Прыжок в прошлое. Дилогия (СИ) - Сапаров Александр Юрьевич. Страница 67

– Ну не так, чтобы очень, – смутился мой начальник охраны, – был я в Дании, целый год там жил, и нахватался слов. Вот, кое-что помню.

– Ну, что гость наш говорит, скажи?

– Так он только одно повторяет, хочет волшебное стекло увидеть. Про которое, ему говорили.

– Ну, что же надо гостя уважить, Пусть Кузьма подзорную трубу принесет.

Через несколько минут появился Кузьма с подзорной трубой. Это была уже третья изготовленная им труба, и ее качество было значительно лучше прежних.

Я взял трубу, показал Браге на окуляр. Тот приложил трубу к глазам, и затем недоуменно посмотрел на меня.

Я вновь взял трубу в руки и, поднеся к глазам, медленно начал двигать ее половинки, добиваясь четкой картины. Затем вновь отдал ее в руки астронома. Тот направил трубу на дом и начал медленно двигать половинки. Неожиданно он застыл в одной позе и стоял так пару минут.

Опустив трубу, он начал внимательно рассматривать ее. А потом начал что-то выяснять у Кошкарова.

Тот повернулся ко мне и сказал:

– Хочет схизматик узнать, кто такое чудо сделал, и как оно устроено.

– Ну так скажи ему, что сделали мастера мои, а вот, как все это делается, расскажу ему только если буду знать, что он здесь жить начнет, и тайну эту будет хранить, пока возможно. Да и скажи еще, что труба эта не для рассматривания звезд, ей будем пользоваться, пока не сделана другая, специально, чтобы рассматривать все небесные светила, в нее будет намного лучше видно.

Похоже, Браге проникся моей речью, потому, что вопросы у него пока закончились. Я выделил ему сопровождающих, чтобы он мог привезти сюда свой обоз со своими домочадцами и скарбом.

Оставшись один, я, наконец, вздохнул свободнее, и мог посмотреть своего больного, которого в сознании еще не видел.

Когда я зашел в комнату, Ходкевич не спал, он лежал с гримасой боли на лице.

На вопрос о самочувствии, он сказал, что пока, ничего, но вот живот побаливает. Я поставил ему термометр, такой же, как были сделаны для перегонки и ректификации спирта и прочего. В отличие от настоящего медицинского термометра его не надо было стряхивать, но зато и смотреть его надо было сразу, потому, что при снятии градусника ртуть сразу начинала опускаться.

Температуры у него не было, да и живот был достаточно спокойный для перенесенной операции.

Я распорядился дать больному микстуру с небольшим обезболивающим эффектом, и позвать меня, когда соберут капельницу для того, чтобы прокапать физраствор вечером.

Когда я вышел из палаты, меня поймал отец Варфоломей и вкрадчиво спросил:

– Скажи мне правду Сергий Аникитович, просил ты государя себе в дом схизматика принять?

– Бог с тобой, отец Варфоломей, да я не знал ничего, вот тебе крест, как на исповеди говорю. Зачем мне здесь схизматики среди православных нужны, но кто я есть, чтобы царю перечить, когда он мне милость оказывает, боярина высокого рода, под его руку пришедшего, временно приютить.

Поп посмотрел на меня подозрительным взглядом, но ничего больше не сказал и пошел к себе.

Посмотрев на его широкую задницу в черной рясе, я тяжело вздохнул. Как достало это все, ничего не сделать без дозволения церкви, и никуда не денешься, надо быть при моих занятиях религиознее любого попа.

Дома у меня уже все готовили для небольшого пира в честь приехавшего Тихо Браге. Через пару часов во двор заехали несколько больших телег с кучей добра, и кибитка. В кибитке, я так понимал, ехали жена и дети астронома.

Их всех встретили и повели во флигель, приготовленным им для жилья. Я же пригласил самого Браге в дом на ужин. Кошкарову пришлось опять быть переводчиком. Зная, что вкусы в еде европейцев довольно сильно отличаются от наших, перченые, соленые блюда с чесноком я приказал на стол не ставить. Также на столе не было много пирогов. Зато, рыбы в разных видах, жареного мяса, икры было достаточно. Мальвазию Браге не уважал, также, как и я, поэтому перешли к сразу к водке, выпив которую тот поднял брови и спросил откуда ее привезли. Когда он узнал, что это тоже производство моей мануфактуры, брови его поднялись еще выше.

