Моя чужая дочь - Хайес Саманта. Страница 39

— Я не был на конференции, — медленно произнес он, не двигаясь с места, решив не выпускать Эрин, пока не добьется признания. — Я ездил в Брайтон.

Это ощутили оба: воздух в ванной словно вмиг задубел, как белье на морозе, и ничтожное пространство, разделяющее их, превратилось в непрошибаемую глыбу льда. Роберт не сводил глаз с Эрин — следил за реакцией, но силуэт жены был очерчен солнечными лучами, бившими сквозь матовое стекло за ее спиной. Правда, ледяную атмосферу в ванной летнее тепло не растопило.

— В Брайтон?

— Где познакомился с Бакстером Кингом. — Роберт проигнорировал вопрос, явно рассчитанный только на то, чтобы потянуть время.

Эрин молчала, лишь туже затягивала халат. Дрожь сотрясала тело, вода капала с волос. Эрин даже попытки не сделала вытереть лицо. Секунды показались Роберту вечностью.

— Кто это? Твой коллега? — наконец произнесла она. — Или клиент?

С легкостью гениальной актрисы она вошла в роль, Роберту неведомую. Голос зазвучал уверенно, и даже росту вроде бы прибавилось. Она хладнокровно шагнула к Роберту и поднырнула под его рукой — на свободу, в спальню.

— Ты раньше не упоминал о таком, — проговорила она, не оборачиваясь. Достав из шкафа одежду, бросила на кровать.

Роберт развернулся в дверном проеме. Он ничего не понимал, он не верил собственным ушам. По-прежнему спиной к мужу, Эрин надела джинсовые шорты и топик на узких бретельках, соорудила чалму из полотенца. Она вела себя так, будто и впрямь впервые слышала о Бакстере Кинге. Сев перед трюмо, протерла лицо косметическим молочком и чуть подкрасилась. Со стороны — женщина в прекрасном настроении, абсолютно безмятежна. Казалось, Роберт вскользь назвал несущественное имя, которое вряд ли впоследствии еще возникнет.

Роберту дьявольски хотелось окунуться в волну облегчения, что была так близко. Его душе требовалась передышка, ведь последние двадцать четыре часа он жил на одном адреналине. Как просто сейчас поверить словам Эрин, что она не знает Киша, и как просто — еще проще! — упасть с ней вместе в постель и продолжить начатое в душе. Его измученное тело молило об этом. Роберт пережил момент слабости и постарался стереть воспоминания о Дженне, цеплявшиеся за каждое его слово.

— То есть… ты заявляешь, что человек по имени Бакстер Кинг тебе незнаком? — Роберт принялся шагать по спальне — судебная привычка адвоката брала свое.

— Именно, — не двигая губами, подтвердила Эрин — она как раз взялась за помаду.

— И, если я правильно понял, в Брайтоне ты тоже никогда не жила?

— Никогда. Я даже проездом не бывала в Брайтоне. — Эрин щелкнула замочком ручных часов.

— Ну а если я скажу, что уверен в обратном, что ты отлично знаешь Бакстера Кинга и довольно долго жила в Брайтоне? — Роберт остановился за спиной жены, глядя на ее отражение.

— В таком случае я отвечу, что ты ошибся. Или тебя ввели в заблуждение.

Эрин врала, в буквальном смысле не моргнув глазом, непринужденно, как дышала. И взгляд Роберта в зеркале вернула с хладнокровием и искренностью, в которой и усомниться-то было неудобно. Ладони она сложила на коленях и замерла недвижно — если не считать легкого тика под левым глазом.

Роберт заметил подергивание, как заметил и то, что жена, невольно сглотнув, стиснула челюсти, — многолетний опыт адвоката не позволял упускать подобные мелочи. Роберт отсидел достаточно часов в полицейских комнатах для допросов, чтобы распознать симптомы. Эрин была слишком сдержанна, наигранно невозмутима.

— А если я задам еще один вопрос… вопрос, который может изменить между нами все, — клянешься сказать правду?

— Конечно, но…

— Ты когда-нибудь зарабатывала на жизнь сексом?

Ты была проституткой? Не в силах произнести вслух такое, Роберт выстрелил свой вопрос, будто автоматную очередь выпустил прямо в шею жены.

