Прыжок в прошлое. Дилогия (СИ) - Сапаров Александр Юрьевич. Страница 66

Когда я зашел в царские палаты, то увидел, что Иоанн Васильевич разговаривает с каким-то иностранцем, а толмачом с ними сидит один из посольских дьяков.

Иоанн Васильевич был оживлен и доволен. Но когда, посмотрел на меня, веселость его пропала, я начал поклон, но меня остановили нетерпеливым жестом:

– Говори Сергий Аникитович, что с Ходкевичем?

– Слава Богу, Иоанн Васильевич, все прошло хорошо, сделал что мог. А сейчас только ждать надо и молиться за здравие, дабы Господь не оставил его в своей милости.

Напряжение на лице царя пропало, и он видимо расслабился:

– Ну, боярин, помнишь наш разговор на башне кремлевской. Вот, знакомься астролог, про которого ты говорил, ко мне приехал Тюге Браге.

Услышав свое имя, иностранец встал и вежливо поклонился.

Тут толмач, что-то ему сказал, и он уже гораздо внимательнее посмотрел на меня и разразился бурной речью.

Толмач мне перевел:

Датский немец Тихон Брагин говорит, что только, как только узнал, что в Московии появился прибор для того, чтобы рассматривать звезды, решил он поехать сюда, посмотреть, действительно это так.

Пока толмач мне переводил длинную речь датчанина, я рассматривал его лицо. Тюге был типичным потомком викингов, и если не его протез носа, его можно было бы назвать красивым. Протез был сделан довольно искусно, но конечно на лице он очень выделялся, и выглядел достаточно неприятно.

Из рассказа Браге я понял, что король не хотел отпускать видного ученого, и тому, после ссоры с ним, пришлось покидать свой Ураниборг тайком. Прибыл он на голландском корабле, который привез всю его семью и приборы.

Я глядел на него и думал, что не перевелись авантюристы на земле. Кинуть свой замок, налаженный быт, чтобы уехать в неизвестную страну, где начать все заново.

Но, похоже, что Иоанн Васильевич был страшно доволен, тем что потомок знатного датского рода приехал под его руку, и наверно сейчас Браге получит вотчину, достаточную для жизни и работы.

Сам Браге узнав, что перед ним автор изобретения подзорной трубы, и тот, кто, возможно, сделает ему новый нос, не мог сдержать своего волнения и очень активно махал руками. Я даже подумал:

– Почему современные прибалты совсем не такие, у этого темперамент, как у итальянца. С Дельторовым они точно подружатся. Не дай бог сманивать к себе начнет, ведь стекловаренный завод и бумажная фабрика у него уже есть.

Иоанн Васильевич с довольной усмешкой смотрел на машущего руками астронома, затем повернулся и что-то сказал, одному из стоявших рядом стольников.

Тот моментально выскочил за дверь и вскоре в комнату влетел дьяк поместного приказа, и пал в ноги царю.

– Пиши быстро, – сказал государь, – боярину Тихону Брагину вотчину под Москвой отписать, сам знаешь какую, вчера об этом говорили и тысячу рублей ему на обзаведение из казны выдать.

– Сергий Аникитович, – обратился он ко мне, – ты этому делу способствовал, так, что тебе и боярина обустраивать. Бывшее подворье Бельских ему я отдаю, но жить там нельзя, пока обстроится, пусть у тебя будет. Тем более что ты обещал, что с носом он останется. И выдав такой каламбур, Иоанн Васильевич засмеялся. Все, открыв рот, смотрели на него. Видеть смеющегося царя доводилось редко.

Но долго царь не смеялся, и все вокруг тоже стали очень серьезны.

Я пригласил Браге следовать за собой, и взял с собой толмача, который, увидев в моих руках серебро, мог последовать за мной, куда угодно.

Мы прошли ко мне в приказ, Браге, который шел сразу за мной, начал с любопытством оглядывать мой кабинет. Его взгляд сразу нашел полки с папками документов. Но затем он увидел самовар, стоявший на столе и больше уже ничто его не интересовало. Конечно, он сразу понял, что это такое, но когда я налил ему горячего сбитня в стакан с серебряным подстаканником, удивления в его глазах стало еще больше и он начал задавать вопросы толмачу.