Он все пытался расспрашивать Кошкарова, но тот сказал мне:

– Сергий Аникитович, вот убей бог, не знаю, что он говорит, вроде и слова такие слышал, а не понимаю ничего, звезды, какие-то, про солнце что-то спрашивает.

Но до Браге все-таки дошло, что его не понимают, и он перешел на более приземленные темы. Его очень заинтересовало стекло в доме, и он очень хотел познакомиться с его производством. На что я ему напомнил, что у него в Дании также есть стекловаренный завод и бумажная фабрика, поэтому мне делиться производственными секретами не с руки. После этого он рассказал, что вначале не планировал приезжать в Москву надолго. Но король не хотел его отпускать и в результате вспыльчивый Браге, разозлился и просто сбежал. И теперь хочешь, не хочешь, ему надо устраиваться здесь. Но тем не менее добавил, что его приезд встретят с радостью в не одном европейском университете.

Вроде пили мы умеренно, но в результате нас обоих вынесли на руках и уложили спать.

Утром, после осмотра Ходкевича, состояние которого явно улучшилось, я отправился в Кремль. Иоанн Васильевич первым делом поинтересовался, как устроен знатный гость, а потом добавил:

– Что же ты Сергий Аникитович гостя так напоил, он у тебя часа два блевал.

После этого он с усмешкой посмотрел на меня. Его глаза, как бы говорили:

– я знаю, что ты знаешь, что я знаю.

Интересно, впервые государь дал понять, что прекрасно осведомлен обо всем, что делается у меня в усадьбе. С чего бы он это сделал. Может быть, намекает, что последовал моему давнему совету и это работа Тайного приказа?

Так, а сейчас проверим, знаешь ли ты действительно все.

– Государь, вчера отец Варфоломей, что митрополитом Антонием ко мне в церковь домашнюю определен, укорял меня, за то, что схизматиков привечаю.

Глаза царя налились кровью, а лицо приобрело такое выражение, что у меня по спине побежали мурашки.

– Хорошо, Сергий Аникитович, что мне сообщил, по сему случаю прискорбному я с митрополитом поговорю.

Но по его лицу было видно, что, скорее всего, разговор будет не слишком спокойным и в лице отца Варфоломея из-за моего длинного языка у меня появится очередной недоброжелатель. Хотя, что я так волнуюсь, он у нас уже два года и все ходит и вынюхивает колдовство и ересь, а так может, не будет так совать всюду свой нос.

Я осмотрел царя, мы немного поговорили с ним о его режиме и диете, и я отправился в приказ.

Моими трудами в этом году аптекарские огороды дали столько зелени, что не хватало рук для ее уборки, вернее рук то было даже в избытке, а вот хотя бы слегка обученных были единицы. Но розги оказались очень эффективным обучающим средством, я даже постоянно удивлялся их эффективности. Наверно потому, что в прошлой жизни ремень отца, гулявший по моей заднице, такого действия не оказывал. Хотя конечно розги на конюшне и отцовский ремешок это абсолютно разные вещи. Заправлял всем устройством высушенных трав, Аренд, он целыми днями вместе с подъячими принимал привезенные тюки и распоряжался, что и куда распределять. Он не знал многих трав, которые привозили, и постоянно донимал меня расспросами, как хранить и готовить то, или иное растение.

Как принято я пробыл на службе до трех часов и поехал домой.

– Набрал себе забот, полон рот, так, что давай езжай домой и решай их все, – думал я проезжая на коне по полным народа улицам, периодически слыша приветственные возгласы из толпы.

Дома все было спокойно, Ира, как обычно, ожидала меня на крыльце и повела разоблачаться от тяжелой дворцовой одежды.

По пути она сообщила, что наш гость с утра проявил немалую активность и попытался осмотреть все, что есть у нас на подворье, но когда его вежливо не пустили, он только поулыбался и верхом в сопровождении пары спутников отправился в неизвестном направлении.

Я из прочитанных в первой жизни книжек знал о непоседливости Браге и нисколько не удивился такому поступку.