Дочь крови - Бишоп Энн. Страница 49

— Он в этом городе, затянутым завесой, Повелитель, — объяснил Марджонг извиняющимся голосом, перекидывая в руках огромную секиру с двумя лезвиями. — Я не смог добраться до него, чтобы выполнить ваш приказ.

Вот оно что. Значит, Деймон сейчас в Белдон Море.

— Я могу подождать, Повелитель. Если он выйдет за пределы закрытого города, я…

— Нет. — Сэйтан сделал глубокий вдох, успокаиваясь. — Нет. Пока не делай ничего, если не получишь приказ непосредственно от меня. Ясно?

Марджонг поклонился и вышел из кабинета Повелителя.

С усталым вздохом Сэйтан опустился в свое кресло и медленно покрутил в руке нож для бумаг. Затем он поднес его поближе и изучил тонкий клинок из черного дымчатого стекла и изящно выделанную серебряную рукоятку.

— Эффективное орудие, — тихо произнес он, удерживая нож неподвижно на кончиках пальцев. — Элегантное и эффективное. Но если обращаться с ним небрежно… — Он нажал на острие и задумчиво наблюдал за тем, как на подушечке пальца выступает капля темной крови. — Совсем как ты, тезка. Совсем как ты. Теперь это наш танец. Только ты и я.

Дни Деймона постепенно превращались в новую рутину. Каждое утро он просыпался рано, делал упражнения, принимал душ и отправлялся завтракать вместе с поварихой на кухне. Деймону очень понравилась кухарка семейства Анжеллин, проворная, теплая женщина, которая во многом напомнила ему Мэнни и которая с таким же ужасом, как и его нянюшка, отреагировала на первую просьбу позавтракать на кухне вместо столовой с остальными членами семьи. Она смягчилась, узнав, что иначе гость остается голодным, бегая по бесконечным поручениям нервной, суетливой Леланд. Пару раз присоединившись к семье Королевы, Деймон хмуро заметил, что его завтраки на кухне обычно бывали гораздо приятнее и вкуснее, нежели то, что подавалось на стол Анжеллин.

Затем Деймон обычно встречался с Филипом в кабинете советника, где тот неохотно вручал Сади список дел на день. Затем следовала получасовая прогулка в садах с Вильгельминой.

Александра решила, что девочке не помешает небольшая нагрузка, прежде чем она начнет свои уроки Ремесла с леди Графф, неприятной, жестокой женщиной, которая не понравилась Деймону с первого взгляда. Впрочем, это чувство оказалось полностью взаимным — правда, больше потому, что он упрямо игнорировал ее кокетливые заигрывания. Леланд предложила, чтобы Деймон составил девочке компанию, поскольку Вильгельмина испытывала необъяснимый страх перед мужчинами. Общение с Окольцованным, который не представлял собой угрозы для нее, вполне могло помочь ей побороть свои надуманные ужасы. Поэтому каждое утро, если только позволяла погода, Деймон сопровождал юную леди на прогулке.

В первые несколько дней он пытался завязать разговор, узнать больше о ее интересах, но девочка упорно отказывалась давать сколько-нибудь содержательные ответы, поддерживая, однако, вежливый тон беседы. Однажды утром, когда молчание тянулось так долго, что стало некомфортным, ему пришло в голову, что, возможно, только эти прогулки предоставляли юной леди возможность побыть наедине со своими мыслями. Поскольку Вильгельмина проводила большую часть дня в обществе суровой госпожи Графф, ей не разрешалось «спать наяву». Однажды он услышал, как предполагаемая наставница ругает девочку, и понял, что, по-видимому, это был дежурный упрек. Поэтому Деймон оставил всякие попытки разговорить Вильгельмину, позволяя ей спокойно помолчать полчасика, идя слева от нее, засунув руки в карманы и наслаждаясь той же роскошью. У него наконец-то появилось время подумать о своем.

У девочки, казалось, всегда была определенная цель, хотя они никогда ее не достигали. Какими бы тропинками они ни гуляли, рано или поздно неизменно оказывались у узкой дорожки, ведущей к беседке, поросшей плющом. У этого места шаги Вильгельмины становились неловкими, неверными, она на миг останавливалась, а потом стрелой мчалась мимо, тяжело дыша, словно пробежала несколько миль. Деймон предположил, что, по всей видимости, здесь с девочкой произошло нечто, изрядно напугавшее ее и вызвавшее отвращение, однако воспоминания одновременно с этим притягивали.