Его интересовало, кто и где делает все эти вещи. Когда он услышал, что все это производство моих мануфактур, то понятливо кивнул головой и спросил, где я учился. Как же мне надоел этот вопрос. Если в Кремле мне его никто не задавал, положившись на волю Господню, то въедливые европейцы, все пытались узнать, где же так хорошо учат.

Я объяснил, что нигде не учился и являюсь самоучкой, и все в основном узнал из книг и собственных опытов.

В свою очередь я спросил, каким образом он приехал в Москву. И в течение минут двадцати слушал его экспрессивный рассказ о его приключениях, во время поездки от Нарвы до Москвы через леса и болота по ужасным дорогам, ночлегам в чистом поле, и препонах во всех городах. И если бы не грамота государя, то он бы наверно ехал еще месяц.

Самым комфортным было короткое путешествие на голландском купеческом судне, направляющемся в Нарву. Он очень удивлялся количеству кораблей стоявших там на разгрузке, а я слушал его и надеялся, что теперь с коренным изменением политической обстановки, шведам не удастся провести в жизнь свои планы, отрезать Москву от Балтийского моря.

Слушая толмача, я все размышлял, как мне без него обойтись, потому, как многие темы, которые я хотел затронуть, нужно было обсуждать без таких очевидцев. Но ничего не оставалось делать, так, как, увы, датского языка я не знал.

Я объяснил ему, что государь поручил его моим заботам, до того, как его усадьба будет приведена божеский вид, и сказал, что специально поедем мимо, чтобы он увидел свое будущее место жительства.

После этого я предложил поглядеть на оборудование нашей аптеки, на что Браге с удовольствием согласился. Ходил он по лаборатории с выражением явного превосходства, видимо у него в Ураниборге лаборатория была получше. Но он не видел еще лаборатории в лекарской школе, и я надеялся, что там он уже так гордо ходить не будет. После осмотра лаборатории, где Браге с Арендтом довольно долго говорили, мы пришли обратно в кабинет. Толмач нас покинул. После этого я достал чистый лист бумаги и нарисовал чертеж солнечной системы. Солнце в центре, эллиптические орбиты планет и написал их латинские наименования. Затем на отдельном листе нарисовал Землю с ее осью вращения и Луну.

Потом изобразил точками что-то подобное контуру нашей галактики и показал примерное место Солнечной системы в ней.

Затем отдал эти эскизы своему собеседнику. Тот долго внимательно рассматривал мои наброски, и когда поднял глаза, я понял, что он мой с потрохами.

Несколько минут мы пытались общаться на латыни, но мои крохотные обрывки знаний, собранные из рецептов и латинских поговорок типа " Fortuna non penis in manus non denis" не помогли.

В конце концов, я плюнул на такое общение и жестами предложил своему гостю последовать за мной, хотя тот все пытался выяснить, что я нарисовал на рисунке, где у меня была галактика. Видимо я переценил способности Браге к восприятию новых идей.

На коне он сидел не хуже меня, и мы отправились сначала к останкам усадьбы Бельских. Не скажу, что Браге был особо впечатлен этим печальным зрелищем. Но он уже знал о гигантской сумме выделенной ему для строительства и вместе со мной лазил по обгоревшим бревнам, выглядывая сохранившие строения.

Наконец, он насмотрелся, и мы продолжили наш путь ко мне в усадьбу.

Там уже знали о госте, и для него и его семьи был приготовлен отдельный флигель.

В числе встречающих нас был и отец Варфоломей, который с мрачным выражением лица наблюдал, как какой-то схизматик с семьей, собирается жить, пусть и временно, рядом с окормляемой им паствой. Но, скорее всего он знал, что это распоряжение царя, а с ним никто не шутит, поэтому Варфоломей только продолжал глядеть и ничего не говорил.

Ко мне подошел ключник и доложил, что все мои распоряжения выполнены и жилье для гостей готово.

Тут подоспел и мой начальник безопасности, который, услышав речь Браге обращенную ко мне, немедленно ответил тому на датском языке.

– Борис, да ты никак по-датски можешь говорить?