Эрин круто развернулась на банкетке и встала. Они смотрели друг на друга в упор. Эрин выбрала идеальную форму защиты: ее голубые глаза-льдинки таяли слезами — чтобы добиться от Роберта жалости, чтобы выиграть драгоценные секунды на размышление. Ее губы чуть приоткрылись. Нет, она ничего не собиралась говорить, то была вновь игра на публику, исключительно женский прием: продемонстрировать, что она потрясена до глубины души. В качестве заключительного штриха, подумал Роберт, ей стоило бы вяло вскинуть руку, приложить ладонь ко лбу и грациозно опуститься на ковер в глубоком обмороке.

Эффектной сцены не получилось: оба вздрогнули от грохота двери внизу и звонких голосов. Несколько секунд спустя дом наполнился музыкой: Руби играла свой новый опус.

Роберт не знал, как поступить. Момент атаки упущен. Словно генерал на поле битвы, в окружении своих воинов, с оружием наизготовку, Роберт быстро оценил обстановку. Итак, на ратном поле, помимо двух вражеских сторон, неожиданно появилась третья, ворвалась без предупреждения в зону военных действий, где уже миг спустя гремели бы орудия, курился пороховой дым и истекали кровью тела. Избавляя юношеские души от неизбежной травмы, Роберт позволил Эрин спастись бегством. Выскочив из спальни, она уже с лестницы окликнула дочь:

— Дорогая! Что это ты так рано из школы?

Роберт опустился на банкетку и уставился на свое отражение. Мрачное лицо в зеркале скривилось, взгляд был устремлен на дверь, куда ускользнула жена. Роберт еще ощущал ее запах, банкетка еще хранила ее тепло. Он думал о том, что не ошибся: Эрин себя выдала. Прокрутив в голове события недавних минут, убедился в собственной правоте.

— Итак, подобьем итоги, — обратился он к своему отражению. — Твоя жена — лгунья и шлюха. А сам ты — полный идиот, раз не раскусил ее раньше. Дело закрыто. — И он опустил кулак на трюмо.

А что еще он мог сделать? Эрин ответила на его вопросы — молчанием своим ответила. Теперь ему бы вернуться в офис и обдумать приговор. Увы, поскольку мозги напрочь утратили способность соображать и будущее никак не просматривалось, вряд ли он придет к какому-нибудь решению. Будет сидеть за столом и пялиться на картины, украшающие стены кабинета.

Роберт переоделся в сухое, спустился в прихожую и уже взялся за ручку входной двери — да так и замер, услышав незнакомый низкий голос, подпевающий мелодии Руби и вторящий смеху девочки. Заглянув в гостиную, он обнаружил Руби за инструментом. К пианино прислонился нескладный подросток. Ребята поддразнивали друг друга и хихикали, не замечая Роберта.

— А вот и нет! — настаивала Руби. Глаза она прикрыла ладонью, зато ее чудная улыбка сияла в полную силу.

— А по мне, так очень даже да! — Парень с ухмылкой взял несколько нот.

— Ну разве что самую малость, — уступила Руби. — И все равно это не совсем песня любви — не так уж я тебя хорошо знаю. Пусть будет… песня восторга!

Оба опять зашлись смехом, и Руби мотнула головой, забрасывая волосы за спину до боли знакомым Роберту нервным движением. Эти дети явно были без ума друг от друга, а Роберт был опустошен душевно и сомневался, что остатков его гнева хватит, чтобы отшить неряшливого юнца.

— Папа! — радостно вскрикнула Руби, а мальчишка обернулся и выпрямился; глуповатая улыбка мигом исчезла с его лица. — Это Арт! Помнишь, я тебе о нем рассказывала?!

Роберт угрюмо кивнул, разглядывая парня. Драные джинсы едва держатся на костлявых бедрах, линялая футболка, длинные волосы цвета пыльного каштана, на кончиках выцвели до грязно-желтого оттенка.

— Рад познакомиться, мистер Найт, — произнес он голосом слишком низким и насыщенным для своего субтильного телосложения и, к изумлению Роберта, первым протянул руку. — А Руби как раз играла свою новую композицию. Классная вещь.

Роберт заставил себя пожать протянутую ладонь, но не потрудился ответить.

— Ты почему не в школе, Руби? — бросил он резко.

— Нас отпустили пораньше — заниматься дома, мистер Найт, — отозвался Арт, когда стало ясно, что Руби онемела.

— И почему, в таком случае, не занимаетесь? — Роберт ненавидел себя за жестокость по отношению к девочке, которая еще минуту назад выглядела абсолютно счастливой.