Однажды утром, когда Деймон, как всегда, прогуливался, погруженный в свои мысли, а точнее, решая головоломку, заданную его Леди, он неожиданно осознал, что Вильгельмина некоторое время стоит на месте, наблюдая за ним. Они оказались у той самой узкой дорожки.

— Я хочу пойти туда! — вызывающе произнесла она, выпрямив руки и сжав кулачки.

Деймон прикусил щеку, чтобы удержать бесстрастное, невозмутимое выражение на лице. Это была первая искорка жизни, разгоревшаяся в тихой девочке, и он не хотел погасить ее нечаянной улыбкой, которая может быть ошибочно сочтена снисходительной.

— Хорошо.

Вильгельмина, казалось, была удивлена, очевидно ожидая спора. Робко улыбнувшись, она повела Деймона по дорожке под решетчатой аркой.

Маленький садик внутри другого, большого был окружен огромными, раскидистыми тисами, выглядевшими так, словно их не подстригали уже много лет. На одном конце рос высокий, мощный клен, рядом пристроилась железная скамья, которая некогда была белой, но теперь совсем облупилась. Перед тисами Деймон увидел остатки клумб, на которых теперь росли сорняки вперемешку со слабыми цветами. Очевидно, о них давно никто не заботился. Но совсем иная причина заставила его забыть, как нужно дышать. Сердце забилось слишком быстро и сильно. В дальнем углу беседки оказалась клумба с ведьминой кровью.

То ли цветок, то ли сорняк, ведьмина кровь была красивым, смертельно опасным растением и, если верить легенде, ничем не истребимым. Темно-алые цветы с черными основаниями и кончиками лепестков полностью раскрылись, как всегда, когда их касалось первое дыхание зарождающейся весны или последний вздох умирающей осени.

Вильгельмина встала возле клумбы, обхватив себя руками и дрожа.

Деймон подошел к ней, пытаясь понять боль, смешанную с надеждой, отразившуюся на лице девочки. Эти цветы, по преданию, росли только там, где была с жестокостью пролита кровь ведьмы или же где ведьма, встретившая страшную смерть, была похоронена.

Деймон невольно сделал шаг назад, пошатнувшись.

Даже несмотря на свежий воздух и разнообразные, богатые запахи осеннего сада, темный ментальный аромат здесь был неистребим. Благая Тьма, как он был силен!

— Их посадила моя сестра, — коротко произнесла Вильгельмина. Ее голос жалобно дрожал. — По одному за каждую. В качестве напоминания. — Она прикусила губу. Ее голубые глаза расширились, и в них застыл страх, когда девочка опустила взгляд на цветы.

— Все в порядке, — успокаивающим тоном произнес Деймон, пытаясь успокоить панику, поднявшуюся в ней, и в то же время борясь с собственными страхами. — Я знаю, что такое ведьмина кровь и что она обозначает. — Он пытался найти слова, способные утешить их обоих. — Значит, это особое место.

— Садовники никогда не заходят сюда. Они говорят, здесь водятся призраки. А ты как считаешь? Я лично надеюсь, что это так.

Деймон осторожно спросил, взвешивая каждое слово:

— Где твоя сестра?

Вильгельмина не смогла сдержать слез.

— В Брайарвуде. Они отправили ее в Брайарвуд. — Первые всхлипы превратились в отчаянные рыдания.

Деймон мягко привлек ее к себе, гладя по волосам и бормоча «слова тихого горя» на Древнем языке, языке Ведьм.

Через несколько минут девочка оттолкнула его и шмыгнула носом. Деймон отдал ей свой носовой платок и, улыбнувшись, снова забрал, когда Вильгельмина, утерев слезы и высморкавшись, растерянно посмотрела на некогда белоснежную материю, не зная, что теперь с ней делать.

— Она тоже иногда так говорит, — произнесла девочка. — Нам пора возвращаться.

Она вышла из тисовой рощицы и поспешила вниз по тропинке.

Ошеломленный увиденным и услышанным, Деймон последовал за девушкой в дом.

Он вошел на кухню и одарил повариху своей самой теплой улыбкой: