Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ. - Цао Сюэцинь. Страница 99

Пинъэр не раз приходилось подобным образом увещевать служанок.

Хотя на похоронах непрерывно читали буддийские сутры и совершали жертвоприношения, денег на все это выдавалось слишком мало, и во время церемоний никто не проявлял рвения. Все делалось кое-как.

За несколько дней, прошедших со смерти матушки Цзя, во дворец Жунго то и дело приезжали жены высокопоставленных сановников. Фэнцзе сама не могла о них позаботиться и посылала служанок, но те всячески увиливали от поручений и являлись не вовремя. Юаньян не могла спокойно смотреть на происходящее в доме. Фэнцзе тоже расстраивалась.

Зато госпожа Син на все смотрела сквозь пальцы, ибо думала, что почтение к умершим родителям прежде всего выражается в строгом соблюдении траура. Что же до госпожи Ван, то она не была старшей в доме, как госпожа Син, и считала, что ее дело — сторона.

Только Ли Вань понимала, как трудно приходится Фэнцзе, но вступиться за нее не смела, лишь говорила:

— Пословица гласит: «Пион красив, когда вокруг зеленые листочки». Ну разве станут служанки помогать Фэнцзе, если госпожи к ней неблагосклонны? Ах, если бы третья барышня Таньчунь была сейчас дома! Все шло бы по-иному! У госпожи Фэнцзе всего несколько служанок, да и те нерадивы, злословят у нее за спиной, ропщут, будто Фэнцзе нерасторопна, не может раздобыть денег на похороны, словно совести у нее нет! Господина Цзя Чжэна винить нельзя, он в домашних делах не разбирается, хотя всей душой стремится выполнить свой сыновний долг. Непонятно, о чем все думают! Разве можно во время похорон обойтись без расходов?! Столько лет Фэнцзе распоряжалась в доме! Жаль, если она осрамится!

Улучив момент, Ли Вань украдкой позвала своих служанок и принялась их отчитывать:

— Выходит, глядя на других служанок, вы тоже не слушаетесь госпожу Фэнцзе?! От работы отлыниваете? Похороны — дело нелегкое, на него нельзя жалеть сил!

Служанки, с почтением относившиеся к Ли Вань, только поддакивали:

— Вы совершенно правы, госпожа! Но мы не отлыниваем от работы! Сама барышня Юаньян говорит, что госпожа Фэнцзе стала какой-то странной! Разве вы не слышали?

— Я поговорю с Юаньян, спрошу, почему она так говорит! Поверьте, госпожа Фэнцзе старается изо всех сил, но ведь деньгами не она распоряжается! А кто может сварить кашу без риса?! Знай Юаньян, каково сейчас приходится Фэнцзе, она не стала бы ее оговаривать. Сама Юаньян, кстати, тоже не такая, как прежде! Вот это действительно странно! Когда жива была старая госпожа, Юаньян держалась скромно, а сейчас ропщет и ропщет. Счастье ее, что старшего господина Цзя Шэ нет дома. Будь он здесь, неизвестно, как обернулось бы дело.

В это время появился Цзя Лань.

— Мама, пора отдыхать! — сказал он. — Ты устала от приема гостей! А я совсем забросил учение и очень обрадовался, что дедушка разрешил мне сегодня спать дома. Займусь повторением пройденного, а то все позабуду!

— Милый мой мальчик! — воскликнула Ли Вань. — Ученье дело хорошее, но и отдыхать нужно! Науками займешься после похорон!

— Ложись спать, тогда и я лягу, — ответил Цзя Лань.

— Какой хороший у вас сын! — стали тут говорить служанки. — Только и думает что о занятиях. Не чета Баоюю. Ведь женат, а ведет себя как малый ребенок! Стояли они с отцом на коленях у гроба, так Баоюй то и дело старался улизнуть. Отлучится отец на минутку, а Баоюй сразу к жене бежит, что-то шепчет ей на ухо. Потом к барышням Баоцинь и Син Сюянь. Никто не хочет с ним разговаривать, кроме одной барышни. Зовут ее не то Син, не то Сы. У Баоюя одно на уме: баловаться с женой да барышнями! Неизвестно, за что его так любила старая госпожа? Куда ему до вашего сына! Цзя Лань никогда вас не огорчит!

— Сын у меня хороший, но совсем еще маленький, — сказала на это Ли Вань. — А пока вырастет, неизвестно, что с нашей семьей будет! Ну а что вы скажете о Цзя Хуане?

— Ничего хорошего! Глаза вороватые, так и бегают: один на восток, другой — на запад. Оплакивает покойную, а сам на какую-нибудь барышню или молодую госпожу пялится!

— Что ж, он уже взрослый, — проговорила Ли Вань. — Слышала я, женить его собираются, но сейчас, видно, придется с этим повременить… Да, вот что я хотела сказать! Ведь послезавтра вынос гроба, хватит ли всем колясок?

— Не слышали мы, чтобы госпожа Фэнцзе распорядилась насчет колясок, не до того, видно, ей, ходит как в воду опущенная. Второй господин Цзя Лянь что-то говорил вчера о колясках второму господину Цзя Цяну, только ведь колясок у нас мало, да и кучеров тоже придется занимать у родственников!

— Не хватало еще коляски брать взаймы! — грустно усмехнулась Ли Вань.

— Вы вот смеетесь, госпожа, — ответили женщины, — а что делать? Хуже, если коляски вдруг понадобятся самим родственникам, и они не смогут их нам одолжить. Придется тогда внаем брать.

— Для слуг еще можно, — согласилась Ли Вань. — Ну а с господами как быть?

— Кстати, у старшей госпожи Син, у госпожи Ю и жены господина Цзя Жуна вообще нет колясок.

— Прежде мы смеялись над нашими госпожами и невестками, если они ездили в наемных колясках, — вздохнула Ли Вань. — А теперь вот самим придется! Скажите своим мужьям, чтобы в день выноса гроба они наши коляски заложили пораньше, не то попадем в толкотню.

А теперь расскажем о Ши Сянъюнь. Из-за болезни мужа ей после свадьбы всего раз удалось побывать во дворце Жунго. Однако на похороны старой госпожи Ши Сянъюнь решила приехать во что бы то ни стало. К счастью, мужу стало полегче, и она смогла это сделать даже на день раньше.

Сидя у гроба, Сянъюнь вспоминала, как любила ее матушка Цзя, как жестоко обошлась с ней самой судьба, послав тяжело больного мужа, и рыдала до самой полуночи. Никто не мог успокоить ее.

Баоюй с болью смотрел на Сянъюнь, но подойти сказать несколько слов в утешение не решался. В простом платье, без украшений, румян и пудры она казалась еще прекраснее, чем до замужества. Да и остальным девушкам очень шли простые платья. Но красивее всех была Баочай, с головы до ног облаченная в траур.

«Древние говорили, — подумал Баоюй, — что „тысячи красных и десятки тысяч пурпурных цветов не сравнятся по красоте с цветами сливы“. Они не только распускаются раньше других, но еще обладают „удивительной белизной и тончайшим запахом“. Как прекрасна была бы сестрица Дайюй в таком облачении!»

Комок подступил к горлу, слезы жемчужинами покатились по щекам. Их не надо было скрывать, ведь на похоронах положено плакать.

Все были уверены, что Баоюй и Сянъюнь оплакивают матушку Цзя, горячо их любившую. Никому и в голову не могло прийти, что они оплакивают собственную судьбу.

Глядя на них, пуще прежнего заплакали и все остальные.

Во время ночного бдения в доме было очень оживленно. Фэнцзе с ног сбилась и даже охрипла, отдавая приказания. До полудня она еще кое-как управлялась, но потом родственников наехало столько, что при всем старании невозможно было за всем уследить. Тут как раз прибежала девочка-служанка.

— Наконец-то я вас нашла, вторая госпожа! — сказала девочка. — Старшая госпожа Син гневается, говорит, в доме беспорядок, а вы прячетесь!

От этих слов у Фэнцзе перехватило дыхание, из глаз полились слезы. Во рту появился сладковатый вкус крови, в голове помутилось, и она стала медленно опускаться на пол. К счастью, Пинъэр успела ее подхватить. Прибежали другие служанки и увидели, что у Фэнцзе пошла кровь горлом.

Кто хочет узнать о дальнейшей судьбе Фэнцзе, пусть прочтет следующую главу.

Глава сто одиннадцатая

Итак, Пинъэр подхватила Фэнцзе и приказала служанкам отвести ее домой, уложить в постель и дать воды. Фэнцзе отпила глоток и впала в забытье.

— Доложи госпожам, что Фэнцзе заболела, — обратилась Пинъэр к служанке.