибкая, а тут дело такое, ситуации разные бывают, и заряжать нужно как можно быстрее. Так как все из-за той же экономии железа ни о каких приспособлениях для натяжения тетивы не было речи, они изготовили специальные кожаные наладонники, дабы предохранить руки. Тетиву он взвел единым плавным движением — по его прикидкам, получалось усилие килограммов на шестьдесят. Нормально, в общем-то. Ну а как оно дальше пойдет, будет видно.

Вогнал болт под зажим, приложился. Тоже хорошо, впрочем, прикладистость он давно опробовал. Прицелился в знакомый уже мат. Выстрел! Глянул на результат… Ничего. То есть вообще ничего. Как же так, ведь видел же, что мат слегка вздрогнул?! Или показалось? Ничего не понимая, он посмотрел на окруживших его людей, а народу тут было изрядно: пришли все обитатели поселка.

Раздосадованный неудачей, он быстро взвел арбалет и наложил второй болт. Выстрел! Черт! Да нет же! Он точно видел, что мат вздрогнул! Не мог он ошибиться.

— А ну-ка погодите, — растерянно проговорил он и направился к мишени.

Размечтался. На камыше ничего не рассмотришь, тем более что ребятки и охотники в него чуть не целыми днями стрелы мечут. А вдруг… Дмитрий заглянул на обратную сторону. Опять ничего. Да что же это творится? Болт — он, конечно, не пуля, но за ним тоже не особо углядишь, так что траектории полета все одно не видно, но не может такого быть, чтобы все было настолько плохо. И вдруг его взгляд остановился на обрывках пера, зацепившихся за камыши. Шалишь, йошки-матрешки!

Он позвал мальчишек, и они вместе начали искать болты на снегу. Нашли. С траектории прицеливания они отклонились здорово, да оно и неудивительно. Один улетел метров на двадцать, второй немного дальше и в другую сторону, на обоих отсутствовало оперение. О как! Получается, они прошили преграду насквозь и, потеряв оперение, полетели куда придется.

Соорудили новый мат — старый уже измочален, — увязали его поплотнее и сделали потолще. Отошли на тридцать метров. Приклад к плечу. Выстрел! Вот так бы давно. Правда, болт ушел почти по самое оперение, но ничего, здесь его менять не придется. Отошел еще на десяток метров. Вот теперь нормально, болт входит только наполовину. С меткостью так себе. Но… Дмитрий сделал еще три выстрела, целясь в одну и ту же точку. А что. Вполне приемлемая кучность, просто нужно приноровиться. Признаться, он и не ожидал, что получится так удачно.

Наскоро объяснил, как нужно действовать. И началось. Хлопки тетив слышатся с завидным постоянством, болты летят один за другим. Дмитрий по ходу дает наставления, когда замечает ошибки. Постепенно дело налаживается. Выпустили по десять болтов, пошли собирать снаряды. Но так неудобно. Оперения у всех одинаковы, только вблизи отличишь, где чей болт. Связали еще две мишени. Стало значительно лучше: глядя на результаты, можно корректировать стрельбу.

Хм. А вот этому оружию охотники уже откровенно рады. Мальчишки смотрят на Дмитрия с явным вожделением. Э нет, ребятки. Не все в казаки-разбойники играть, нужно и делом заниматься. Технология отработана, первые образцы есть. Теперь только количество болтов довести хотя бы до трех десятков на ствол — и все, шабаш. Есть у вас луки — вот их и пользуйте сколько душе угодно.

Глава 10

Рубикон

Наконец-то рассвет. Скоро поднимется солнце, и станет заметно теплее. Ну как теплее, мороз никуда не денется, но все же температура повысится. Дмитрию эта зима ни о чем не говорит — разве только куда холоднее тех зим, к которым он привык. По его ощущениям, средняя температура была где-то около минус двадцати, но чем ближе к середине зимы, тем становилось все холоднее. Местные заверяли, что зима в этот раз очень холодная. Соловьев был склонен с ними согласиться: оно и самому холодно, и, судя по всему, градусов тридцать мороза, ну никак не меньше, да еще и безветрие случается очень редко.